ЖУРНАЛИСТЫ

Декабрь 2009

            Азадан, Бабул

            Минутная стрелка на стенных часах показывала пять минут двенадцатого. Он вздохнул. Немного поздновато. Дело в том, что виртуальная игра, которую он купил на днях для своего сынишки, предполагала наличие двух игроков. А поскольку жена не проявляла абсолютно никакого интереса ко всем этим компьютерным играм, сын уже два дня настойчиво требовал, чтобы он пораньше вернулся домой. Мальчику не терпелось поскорее опробовать новинку. «У меня нет времени», — пытался отмахнуться он и предложил сыну сыграть с мамой. Он невольно улыбнулся, вспомнив, с каким высокомерием сын ответил: «О чем ты говоришь, папа, там все воины — мужчины, это же совершенно не женская игра!». Он судорожно вздохнул.

— Я пойду. Поздно уже, — сказал он сидящему напротив него шатену с длинным лицом. — К тому же нам больше нечего обсуждать, мы ведь уже все обсудили.

— Для вас это, похоже, слишком рано, журналист. Вы обычно в такое время никогда не возвращаетесь домой, — усмехнулся длиннолицый.

В этой усмешке да и в самом обращении «журналист» — было что-то неприятное, неуважительное. Но он промолчал. Он даже не сомневался, что эти люди прекрасно осведомлены о том, когда и где он находится, с кем он встречается и в какое время обычно возвращается домой. Он встал.

— Не торопитесь. Наша машина доставит вас домой. Заказывать такси нет необходимости.

Ему показалось, что губы длиннолицего снова тронула кривая усмешка. Он кивнул в знак согласия. Этого человека он не знал. Однако его босс вот уже больше года помогал им в расследовании одного преступления.

Парадокс ситуации, однако, заключался в том, что он не только этого босса в глаза не видел, но даже не знал, кто он. Но он не мог не верить человеку, который в самые критические моменты, когда, казалось, его собственная жизнь и жизни его друзей Джона и Питера висела на волоске, спасал их. Он помогал им независимо от того, в какой части света в тот момент они ни находились.

Его люди всегда появлялись в нужное время и в нужном месте, куда бы ни заносила их работа над расследованием.

Прошло несколько минут. Оба молчали. Эта тишина начала его угнетать. Он снова посмотрел на длиннолицего. В общем-то он производил, скорее, благоприятное впечатление. Одетый в дорогой костюм от Lanvin, сорочку той же фирмы, в безупречном, под стать костюму и рубашке, галстуке, он потягивал со скучающим видом коньяк Hennessy XO. Поправив и без того безукоризненно завязанный галстук, он поднял бокал, допивая последние капли.

— Машина подъехала, — сказал он и, махнув на прощанье свободной рукой, вяло произнес: «Bye».

Журналист тоже не был любителем жарких встреч и расставаний. Его раздражали объятия, поцелуи и панибратское похлопывание по плечам и спине. Он считал, что для выражения чувств вполне достаточно крепкого мужского рукопожатия.

— Bye, — кивнул он в ответ, даже не глядя на длиннолицего, и направился к выходу.

Прежде чем сесть в ожидавший его «Мерседес-500», он сунул приготовленные заранее десять долларов в карман швейцару, который предусмотрительно распахнул перед ним дверцу. Не дожидаясь, когда дверь машины захлопнется, водитель рванул с места. Он не назвал водителю адрес. В этом не было необходимости. Люди, которые обладали возможностью добывать любую интересующую их информацию и знали о каждом их шаге, безусловно знали и его адрес. В этом он нисколько не сомневался. Всю дорогу он пытался разговорить водителя, но безуспешно: тот не произнес ни звука, точно был глух и нем. Такое необычное поведение показалось ему подозрительным. Представители его народа, особенно шоферы, любили поговорить, причем говорили всегда исключительно эмоционально, бурно реагируя на предмет разговора, о чем бы он ни был. При этом независимо от собственной эрудиции и осведомленности, они вступали в активный диалог, начинали глубокомысленно рассуждать, делать выводы, высказывать предложения. Складывалось впечатление, что вирус всезнайства поразил всех без исключения. К тому же в этой стране не было человека, который бы не знал его грубоватого лица. Обычно, когда он садился в такси, водитель приветливо, как со старым знакомым, здоровался с ним. «Элвар муаллим, читал вашу последнюю статью. Как вы там прошлись по этим кровопийцам народа, у них, небось, земля теперь горит под ногами…» — заводил разговор таксист да так и не останавливался, пока они не приезжали.

«Этот водитель как будто не из наших», — подумал он.

Машина остановилась возле его дома. Он вышел, и водитель, все так же, не произнеся ни единого слова, тут же сорвался с места.

Подойдя к двери своего подъезда, он набрал код. Дверь щелкнула, он вошел. Пока он шел к лифту в углу просторного холла, входная дверь захлопнулась. Лифт не работал. В этом считающемся элитным доме лифт не работал редко. Он стал подниматься на седьмой этаж, где была его квартира, ворча по поводу нерасторопности ремонтников, вечно заставляющих себя ждать после вызова. «Будь они порасторопнее, мне бы не пришлось теперь тащиться на седьмой этаж…».

На шестом этаже его кто-то тихо окликнул.

— Журналист…

Он оглянулся и увидел человека в маске и направленный в его сторону ствол пистолета. Пистолет казался длинным из-за надетого глушителя. В первую секунду он подумал: «Откуда взялся этот человек… так бесшумно… я даже не видел… не слышал…»

В жизни он не раз смотрел смерти в глаза. И снова, как всегда в таких ситуациях, не веря, не желая верить, что это конец, с надеждой посмотрел в глаза человека в маске. Сквозь прорезь маски он увидел ничего не выражающие, черные зрачки убийцы. Предательское чувство страха сжало сердце. Он испугался.

— Ну что, журналист, наверняка, ты и в страшном сне не видел, что смерть настигнет тебя на родине, в Азадане, в Бабуле — городе, где ты родился. Действительно, трудно представить, что человек, которому не раз удавалось избегать смерти в военных зонах Чечни, может встретить ее здесь, дома. Журналист! Заказчик пожелал, чтобы я тебе перед смертью передал следующее: он благодарит тебя, что ты добросовестно помог ему раскрыть преступление. В то же время он сожалеет, что вынужден отдать приказ о твоем уничтожении, и просит прощения. Насчет детей можешь не беспокоиться, у него есть далеко идущие планы относительно их будущего. Они получат образование в лучших университетах мира и будут счастливы.

Его охватил ужас, тело онемело и покрылось холодным потом.

— Подожди, — торопливо начал он. — Подожди, не убивай, поговори с ним по телефону, объясни…

Пуля, пущенная из крупнокалиберного пистолета, подбросила его тело в воздух и швырнула об стену. Журналист, весом 130 килограммов при росте 185 сантиметров, не чувствовал, как его тело приподнялось над землей и ударилось об стену, не услышал он и глухого звука пистолета… Скорость пули была в несколько раз быстрее скорости звука…

Две недели спустя…

Москва, Россия

 

            — Питер, я тебя очень прошу, удели мне хотя бы пять минут.

— Невозможно, Инга, пять минут назад я уже должен был быть в «Метрополе». Меня друг там ждет.

— Ну Питер, эта статья должна пойти в завтрашнем номере, необходимо согласовать с тобой несколько щекотливых моментов. Иначе может возникнуть скандал.

— Инга, ты же журналист, ты должна уметь брать ответственность на себя… Все. Я побежал, пока.

— Питер, Питер… ну хотя бы минуточку…

В ответ она услышала лишь дробь шагов сбегающего по ступенькам Питера.

С несчастным видом она побрела по коридору в свой кабинет. Внизу что-то хлопнуло. Этот хлопок повторился еще несколько раз. Но она, занятая своими мыслями о статье, не обратила на это никакого внимания и зашла в кабинет. Не прошло и минуты, как снизу раздался душераздирающий крик: «Убили, убили, помогите!»

Она ринулась к окну, но ничего не разглядев, опрометью бросилась вниз по лестнице. Внизу в луже крови лежал Питер. Он пытался приподняться. Рядом металась женщина в стареньком распахнутом пальто. Инга кинулась к Питеру. Желая ему помочь подняться, она обхватила его, но Питер застонал, и в устремленных на нее голубых глазах она увидела мольбу не трогать его. Она села на пол возле него и осторожно положила его голову себе на колени.

— Сейчас, сейчас, Питер, потерпи немного. Сейчас приедет «скорая», — говорила она. — Уже вызвали.

— Почему? Почему?.. — шептал Питер. Потом он посмотрел на Ингу и, пытаясь улыбнуться, произнес еле различимо: — Прости, я так и не смог прочесть статью…

Глаза Инги застлало слезами.

— И, кажется, уже не смогу… прости…     Она разрыдалась. Слезы ручьем текли по щекам, стекая по подбородку на кофточку, на лицо Питера. Но она не замечала их. Прошло несколько секунд. Инга никак не могла остановить рыдания.

— Родная Россия… машина «скорой помощи»… приедет поздно… врач будет пьяный, — Питер говорил слабым голосом, отрывисто, снова пытаясь улыбнуться. — Не суждено мне увидеть Россию цивилизованной страной…

Инга сквозь потоки слез зачарованно смотрела на залитого кровью Питера. В душе зародилась надежда: он не умрет, он будет жить.

Питер все еще что-то говорил. Она наклонилась совсем близко к нему. Слова с трудом можно было разобрать. «Сколько сотен лет… — услышала она, — живут с надеждой увидеть Россию… цивилизованной страной и умирают… так и не дождавшись… наверное, это никогда… никому не суждено будет… — Казалось, он подводил итог. — Во всяком случае мне не суждено…

Питер, как всегда, не ошибся. Он успел еще увидеть, как подъехала машина «скорой помощи», хотя, как он и предсказывал, она приехала поздно. Но увидеть выпившего врача ему уже не суждено было: бригада застряла в сломанном больничном лифте, где он и скончался, на коленях у Инги.

Инга с той самой минуты, как впервые увидела Питера, мечтала об одном: обнять его, прижать эту голову с золотистыми, слегка вьющимися волосами к своей груди, смотреть в его голубые ясные глаза. Мечта почти сбылась… Его голова покоилась на ее руках, когда он издал последний вздох и покинул этот мир.

 

            Тот же день

Москва, отель «Метрополь»…

 

            Джон посмотрел на часы. Питер опаздывал на встречу уже на 30 минут. «Странно для Питера», — подумал он. Они были знакомы с университета. Питер был чуть ли не самым пунктуальным человеком из всех, кого он знал. «Если у него уважительная причина, мог бы и предупредить, — думал Джон. — Что же могло произойти, что он не смог позвонить? Что-то случилось. Да нет, просто он на такой важной встрече, что не может выйти и нет возможности позвонить», — уговаривать себя Джон.

Две недели назад был убит их общий друг — журналист Элвар. Его смерть сделала Джона уязвимым. И это, несмотря на то, что сама смерть уже давно его не поражала. Он многого повидал за свою журналистскую жизнь. Журналистом он впервые попал в Афганистан. Это было в 1987 году. Тогда ему было всего 22 года. Потом были первая и вторая война в Ираке. Затем Югославия, в 2006 году Израиль и Ливан, откуда он вел репортажи непосредственно с мест боевых действий. Он видел много смертей, да и сам не раз смотрел ей в лицо. Но Элвар был его другом, и эта смерть потрясла его. В регионе это был самый мужественный и умный журналист. Что называется, журналист от бога, хотя по профессии он был инженер. Главное, что они втроем — он, Элвар и Питер — вычислили заказчиков убийства президента Азадана, — убийства, считающегося терактом века. И не просто вычислили, но и подготовили основательную доказательную базу этого преступления. «Элвар потому и был убит. Тут нет никаких сомнений», — думал Джон.

Он и в Москву-то приехал с одной целью: они с Питером должны были поехать в Азадан, чтобы расследовать это убийство.

Через два часа беспокойство Джона достигло предела. Каждые пять минут он набирал номер мобильного телефона Питера, и каждый раз слышал в ответ одну и ту же фразу: «В данную минуту абонент ответить не может, оставьте сообщение после звукового сигнала». И он оставлял сообщения, выбора не было, так что приходилось удовлетворяться этим.

Вдруг на экране висящего в холле телевизора появились экстренные новости CNN. Фотография Питера заполнила весь экран. Голос диктора за кадром сообщил: «Сегодня в центре Москвы был совершен террористический акт. Объектом теракта стал директор российского филиала американского журнала «Вашингтон войс» Питер Хлеб». На экране замелькали кадры: с машины «скорой помощи» спускают тележку с телом; ее катят к дверям клиники; каталка уже у лифта; лица санитаров, лицо Инги. От внимания Джона не ускользнула важная деталь: к раненому не была подсоединена никакая аппаратура. Он подумал, что показанные кадры далеки от реальности и что все это напоминает какую-то дурную инсценировку. Он позвонил в русскую службу телеканала CNN, в которой когда-то работал, и с волнением стал расспрашивать, что на самом деле произошло, насколько информация соответствует действительности. Узнав, что все это правда, он с надеждой спросил:

— Питер, наверное, легко ранен, раз к нему не подсоединена система жизнеобеспечения?

— Это Россия, Джон, — донеслось из трубки. — Вполне возможно, что у них либо нет системы, либо они ее попросту забыли захватить. Состояние Питера крайне тяжелое. Нам даже кажется, что он уже мертв. Сейчас попробуем дать взятку кому-нибудь из персонала и проникнуть в больницу. Через несколько минут расскажем подробности.

— А что показывают российские телеканалы? — поинтересовался он.

— Пока ничего. Ты же знаешь, пока они не получат согласия своего президента, они не имеют права что-либо вообще сообщать. А если президент будет в этот момент у какой-нибудь своей пассии, то ждать придется два часа как минимум. Говорят, что он в постели супермен, — рассмеялся говоривший с какой-то горькой иронией.

Бедный Питер… Фанатично веривший в будущее России Питер…

Пока он говорил по телефону, диктор уже объявил о том, что Питер, получивший многочисленные ранения, умер, не успев попасть на операционный стол. Имея достаточный опыт, Джон даже не сомневался, что гибель Элвара и Питера напрямую связана с их последними журналистскими расследованиями. Третьим участником расследований был он — Джон.

Джон был прекрасно осведомлен о тех безграничных возможностях, которыми по сравнению с государственными органами обладают олигархическая мафия и ОПГ — организованные преступные группировки. Он понимал, насколько легко будет определить его местонахождение (если уже не определили) для того, чтобы убрать и его. Наверняка преступники и в Азадане, и в России, — те, что приложили руку к убийству президента, — думают, что смогут спать спокойно, только если уберут и Джона со своего пути. Никто не станет искать убийц Элвара и Питера.

Джон почувствовал совсем рядом дыхание смерти. Сможет ли он живым выбраться из Москвы? — большой вопрос. В качестве одного из вариантов — можно позвонить в посольство и попросить помощи. Однако государственная бюрократическая машина работает так медленно, что, пока он будет ждать этой помощи, его могут раз десять пристрелить в собственном номере гостиницы. Он подумал, не связаться ли ему со своими покровителями, но отказался от этой мысли. На этой неделе эти люди сами несколько раз настоятельно требовали встречи с ним, причем где-нибудь подальше от Америки. После убийства Элвара это выглядело очень подозрительно.

Мозг работал со скоростью молнии. На весь анализ ситуации ушло чуть больше минуты. Как всегда неожиданно, сработал инстинкт, подсказав нужное решение.

С гостиничного телефона он позвонил к представителю покровителя, через которого поддерживалась связь. После второго гудка на том конце ответили. Джон сообщил, что находится в Москве, и дал понять, что хочет встретиться. Сказал также, что будет в Москве два дня, и если у них возникнет желание, то он мог бы встретиться с ними завтра.

— Нет-нет, — быстро произнесли на том конце трубки. — Не стоит откладывать встречу на завтра. Босс в Москве. Не покидайте отель. Мы встретимся там где-нибудь в течение получаса.

Джон сделал вид, что размышляет. Повисла пауза. В трубке опять настойчиво потребовали:

— Отель не покидайте, опасно, все объясним при встрече.

Джон специально звонил с телефона, который прослушивался. Он знал, что комнату тоже прослушивают, потому и позвонил дежурному администратору в холл.

— Ко мне должны подойти гости, минут через тридцать. Возможно, я выйду минут на пятнадцать-двадцать на встречу. В случае чего — пусть подождут, — сказал он и положил трубку.

Это было частью задуманного плана.

Джон повесил на плечо сумку (он решил не брать с собой основной багаж), спустился на первый этаж на лифте для персонала, прошел через кухню и выскочил на улицу через запасной выход. Он зашел за здание, повернул направо. Метров через 20 он вышел к ближайшей станции метро. Спустившись в подземку, он сел в поезд. Проехав две станции, он поднялся наверх и вышел на улицу. Ему было абсолютно неважно, куда ехать. На его счастье, на площади перед метро стояло с десяток такси. Он открыл дверцу первой машины и сказал: «В аэропорт Шереметьево».

— Сколько дашь? — спросил водитель.

— Сколько надо? — поинтересовался он.

— Две зеленые.

Он сделал вид, что не понял.

— Сколько, сколько?

— Ладно, садись, сотню дашь.

Через час и десять минут он уже стоял у кассы в аэропорту Шереметьево.

— Мисс, когда ближайший рейс в Америку?

— Завтра, в шесть вечера. Сегодняшний уже улетел три часа назад.

— Нет, мне нужно уже завтра быть там. Скажите, а есть ли рейс куда-нибудь в Европу?

— Что конкретно вас интересует? Есть Прага через два часа, во Франкфурт посадка на рейс будет объявлена через двадцать пять минут. Билеты есть на оба рейса.

— Из Франкфурта в Америку каждый день летает по двадцать самолетов, дайте Франкфурт.

— Предупреждаю вас заранее — если вы задержитесь на таможне, то на самолет не успеете. И потом, на Франкфурт остались билеты только в бизнес-класс. Правда, они продаются с тридцатипроцентной скидкой. Если будете брать, приготовьте семьсот долларов. Поначалу он хотел воспользоваться подаренной им неизвестным бизнесменом-покровителем специальной платиновой картой «Американ экспресс». Однако внутренний голос подсказал, что делать этого ни в коем случае нельзя. Он отсчитал семь сотен и вместе с паспортом протянул кассирше. (Хорошо, что у него был на всякий случай паспортом на другую фамилию. Для того чтобы вычислить его по чужому паспорту, понадобится не менее 30 минут.) Забрав билет с паспортом, он направился к таможенному контролю. Хотя у него не было с собой багажа, его ручную кладь несколько раз внимательно осмотрели — открыли несколько раз сумку, внимательно заглядывая вовнутрь, так же несколько раз открывали и закрывали компьютер, прошлись по нему самому металлоискателем и наконец, поставив штамп в билете, сказали «проходите».

Он не раз сталкивался с неподдающимися никакой логике действиями российских пограничников, однако в этот раз их действия усилили его беспокойство. Пограничник на паспортном контроле — молодой парень — минимум раз пять смотрел то на фотографию в паспорте, то на него, раз он кому-то ответил на звонок по телефону, другой раз сам куда-то позвонил, дважды перелистал каждую страницу паспорта — от начала и до конца. Джон с трудом сдержался, чтобы не нагрубить ему. Его так и подмывало сказать: «Ты, олух, я покидаю вашу страну, к чему такое излишнее внимание. Во многих странах на пассажиров, покидающих страну, даже не обращают внимания. Советский союз вот уже двадцать лет как распался, а вы все еще сталинскими методами пользуетесь». Он с трудом сдержался. Наконец этот юнец, у которого растительность на лице только-только начала пробиваться, поставил печать в паспорт и протянул его Джону.

Еще шаг — и он уже находился в международной зоне. Только вот о каком статусе международной зоны может идти речь в Москве? Здесь же все не как в нормальном мире.

Едва он уселся на свое место, как самолет дрогнул и покатил на взлетную полосу, затем разогнался, оторвался от земли и стал набирать высоту.

Только сейчас Джон позволил себе немного расслабиться…

Тот же день…

Самолет Москва — Франкфурт

 

            Подошел стюард. Джон заказал двойной виски безо льда.

— Будут ли еще пожелания? — вежливо поинтересовался стюард.

— Нет, благодарю. Только будьте любезны, принесите виски побыстрее, — попросил он.

Стюард, не спрашивая других пассажиров, помчался за виски для Джона.

Он выпил весь бокал разом.

Стюард разнес заказы остальным трем пассажирам бизнес-класса и снова подошел к Джону.

— Принести еще? — спросил он, дежурно улыбаясь.

Джон только кивнул в знак согласия…

После бегства из «Метрополя» и до этой минуты он ни на секунду не забывал о Питере. Они были знакомы с 1985 года. Оба тогда учились в университете Беркли в Калифорнии. Никто даже не сомневался в том, что Питер станет ученым. Он тогда, несмотря на молодость, был очень образованным и серьезным человеком. Любил Россию и прекрасно знал историю Российской империи. У него были русские корни. Его прадед был одним белогвардейских генералов, воевавших против большевиков. В 20-х годах прадед эмигрировал сначала в Китай, а оттуда в Америку. Кажется, дед Питера тоже родился в Америке. Несмотря на это, Питер считал себя русским и готов был часами, до хрипоты спорить со всеми, кто хоть что-то говорил против России. Он находил такие пылкие аргументы в вопросе необходимости освободить русский народ от подлого большевистского режима, что у Джона даже слов не хватало, чтобы оппонировать ему в подобных спорах. Иногда Джон не выдерживал и заявлял Питеру: «Ты так говоришь, как будто большевистский режим существовал не в России, а в какой-то другой стране, и русский народ к этому вообще не имеет никакого отношения». В создании большевистского режима Питер винил евреев и США. По его глубокому убеждению, никто не сомневался в том, что в 1918 году царский генерал Деникин, поддерживаемый англичанами, вместе с созданной им армией захватит Москву и свергнет большевиков. Свержение большевистского режима могло привести к расширению мирового господства Англии. Противившиеся этому США стали укреплять и усиливать войска Колчака для нападения (в то время восточные войска были под протекцией Японии и Америки). Нe снабжая Колчака вооружением, они лишали его возможности наступать. У большевиков появилась реальная возможность усилить защиту против Деникина, а затем перейти уже и в наступление. Такова была точка зрения Питера. Все эти разговоры с Питером пробудили у Джона интерес к России.

После университета он подумывал о том, чтобы поехать в Афганистан, где в это время воевали русские. Он начал изучать русский язык и историю России. История была не настолько древней и богатой, так что с ее изучением все было довольно просто. Чего нельзя сказать о языке. Сложный русский язык стал для него настоящей головной болью.

— Питер, а тебе известно, что возвращение в Россию Ленина и большевистских бандитов организовала Германия, а не Америка? — сказал как-то Джон. Он попытался в шутку поддеть Питера. Однако тот совершенно серьезно ответил:

— Германия воевала с Россией, и она могла предпринять какие-то шаги, чтобы нейтрализовать русских. Нельзя винить немцев за это.

Питер ненавидел коммунистов. «Эти подонки сделали нищими не только двести пятьдесят миллионов в своей стране, но и довели до нищенского состояния сто миллионов в Восточной Европе», — говорил он всегда. Однако в спорах с посторонними он винил в этом не столько русских, сколько иностранцев.

— Питер, ты же прекрасно знаешь, что русский народ всегда презирал либеральных царей. И чем закончилась попытка подарить свободу своему народу царя Александра Первого, который мечтал создать в России европейскую демократию… А перед кончиной он вообще словно неприкаянный ездил по своей стране или за рубежом, не желал заниматься государственными делами, и вообще с нетерпением ждал своего смертного часа. Он не смог осуществить свою мечту — хоть и силой, но сделать народ свободным. И эта несбывшаяся мечта его морально убила задолго до реальной смерти. Несколько покушений было совершено на Александра Второго. После того как он отменил крепостное право, его несколько раз пытались уничтожить. В результате его все-таки убили. А Екатерине Второй, которая сделала Россию Россией, приклеили ярлык «блядь». Выходит, что женщина, которая расширила границы страны более чем на тридцать процентов, впервые создала совещательный орган парламентского типа, заложила основу для развития науки, способствовала расцвету русской художественной литературы, практически не вылезала из постели, занимаясь любовью — утром с одним, днем с другим, а вечером уже с постоянным любовником. Кто же в действительности был кумиром русского народа? Иван Грозный, который получал удовольствие, глядя, как людей поджаривают на огромной сковороде. Петр Первый, который построил город Петербург на человеческих костях. А знают ли они, что царь Петр, которого русские считали чуть ли не святым, относился к ним с отвращением и сформировал армию, девяносто девять процентов которой составляли чужаки, где не только генералы, но и солдаты были иностранцами? Немка Екатерина обрусила российскую армию. Тем не менее Петр и по сей день остается самым любимым и почитаемым царем. Иосиф Сталин, казнивший десять миллионов… прошло более сорока лет после его смерти, а страсти по поводу этой «выдающейся» личности до сих пор кипят нешуточные…

— Ты, Джон, судишь по истории, придуманной большевиками. А эту историю писали евреи — те самые, которые организовали в России большевистскую революцию. Те самые евреи, которые, чтобы остановить развитие России, убили Петра Столыпина, одного из самых прогрессивных премьер-министров, который проводил земельную реформу.

— Питер, ты преувеличиваешь роль евреев. Во-первых, среди организаторов революции и в руководстве большевиков евреи составляли только десять процентов. Во-вторых, когда Богров намеревался убить Столыпина, царь Николай намеревался отправить его в отставку. В итоге в Петербурге появился другой «реформатор». Безродный безграмотный русский мужик Гришка Распутин.

Питер всегда, когда слышал это имя, начинал сильно нервничать. Заранее зная, что в таких случаях скажет Питер «Мямля Николай, позволил Распутину развалить Россию», Джон постарался все перевести в шутку.

— Зато, если верить всему написанному о Распутине, он обладал феноменальным пенисом. Быть может, он вошел бы в книгу рекордов Гиннеса, — засмеялся Джон.

На эту шутку Питер ответил шуткой о том, насколько пенис большевиков страшнее Гришкиного.

Питер защитил докторскую диссертацию за год. Горбачевская перестройка невероятно воодушевила его. Он верил, что теперь Россия приобщится к демократическим ценностям и встанет в один ряд с цивилизованными европейскими народами. Он буквально жил происходящим в России. Когда в 1991 году коммунисты организовали августовский путч, чтобы утопить демократов в крови, Питер рвался в Москву. Он готов был в случае вооруженного сопротивления встать на баррикады вместе с демократами. Советы отказали ему в визе. Тогда он решил поехать в Польшу, чтобы оттуда пересечь границу незаконно, «тайными тропами». По счастью, пока Питер добирался до границы, путч провалился.

В октябре 1993 года агрессивный парламент под руководством генералов снова попытался осуществить переворот. Питер тогда уже был в Москве. Так что не пришлось бы прорываться сюда. Однако ему опять не довелось отстаивать демократию на баррикадах. Снова победили демократы.

Тяжелое социальное положение, политический кризис, примитивный базар вместо рыночной экономики, Россия, погрязшая в коррупции и взяточничестве — в такой ситуации здесь полным ходом шла приватизация. В результате в 1996 году сформировался класс олигархов, владеющих миллиардами. Чем дальше, тем больше Россия погрязала в экономических и финансовых преступлениях, отдаляясь от западной цивилизации и все быстрее скатываясь к тотальному коррупционному режиму.

После университета Джон редко встречался с Питером — раз-два в год, да и то на конференциях, организованных какой-нибудь газетой или телевидением.

В 1996 году они встретились на конференции, которую организовала «Нью-Йорк таймс». Джон поздравил Питера с очередным поражением коммунистов и избранием Бориса Ельцина президентом.

— Знаешь, Джон, это, действительно победа, но президент Ельцин такой бардак в стране развел, что некоторые жулики, разворовав народное добро, стали миллионерами и теперь творят в России все что хотят. В двадцатых годах Россией управляли большевики-евреи, а сейчас олигархи-евреи. Тогда Николай пил беспробудно и не занимался государственными делами, а сейчас Ельцин ни дня не бывает трезвым. Это же трагедия… самая настоящая трагедия! Я хочу написать книгу об олигархах. Сейчас собираю материалы. Как раз сегодня встречаюсь с людьми, знающими олигархов. Они расскажут мне, как работает эта система. Завтра иду на встречу с одним очень уважаемым человеком, который в знак протеста против режима Азадана подал в отставку. Он знает Ельцина и некоторых олигархов. Если у тебя есть желание и время, можешь присоединиться.

Джон, у которого не было на завтра никаких планов, охотно согласился.

Так они в первый раз встретились с президентом Азадана, на которого годом позже было совершено покушение. Разговор растянулся на три с лишним часа…

После 2000 года к власти в России пришел Владимир Путин, человек из КГБ. За короткое время он объявил войну некоторым олигархам, и Питер стал смотреть на него как на национального героя.

Фанатично верящий в светлое будущее России, Питер договорился с руководством журнала, в котором работал, и открыл в Москве филиал своего издания, возглавив его. Началась его жизнь в России. За время работы он познакомился с находящимися у власти политическими лидерами, генералами и чеченскими бандитами, успев даже написать и издать о них книги…

Довольно скоро выяснилось, что президент Путин воюет с олигархами, владельцами телевизионных каналов, которые не захотели делиться своими миллионами с людьми из его команды. Оказалось, что создание цивилизованного государства, где главенствует диктатура закона, — вовсе не его политический курс. Под видом построения в России суверенной демократии он создавал режим, подобный авторитарному режиму в Китае и коррупционному в Нигерии. За какие-то пять лет произошло перераспределение финансов. И теперь все доходы страны распределялись следующим образом: 30 процентов сосредоточилось в руках путинских олигархов, а 70 процентов оказалось у чиновников.

Годом ранее…

            Азадан, Бабул, зал большого концертного здания

Зрительный зал, построенный амфитеатром, был заполнен до отказа. На середине большой сцены установлен гроб с телом президента. Однако самого гроба не было видно. Он утопал в цветах. Огромных букетов и венков было так много, что казалось, что это цветочный холм на сцене. Позади тела президента полукругом были установлены национальные флаги Азадана. Такие же флаги спускались с потолка. Шелковая ткань колыхалась от мощной струи кондиционеров. Между флагами, прямо по центру, висел портрет президента, выполненный на белом шелке. Написанный художником всего за один день, портрет тем не менее был довольно удачным, чувствовалась рука профессионала. Похоже, художник внимательно изучил фотографии президента, потому что из огромного их числа он выбрал для работы ту, на которой президент улыбался своей особенной иронической улыбкой.

Джон хорошо знал президента. За последние десять лет (и когда тот был в оппозиции, и в тот короткий период, когда он был президентом) Джон делал с ним два больших интервью и принимал участие в несколько его пресс-конференциях. Он прочитал все его книги и многочисленные интервью, данные разным средствам массовой информации. Обычно каждая встреча с ним после интервью заканчивалась длительной беседой. Они подолгу говорили на самые разные темы. Несколько раз, когда Джон был в Нью-Йорке, он приглашал его в свой любимый японский ресторан «Манфучи».

Однако не столько президентская улыбка заставляла многих нервничать, сколько его взгляд. Он был под стать его знаменитой иронической усмешке. Зачастую, его собеседники испытывали беспокойство, особенно если были людьми малообразованными. Казалось, он подтрунивает над их невежеством. Больше всех это раздражало и не нравилось высшим должностным лицам государственного департамента Америки. Чиновники Госдепа, которые американскую мощь воспринимали как свою собственную, привыкли разговаривать с представителями маленьких государств свысока, с пренебрежением, наставляя и уча их уму разуму. Однако, общаясь с ним, они через несколько минут уже пасовали перед железной логикой его аргументов. К тому же он был наделен даром иронии, которая настораживала чиновников-тяжелодумов, не способных вести разговор в соответствующем тоне. А его эрудиция и, в частности, знание американской истории — он с точностью перечислял шаги американских политиков во имя демократии, с легкостью цитировал высказывания известных американцев, начиная с Маршалла и заканчивая Рейганом, — заставляли сотрудника департамента отказаться от произнесения заранее заготовленной менторской речи. Вместо этого, важный чиновник вынужден был уйти в оборону и убеждать его в праве Америки проводить нынешнюю политику.

Джон на их первой встрече в первые минуты испытывал точно такое же чувство беспокойства. Но со временем понял, что ироничная улыбка президента вовсе не направлена на собеседника. Просто он не способен был говорить без юмора, и на губах его появлялась улыбка, как бы предвестник остроумного высказывания или шутки. Собеседник, который об этом не мог догадываться, воспринимал ее как подтрунивание над ним, и это выводило его из равновесия.

Джон искал своих друзей-журналистов в зале. Он оглядел внимательно все ряды, но так никого из них и не увидел. Но он знал, что они где-то здесь. Он поднялся по лестнице, справа от сцены. Внизу двигался людской поток. Он сделал круг почета вокруг гроба с телом президента и спустился снова в зал.

Вчера во многих крупных газетах появилось его интервью с президентом, которое он взял еще неделю назад. Интервью само по себе было очень большое, причем все, от первой до последней строчки, было интересным и интригующим. Ни одно издание не опубликовало бы это интервью целиком из-за его размера. Джон рассчитывал, что будет отдавать его газетам частями, растянув публикацию на целый месяц. Вчерашний выстрел киллера перечеркнул его планы.

«Господин президент, ни для кого не секрет, что Азадан находится в первых рядах чемпионов по коррупции и взяткам. Как вы собираетесь истребить это зло за столь короткие сроки? В вашей стране армия чиновников исчисляется десятками тысяч, и в этой армии невозможно найти служащего, который не брал бы взяток. Вы хотите поменять всех до единого? Где вы найдете столько порядочных людей в Азадане?..»

Он так отчетливо видел перед глазами эту картину своей недавней встречи с президентом, что даже вздрогнул, когда заметил Питера и Элвара. «Но ведь они не присутствовали на этом интервью», — растерянно подумал он. Тут он как будто очнулся, вернувшись в реальность. Он вдруг осознал, что его друзья как раз совершали круг почета, прощаясь с президентом, и направились к выходу.

Он тоже встал и вышел. Пройдя мимо центрального входа, он обошел здание вокруг и увидел своих друзей у аварийного выхода. Они о чем-то оживленно беседовали. Элвар, как обычно, курил свои крепкие сигареты. Питер, который не переносил сигаретного дыма, стоял чуть в стороне от него, но по сосредоточенности его лица можно было понять, что он внимательно слушает Элвара. Джон подошел к ним. Ничего не говоря, пожал руку каждому. «Пошли», — сказал Элвар, взяв на себя инициативу как местный. Они перешли оживленную магистраль по пешеходному переходу. Долго плутали по маленьким городским улочкам. Наконец, Элвар вывел их к какому-то дому. Они вошли во дворик. Здесь в самом центре стоял старенький «вольво».

— Мама, мы поехали, — крикнул Элвар, усевшись в машину.

Автомобиль чихнул пару раз, зафыркал и наконец завелся. Видимо, октановое число бензина было низким либо примешали какую-то другую тяжелую фракцию.

Они выехали на дорогу.

— До вашего отлета еще больше пяти часов. Хорошо бы где-нибудь перекусить, — прервал молчание Элвар.

— Можно обойтись и без обеда, — ответил Джон, занятый другими мыслями. — Что вы думаете об этом убийстве?

— Покойный хорошо знал вас обоих. Я хоть и был его земляком, так и не смог ни разу с ним увидеться. Один раз был в Америке и попытался с ним встретиться, но не удалось. Наш общий друг — академик — звонил ему и назначил встречу. К сожалению, в тот день я слег с сильным гриппом. У меня поднялась температура. Я позвонил ему только через два дня, но он говорил со мной холодно, я бы даже сказал, жестко. Сказал: «Я ждал вашего звонка два дня назад… сожалею…» Я попытался объяснить, что внезапно заболел, однако его ироничный ответ откровенно говорил: он мне не поверил. Но, даже, если мне так и не довелось познакомиться с ним, этот портрет в зале с этой его знаменитой улыбкой говорит о многом. И взгляд. Какой бы ни была твоя жизнь, суматошной, занятой, насыщенной, здоров ты или болен, — ты должен сдержать данное тобой слово! — вот что я читаю во взгляде на этом портрете. «Ваша болезнь была настолько серьезной, что вы не смогли поднять трубку телефона, не сумели набрать нужный номер?» — спросил он. Наверное, кто-то рассказал ему о моей забывчивости после того, как я выпью. Подозреваю, что это наш общий знакомый. Все знают, что президент не был любителем крепких напитков. И даже наоборот, в свое время он сам сильно поддавал, но теперь терпеть не мог тех, кто пьет и не держит своего слова. Через несколько минут президент прервал тишину, возникшую из-за того, что я стушевался и не смог найти, что ответить. «Элвар, я читал все написанные вами статьи, — сказал он. — Я даже читал те, которые выходили без вашей подписи, но принадлежат вам. Действительно, я с большим удовольствием встретился бы с автором прекрасных аналитических статей, хотелось бы поговорить, не ограничивая себя во времени. Видно, не судьба. Просто два часа назад я улетел из Америки. Я уже в другой стране. Так что, увидимся в другой раз. Только постарайтесь не заболеть», — и хотя мы говорили по телефону, я прямо-таки увидел, как он улыбнулся. А потом ты, Питер, по моей просьбе, когда брал интервью у него, выпросил встречу для меня. Буквально на следующий день позвонил его помощник, и мы обговорили время предстоящей встречи: она должна была состояться ровно через месяц. Видно, действительно, не судьба…

Элвар говорил по-русски, да и знал он его лучше родного азаданского языка. Он даже, хоть и не с таким блеском, мог передать свои мысли на английском языке. Для Питера русский был вторым родным языком. Правда, говорил он на нем с ужасным американским акцентом. А вот русский язык Джона был даже хуже английского Элвара, но Питер при необходимости все ему разъяснял.

Машина выехала из Бабула. Они ехали на север. По обеим сторонам дороги стояли старые буровые вышки. Эти поломанные ржавые металлические конструкции и нефтяные лужи — все это создавало безрадостную картину. А смрад в воздухе мог способствовать только одному: испортить хорошее настроение. И без того невеселое настроение журналистов от такой картины стало еще более удручающим. Они, не сговариваясь, подумали об одном и том же: поскорее бы проскочить этот мрачный участок.

— Через минуту мы проедем эту зону, — успокоил друзей Элвар, почувствовав их настроение.

Все трое молчали.

— Все эти сотни тысяч чиновников, — заговорил Элвар, возвращаясь к начатому разговору, — вся эта армия бюрократов, погрязшая по самую макушку во взяточничестве, и все эти представители клана, сколотившие свой капитал сомнительными способами, ответили на бескомпромиссную борьбу президента свойственным им способом — подлостью.

Автомобиль, проехав мимо редких домов, дворов с одним-двумя деревцами, наконец остановился перед одним из покосившихся зданий. Элвар посигналил. Ворота открылись, и он загнал машину во двор. Какой-то человек со страшным лицом тут же закрыл ворота. Широкий шрам, пересекал все его лицо, кожа над одним глазом была собрана в неестественные складки. Из-за этих складок, глаз не закрывался. «Наверняка, даже когда он спит, этот глаз открыт», — подумал Джон.

— Знакомьтесь, это мой друг Джаббар, — сказал Элвар. — Он был участником войны. Разорвавшийся около него снаряд задел лицо и голову. Он ничего не слышит. Страстный сторонник президента. Пятнадцать лет тому назад президент (тогда он занимался бизнесом) отправил в Германию Джаббара и еще двадцать человек, получивших тяжелые ранения, которые в Азадане не лечат. Там, в Германии, Джаббару сделали сложнейшую операцию на мозге. Одним словом, немецкие медики спасли его.

Несмотря на то что у Джаббара не было слухового аппарата, он, похоже, догадался, что речь идет о нем, и улыбнулся. Эта улыбка придавала его кривому лицу плачущий вид.

Журналисты протянули руку Джаббару, представились.

Во дворе уже стоял мангал, готовый к приготовлению шашлыка, достаточно было только разжечь его. Элвар кивнул головой Джаббару, и тот кинулся разжигать дрова. Журналисты зашли в дом.

— Джон, думаю, что президента уничтожила азаданская мафия. Я разоблачу их. У меня есть связи в криминальном мире и в разведывательных органах. Я найду этих преступников! Я назову их имена! Каждого! Чтобы люди узнали, кто они.

Питер, молчавший все это время, подал голос.

— Элвар, ты чересчур эмоционален. Так нельзя. Надо немного подождать. Собрать факты. Люди сейчас очень взволнованы и возбуждены. Одна неосторожная статья может привести к необратимым последствиям. Может пролиться кровь. Если ты сегодня заявишь, что в смерти президента виновен кто-то конкретно, люди завтра же вздернут этого человека на дереве, — попытался урезонить друга Питер.

Все-таки они были очень разные. Джон был журналистом, который всю свою жизнь ездил по горячим точкам, писал обширные репортажи оттуда. Он профессионально занимался журналистскими расследованиями. В случае необходимости он мог внедриться в террористическую группу и неделями находиться там, чтобы написать потом объективный правдивый материал.

Джон решил расследовать причины убийства президента, выяснить заказчиков и киллера. Он даже успел созвониться с редактором своей газеты и заключить контракт. Годичный контракт. Только за этот год он должен был написать еще и двенадцать аналитических статей. Он был уверен в том, что в этом расследовании ему помогут Питер и Элвар.

Стол был накрыт в лучших традициях Азадана: много свежей зелени, всевозможные соленья, бутылки с минеральной водой, тарелка, на которой выложены кружочки домашнего сыра. Правда, среди всего этого стояла нетрадиционная бутылка водки «Белуга».

— Давайте по русской традиции помянем президента, — сказал Элвар, открывая бутылку и разливая водку по стопкам.

— Русские ради того, чтобы выпить, готовы выдумать тысячу причин. На это у них фантазии хватает, — констатировал Джон. — Начинают с самого утра: нужно обязательно похмелиться после вчерашней выпивки, иначе голова будет болеть весь день. Днем нальют себе сто граммов… для аппетита. Вечером будут опрокидывать рюмку за рюмкой, вроде перед гостями неудобно, вдруг еще подумают, что они не хлебосольные хозяева, жлобы. Вот так и день пролетает — как минимум пол-литра выпито. На свадьбах напиваются под крики «горько». На похоронах — другой повод: «давайте, помянем…» и так далее и тому подобное, — Джон взглянул на Питера: — Не обижайся, я не имею в виду русских аристократов, — он явно подтрунивал над другом. — Только вот мне непонятно, можно ли считать царя Николая Второго аристократом, ведь он пил с утра и до ночи?

— Да кто бы говорил, — тут же парировал Питер. — Вы бы, мистер, вообще помолчали. Любой русский позавидовал бы тому, как вы пьете. Правда, ты предпочитаешь виски, но зато Элвар, ничего кроме водки, не признает.

Пока они поддевали друг друга, Джаббар принес шампуры с шашлыком из рыбы и ягненка. Элвар предложил ему сесть с ними за стол, но Джаббар отказался.

— Потом, потом, мне нужно еще присмотреть за шашлыком из курицы, — сказал он и отошел к мангалу.

— Мы с Джаббаром, — продолжал Элвар, — учились в одном институте, в одной группе. Мы как раз окончили институт, когда коммунистический режим развалился. Джаббар был в числе первых, кто создал свой бизнес. А когда началась война, он бросил все и пошел добровольцем воевать. Теперь он должен проходить курс лечения ежегодно. Но вы-то, наверняка, уже наслышаны об отношении наших чиновников к инвалидам. Вы не поверите, но, чтобы получить справку об инвалидности, мы вынуждены были сунуть взятку. В общем, что тут скажешь… Я благодарен тебе, что ты привлек меня к своему последнему журналистскому расследованию, Джон. Я бы все равно искал в Азадане людей, которые занимаются подобным расследованием. Даже под страхом смерти я не намерен отступать.

— Я тут составил небольшой план, — начал Джон. — И хотел бы обсудить его с вами. Признаюсь, у меня достаточно знакомых в террористических группах. Так вот, перед тем как приехать сюда, я говорил с несколькими, так сказать, профессионалами. Все как один отметили, что почерк киллера не «национальный», не свойствен Азадану. По их мнению, несмотря на то что в Азадане государственная мафия достигла больших высот, все же она не смогла выпестовать киллеров себе под стать, в смысле такого же крутого уровня. И вряд ли сможет в ближайшее время. В мире есть сутенеры у двух профессий — у женщин для публичных домов и у профессиональных киллеров. Причем подготовка киллеров — гораздо более сложный процесс. Киллер — это человек с особым характером, его мозги работают абсолютно иначе, нежели у обычных людей. Но даже если этого вполне хватает для того, чтобы убить хорошо охраняемого человека и незаметно покинуть место преступления, то существует еще куча других тонкостей, для которых нужно нечто большее. Для этого нужны дополнительные физические данные, интуиция, помогающая выбрать место, умение рассчитывать расстояние, подготовка соответствующего оружия и патронов, — словом, все то, что способно обеспечит высший пилотаж. Количество таких киллеров, согласитесь, не исчисляется тысячами. И у каждого свой почерк. Думаю, что этот почерк можно определить, а уже по нему вычислить киллера. Но нас в основном интересует заказчик. А вот с этим у нас проблем хватает. Во-первых, как минимум, спецслужбы четырех стран и несколько сотен потенциальных заказчиков в самой стране — вот приблизительный расклад. Начиная с тех, кто хочет захватить власть, и кончая теми, кто боится потерять весь свой нажитый нечестным путем капитал.

Джон подробно ознакомил их с деталями своего плана. Контактов Питера с российской разведывательной структурой и чеченскими боевиками будет вполне достаточно. А Элвар должен собрать данные посредством своих связей в Азадане и передать их Джону. Питер, хотя и был американец, считался русским патриотом.

— Не волнуйся, добыть нужную информацию у разведки — не проблема, потребуются только деньги, — с готовностью сказал Питер, хотя чувствовалось, что ему это не по душе. — Там все рады дать необходимые сведения, вопрос только в цене. У майора одна цена, у генерала — другая. Я познакомлю тебя в Москве с одним генералом, только вот с финансами, прости, помочь не смогу. У него, конечно, можно узнать кое-что и без денег, но это будет ничтожная информация…

Два дня спустя…

Москва

— Генерал, мне как журналисту интересно, почему вы, русские, никак не можете избавиться от своих имперских амбиций? Что вам дает расширение ваших границ? У вас же и без того огромная территория: на одном конце только всходит солнце, а на другом оно уже зашло. Вы ведь не можете даже создать нормальные условия жизни для своих ста сорока миллионов граждан.

Генерал отпил виски из своего бокала.

— А разве ваша Америка не хочет расширять свои границы?

— Генерал, в тысяча семьсот семьдесят шестом году Америка была образована путем объединения тринадцати колоний (впоследствии они стали штатами), обладающих абсолютно равными правами. И эти принципы остались неизменны. Процесс образования новых штатов в Америке и расширение границ фактически завершилось в девятнадцатом веке. Если бы американская империя проводила политику расширения своих границ по российскому варианту, сейчас весь американский континент назывался бы США. Это правда, что в начале двадцатого века проводимая Америкой политика во много раз увеличила ее влияние на континенте. Сегодня не найдется ни одной страны, которая могла бы заявить, что из-за Америки она потеряла свою независимость, свободу или, что упал жизненный уровень граждан этой страны. Наоборот, в мире около ста стран, которые должны быть благодарны Америке за сегодняшнюю цивилизованную государственность и высокий уровень жизни. За последние годы более двадцати стран освободились от советской империи. Излишне уточнять, что это произошло, благодаря поддержке США. Но давайте перейдем к делу. Питер сказал мне, что с вами можно говорить на интересующую меня тему. Он говорил также, что ваш анализ и точка зрения выделяются объективностью и нестандартностью. Он называет вас единственным элитным генералом России. Поверьте, я задаю вам свой вопрос только потому, что сам не мог найти ответ на него.

Генерал вздохнул.

— Хорошо, Джон. Питер, хоть и американец, но он истинный патриот России и очень порядочный человек. Если бы в России было хотя бы десять таких людей, как Питер, наш народ не стал бы таким аморальным, как сейчас. Его комплимент в мой адрес объясняется тем, что он не знаком с другими генералами, потому не может знать, какие мы — генералы. Думаю, что у Питера достойный друг. Что же касается ваших взглядов на Россию, то хочу сказать одно: о нас говорят как о большом и великом русском народе, но население России состоит из многочисленных народов и наций, которые отличаются своими традициями, устоями, менталитетом. И сохранять всех их в пределах одной страны — задача не из легких. Сегодня вообще не идет никакого разговора о расширении границ. Сегодня мы больше озабочены тем, чтобы защитить и сохранить имеющиеся. Наш президент достаточно амбициозный человек, истинный патриот, я бы даже сказал, в какой-то степени националист. Если бы у него была возможность, он повесил бы у себя в кабинете на видном месте портреты Петра Первого, Екатерины Второй и Иосифа Сталина. Все они расширили границы страны. Он хоть и не признается, но настоящим кумиром для него является Сталин, потому что именно Сталин фактически присоединил к Российской империи Восточную Европу. Вряд ли можно было считать Польшу и другие страны Восточной Европы независимыми с 1945 года. Конечно же, наш тщеславный президент, хотел бы видеть свой портрет в одном ряду с Петром, Екатериной и Сталиным, но это уже невозможно. И он направил свои усилия на то, чтобы хотя бы предотвратить развал империи, точнее, того, что еще осталось от нее. Для этого он и создал так называемую суверенную демократию, прикрывшую на деле авторитарный режим. Выстроил, так сказать, вертикаль власти. Руководство всей империей осуществляется из центра. Ни один губернатор, да что там губернатор, даже мэр захудалого городка не может быть назначен без согласования с центром. Его люди повсюду. Ему необходимо знать: преданы ли ему кадры — вся эта многочисленная армия крупных чиновников, руководителей из верхних эшелонов власти. И для этого ему нужны свои люди в нашей внутренней и внешней разведке, милиции и созданной им партии. Эта огромная страна снова, как это было прежде, находится под тотальным контролем. Вы только представьте себе, что в России будет построена демократия по западному образцу. Не пройдет и десяти лет, как Россия расколется на десятки независимых государств. Сахалин, что расположен на одном конце границ России, тут же вспомнит, что его земли когда-то принадлежали Корее либо Японии. А раз так, то «к России мы не имеем никакого отношения»… и объявит себя свободным от России государством. На всем Урале объявят: «Мы в восемнадцатом-двадцатом годах были другим государством под предводительством генерала Колчака, а большевики нас оккупировали», и все в таком духе. О Кавказе вообще говорить не стоит. Из называющих сегодня себя русскими, как минимум пятьдесят процентов представят доказательства того, что они по сути таковыми не являются.

— Но почему же такого не происходит на Украине?

— Во-первых, украинцы — это все-таки одна нация. Живущие там русские украинизировались, а Западная Украина находится в центре Европы.

— Генерал, Америку в основном создали английские поселенцы. Когда Америка создавалась, восемьдесят процентов ее жителей были те, кто приехал из Англии. Сегодня их процент не превышает десяти, но тем не менее Америка не развалилась. Наоборот, еще больше укрепилась.

— Вы не сравнивайте русских с англичанами. Англичане уверены, что демократия — это диктатура закона, когда он одинаков для всех. Русские же воспринимают демократию как жизнь по собственному разумению, ничему не подчиняясь. Поэтому наш президент, зажав всех своей железной рукой и подчинив своей воле, думает построить русский вариант демократии. Что же касается стран, граничащих с Россией, то со стороны может показаться, что Россия снова хочет сделать их частью своей империи. В реальности же, мы прекрасно осознаем, что это невозможно. Но это все делается для внутренней политики. Этим мы хотим показать своим чеченцам, ингушам, татарам, башкирам и другим: если мы так обращаемся со своими соседями, которые считаются суверенными и хотят вести себя как независимые государства, представьте, что вас ожидает, появись у вас желание заговорить о свободе от России. Смотрите и делайте выводы.

— Генерал, сожалею, но вы не смогли меня убедить. Эти сказки уже были озвучены некоторыми вашими историками и политологами. Что-то вроде того, что Петр Первый и Иосиф Сталин до конца своих дней желали навязать России какие-то элементы демократии, потому и уничтожали людей. Якобы они хотели «выдавать» демократические ценности маленькими «порциями» после того, как доведут народ до состояния полнейшей покорности. Одним словом, как ваш нынешний президент. Знаете, такова, видимо, политика ваших лидеров: вместо того чтобы выяснить и проанализировать причины алкоголизма в России, разработать государственную программу борьбы с этим страшным пороком и спасти свой народ, они выбрали легкий путь — объяснение «русским характером». Генерал, во всех странах мира есть алкоголики, в том числе и в Америке. По последним статистическим данным там ноль и одна десятая процента алкоголиков. Американские ученые доказали, что девяносто пять процентов хронически пьющих людей пристрастились к алкоголю, чтобы забыться, заглушить состояние безнадежности. В вашей стране тоже изучили и выяснили причины алкоголизма. Получилась интересная статистика. В среде обеспеченных, я бы даже сказал, богатых людей, только один процент алкоголиков. Среди людей со средним достатком — это десять-пятнадцать процентов. А вот восемьдесят пять процентов алкоголиков, увы, пришлись на тех, кто живет плохо, бедно, то есть на людей, которые не верят в завтрашний день, живут без надежды и оптимизма. Вы должны, да нет, вы просто обязаны для спасения своего народа, пятьдесят процентов которого уже фактически деградировало, народа, который не осознает себя единым целым, пойти по пути истинной демократии. Вместо того чтобы морочить людям голову «разукрашенной» суверенной демократией. В общем… Мы опять несколько отошли от нашей темы. Скажите, генерал, убийство президента Азадана не является ли случайно частью той политики в верхах, которую вы имели в виду?

Реакция генерала сразу бросилась в глаза. В сердцах он упрекал себя за излишнюю болтливость перед этим журналистом, однако виду не подал. Стараясь быть абсолютно невозмутимым, он с улыбкой сказал Джону:

— Ах, черт, вот, оказывается, что было истинной причиной нашего разговора.

Джон честно признался, что целью его встречи действительно был сбор материала по убийству. Но при этом заверил, что тема, которую они невольно затронули, его очень интересовала. И хотя он и не согласен с некоторыми положениями анализа, который предложил генерал, считает, что будущее России только в классической демократии, а не какой-то там суверенной.

Возвращаясь к главной теме разговора, генерал отметил, что не занимается соседними странами.

— Возглавляемое мной управление занимается исключительно странами Восточной Европы, в частности государствами Балтии и Польшей. В основном это анализ внутреннего положения. Тем не менее я не думаю, что Россия приложила руку к этому убийству. Конечно же, Азадан занимает определенное место в политике нашей страны, — продолжил он. — И, замечу, что убитый президент для нас не был тем партером, которого мы бы хотели иметь. Интересующимися вами странами занимается полковник Капустин. Ради Питера я попрошу его встретиться с вами. Отставим в стороне другие вопросы, сами разберетесь, что к чему. Только вот, чтобы полковник чувствовал себя свободно с вами, было бы лучше, если б вы поделились с ним какой-нибудь незначительной для вас и представляющей интерес для него информацией…

Джон встретился с полковником через два дня.

Полковник убеждал его в том, что Россия не имеет никакого отношения к этому убийству. Однако он подсказал некоторые направления, которые помогли бы определить группу, к которой мог относиться киллер. Это могло сузить круг поисков. Он отметил, что они довольно плотно и глубоко занимаются расследованием этого убийства, поскольку хорошо знают: на Западе ряд стран, настроенных категорически против России, уверены в том, что в этом убийстве видна «рука Кремля». И чтобы развеять все эти подозрения, из самых верхов поступило задание: собрать все данные по этому убийству. Полковник подчеркнул, что все собранные материалы находятся под грифом секретности, но на определенных условиях он мог бы предоставить некоторые данные из дела об убийстве.

Условия для Джона оказались неподъемными, точнее невыполнимыми. Джон позвонил Питеру по спутниковому телефону, подробно рассказал ему о встречах и возникших проблемах, поинтересовался, когда тот вернется.

У Питера было хорошее настроение. «Увидимся завтра», — коротко ответил он и отключился.

Джон взял специально приобретенный для связи с Питером и Элваром лэптоп и отправился в огромный магазин в центре Москвы — ГУМ. Он зашел в одно из малолюдных кафе внутри ГУМа, сел за столик в уголке, заказал себя двойной эспрессо. В ожидании кофе, он открыл лэптоп, подключил небольшое устройство, в десять раз усиливающее прием сигнала. Не прошло и секунды, как на экране лэптопа появился сигнал подключения к Интернету. Это устройство — подарок, который сделал Джону друг, работающий в ЦРУ. Оно позволяло ему подключаться к связи в любом, даже самом труднодоступном месте. Он даже мог подключиться к кремлевскому сервису и пользоваться им. Однако он прекрасно знал насколько это опасно. При подключении к их серверам моментально срабатывал сигнал защиты и начинался поиск нарушителя. В больших магазинах такого контроля не было.

Он открыл почтовый ящик, на который могли зайти все они, втроем, каждый со своего адреса. Чтобы осложнить в разы доступ посторонних в свою почту, они не отправляли никаких записей, просто необходимое послание закидывали в «драфт». Он открыл оставленный Элваром в «драфте» материал. Прежде чем прочесть его, он огляделся, но не заметил ничего подозрительного. Материал был лаконичным, чтобы не занимать много места.

«До дня «У» (день убийства президента), за 10 дней, в Азадан самолетом прибыли 8 тысяч человек. Непосредственно в день «У» и на следующее утро — тысяча человек покинули страну. Среди этих покинувших 520 человек могут подходить под составленные нами критерии».

            Джон знал, что под составленными критериями они имели в виду мужчин в возрасте 25—45 лет. На 99 процентов можно быть уверенными, что возраст киллера должен быть именно в таком интервале. У киллера моложе 25 лет отсутствует необходимый опыт, а выше 45 лет — физическая форма уже не та. Так что вряд ли они смогут организовать и осуществить такое сложное покушение.

«485 — граждане Америки и Европы, которые неоднократно прилетали в Азадан по делам своего бизнеса. 35 мужчин впервые прилетели в Азадан. Из них 12 покинули страну в день «У», а пятеро улетели утром того дня».

            По мнению Джона, киллер, по логике вещей, должен был покинуть Азадан сразу же после выполнения заказа.

«Могу предположить, что количество наших клиентов приблизительно человек 17. Из них шестеро прилетели из Франкфурта, четверо вернулись туда же, а двое улетели в Стамбул. Пятеро прилетели из Турции, трое полетели снова туда, а двое вылетели в Лондон. Трое прилетели из Москвы и улетели в Лондон. Четверо прилетели из Лондона и вылетели в Москву».

            Элвар предусмотрительно прикрепил к своему посланию все паспортные данные и фото пассажиров.

Джон во время чтения материалов постоянно оглядывался по сторонам: им никто не интересовался. Его эспрессо уже давно остыл.

«Информация о тех, кто приехал и уехал железной дорогой, а также автомобилем будет у меня на руках через два дня. Насчет достоверности данных можешь даже не сомневаться — верность 100-процентная. Когда я тут расследовал загадочные события, напал на определенный след. Если это что-то стоящее, напишу. Как ты и предполагал, киллер не из Азадана. Его надо искать среди тех 17 человек. Обрати внимание на одну важную деталь. Завтра позвоню. На сцене появилась мощная сила, которая хочет нам помочь. Но я этих людей не знаю. Вчера я встретился с представителем этой неизвестной личности и имел часовую беседу с ним. Так и не удалось узнать, кто они. Они представились как друзья президента, которые заинтересованы в данном деле. Я поверил. Но в любом случае, когда вернешься, поговори с ними и прими решение. Ты ведь более опытный в подобных вопросах».

Джон снова посмотрел вокруг. И снова ничего подозрительного не заметил. Он достал из кармана флешку, записал на нее все материалы, положил в карман и быстро стер послание Элвара из компьютера. Потом он отпил из чашки холодный эспрессо, вытащил из лэптопа усилитель сигнала и вместо него вставил другой маленький чип и снова стер все материалы. Теперь, после такой обработки, чтобы восстановить на компьютере какой-нибудь из стертых материалов, придется использовать специальный аппарат, да и то на это уйдет даже не неделя, а несколько месяцев. Этот чип ему тоже совсем недавно подарили друзья из ЦРУ. Такая штуковина была только у них. Это были новые технологии. У Джона с ЦРУ был заключен негласный договор: он снабжал их информацией о террористах, а они в свою очередь помогали ему всякими такими техническими штучками, в основном новинками. Джон при любом раскладе делился бы с ними информацией о террористах. Как-то он решил пошутить и сказал, что «торг здесь уместен». К его удивлению они восприняли эту классическую шутку абсолютно серьезно. Он даже растерялся. Но сейчас он понимал, насколько эта техника оказалась полезной. И сейчас он как раз пользовался несколькими такими техническими штучками. Вот, к примеру, эта авторучка. Очень полезная вещь: в случаях обнаружения прослушки телефона или помещения авторучка начинала издавать определенные сигналы. Или часы, циферблат которых начинал светиться при обнаружении скрытой камеры в комнате. Джон был уверен, что телефон и номер в гостинице прослушивают, но не подсматривают, камеры нет. «Для русских я не слишком важная персона», — говорил он сам себе.

Вернувшись в отель, Джон стал внимательно изучать материалы, посланные Элваром. За окном уже светало, когда он закончил. Джон легко работал по ночам. Правда, он испытывал серьезную усталость после двух проведенных бессонных ночей. Когда ему приходилось работать по ночам, он почему-то всегда вспоминал слова одного русского майора в свой первый приезд в Афганистан. «Да вам, американцам, жаловаться на жизнь не приходится: работаете всего восемь часов, спите по девять-десять часов, обобрали весь мир и теперь живете лучше всех». Он хотел тогда возразить этому русскому, что в Америке мало встречал людей, которые спят по восемь часов и работают столько же. Хотел сказать, что те, кто работает в правительстве, конгрессе, спецслужбах, прессе вряд ли спят больше шести-семи часов. Но ничего этого не сказал, только улыбнулся, обнажая ровный ряд белых зубов. А подвыпивший офицер не унимался. «Вы такие бездельники, что заняты только тем, что чистите с утра до вечера свои зубы. Ну разве зубы бывают такими белыми?», — всячески пытался он подколоть Джона.

Джон улыбнулся, вспомнив эти слова. Была глубокая ночь, а ему еще необходимо было позвонить в Брюссель и поговорить с Михаэлем, в прошлом его коллеге-журналисту, а теперь руководителю миграционной службы Европейского Союза. Они познакомились в 1987 году в горах Афганистана, на базе моджахедов. Тогда они целую неделю провели с ними, плечо к плечу, а потом написали репортаж. Михаэль представлял известное лондонское издание.

Звонить было еще рано. Нужно было ждать часа четыре. Джон принял ванну, побрился, оделся и спустился вниз, в ресторан. Ресторан только открылся для завтрака и был пуст. Он сел за столик и стал внимательно изучать меню. Потом заказал крепкий кофе. Есть совершенно не хотелось. После второй выпитой чашки кофе он встал.

Зазвонил мобильный телефон. Он вышел из ресторана и только потом нажал на кнопку.

— Алло.

— Здравствуйте, мистер Смит, — донеслось из трубки телефона. У говорившего было явно лондонское произношение. — Надеюсь, не разбудил вас, обычно американцы рано встают.

— Здравствуйте. Не беспокойтесь, вы не разбудили меня. Но простите, не могу вас припомнить.

— Мне ваш номер дал ваш друг из Азадана. Хотел бы увидеться с вами и обсудить некоторые вопросы, связанные с нашей фирмой. Вы располагаете временем?

— Конкретно, когда? — поинтересовался Джон.

Собеседник быстро среагировал.

— А мы могли бы увидеться сейчас?

— Отлично! Через пять минут у Большого театра.

Джон отключил мобильный и посмотрел по сторонам. «Интересно, кто этот человек, он должен быть где-то рядом, может, даже он меня видит», — подумал он.

Москва просыпалась. Людской поток стекался к станциям метро, и было трудно вычислить этого человека в толпе спешащих по делам горожан.

Джон остановился у главного входа в Большой театр и огляделся. В ту же минуту к нему подошел человек лет 30—35, крепкий, с низким ежиком волос, с прямым коротким носом и тонкими губами. Ничего примечательного в его внешности не было, обычное европейское лицо.

— Доброе утро, мистер Смит, — сказал он и тут же перешел к делу. — Мы бы хотели помочь вам в расследовании вашего дела. Основная наша помощь — разрешение всех финансовых проблем, независимо от того, где вы будете находиться, в том числе, и в Москве.

«Он что — знает о моем разговоре с полковником? — пронеслось у Джона в голове, — или… Или это те, о ком Эльвар написал: «На сцене появилась мощная сила, которая хочет нам помочь»?

Он изучающе посмотрел на собеседника, однако не стал спрашивать, откуда ему известно об их расследовании, лишь спросил:

— Я не понимаю, почему вы хотите помочь нам?

— Наша цель — чтобы справедливость восторжествовала. И она должна восторжествовать!

— Вы всегда так высокопарно изъясняетесь? Когда вы говорите о торжестве справедливости, вы вкладываете в это глобальный смысл, имея в виду Китай, арабские страны и многие другие государства планеты?..

— Нет. Воспринимайте нас как друзей президента.

— На каких условиях вы готовы оказывать нам помощь?

— Мы готовы разрешать любые финансовые проблемы, с которыми вы будете сталкиваться. Наши условия очень просты. Для нас не составляет большого труда узнать, с кем вы встречаетесь. Нас больше интересует, о чем говорилось на этих встречах. Нам очень важно знать, что вы думаете о результатах этих переговоров и какие выводы делаете. Мы должны быть информированы обо всем этом.

— Это значит, что я должен каждый день составлять для вас письменные отчеты, не так ли?

Неизвестный, хотя и почувствовал издевку в вопросе Джона, бесстрастно ответил:

— Нас вполне удовлетворит и раз в неделю.

— Вы ошиблись адресом. Я не намерен предоставлять вам какой-либо информации, так что считаю наш разговор исчерпанным.

Джон за свою жизнь столько провел подобных переговоров, что прекрасно знал — его агрессивный тон не поставит точку в разговоре. Он был уверен, что даже если сейчас этот человек развернется и уйдет, то он или кто-то другой найдут его завтра же, прямо с утра. Предложение, которые сделал этот неизвестный, было любопытным и во многом облегчило бы их работу по расследованию. Что же касается требований, он был уверен, что они изменят их. Уж если он смог договориться с лидерами террористических групп и добиться своего, смог освободить нескольких заложников, то договориться с человеком с европейским образованием будет проще простого. Но знал он также и то, что террористы очень эмоциональны, и на их эмоциях можно играть, легко добиваясь своего. С европейцами посложнее. Они прагматичны, и, соответственно, трудно воздействовать на их психику. Тут нужно приложить особые усилия. Их слабость — в сильной логике, а этого добра и у Джона в мозгах хватало.

Джон попрощался, развернулся, чтобы уйти и, как он и предполагал, неизвестный его остановил.

— Не торопитесь с ответом, посоветуйтесь с друзьями. Вы же понимаете, что не я решаю подобные вопросы. Я должен передать наш разговор своему боссу, быть может, он изменит свои условия, но было бы лучше, если бы вы все-таки изменили свое решение.

— Надеюсь, вы понимаете бесполезность запугивания и подкупа, — с агрессией в голосе предупредил Джон.

— Можете не продолжать, мы хорошо осведомлены об этом. В Интернете есть полная информация о вас, начиная с университета Беркли и кончая информацией о всех тех местах, где вам довелось быть, а также то, над чем вы работали, в том числе, есть полные данные и о ваших друзьях.

— Как вы себе это представляете? Я, Джон Смит, буду аккуратно предоставлять предварительные данные незавершенного журналистского расследования абсолютно незнакомым мне людям, не зная ни их целей, ни откуда у них финансы? Знаете, такие данные с меня не может требовать никто, даже президент компании, на которую я работаю, а еще точнее, он сам не захочет, зная меня. Может, финансы вашего босса — это деньги наркомафии? А может, ваш босс — сам является спонсором какой-нибудь группы киллеров?

— Даже если вы и не знаете, кто мы, очень скоро вы почувствуете, что мы занимаемся вашим делом. На всем постсоветском пространстве наш бизнес, наверное, самый честный, если, конечно, в этой стране можно вообще говорить о чистоте бизнеса. Еще раз прошу — не торопитесь. Я поговорю со своим боссом и еще раз побеспокою вас, — сказал неизвестный, и, почувствовав, что Джон потерял интерес к разговору, протянул руку для рукопожатия.

Через два часа Джон позвонил Михаэлю.

— Я только зашел в кабинет, — сказал Михаэль.

— Михаэль, знаю, что у тебя крайне мало времени, поэтому перейду сразу к сути. Мне нужна справка о семнадцати людях, точнее, нужно знать: есть ли среди них те, что имеют связи с террористами. Особенно мне хотелось бы знать больше о том, кто из них профессиональный киллер. Если позволишь, через два дня, я буду в твоем распоряжении. Мы могли бы обсудить этот вопрос в ресторане «Вилворд», единственном в Европе, где подают сладкие стейки из конины.

— Ты, как всегда, ставишь меня в трудное положение. Выдача подобной справки — должностное преступление, карающееся пятью годами заключения. Да что с тобой поделаешь, ладно, присылай свой список. Твой телефон прослушивают или нет?

— Нет.

Михаэль знал, что у Джона есть специальный аппарат для выявления прослушки.

— Джон, я пошлю на твой великолепный телефон эсэмэску одного сайта. Ты пока размести в «драфте» своего компьютера «по шпионам» список данных по интересующим тебя людям.

Через два часа Джон разместил на сайте Михаэля список из 17 человек, который ему послал Элвар.

Ближе к обеду позвонил Питер и сообщил о своем возвращении из Чечни. Они договорились встретиться вечером дома у Питера. Как только Джон зашел в квартиру, тут же достал авторучку. Она сразу просигнализировала о том, что в комнате есть подслушивающие устройства. Разговаривая о том о сем, они уселись за стол. Джон открыл блокнот и быстро записал «квартиру прослушивают твои “друзья”». Он вырвал листок из блокнота и положил Питеру в карман. Они прошли на кухню. Питер варил свой знаменитый турецкий кофе и рассказывал о поездке в Чечню. Он говорил о том, что бандформирования ослаблены, что жизнь потихоньку налаживается и все в таком же роде. Одним словом, он вел ничего не значащий разговор. Как говорится в таких ситуациях, разговор обо всем и ни о чем.

Так, за разговорами они попивали кофе. Джон предложил пойти куда-нибудь пообедать.

— Конечно, — поддержал Питер, хитро улыбаясь в ответ, и открыл духовку. Запах аппетитных американских стейков был великолепен. Никто не готовил так стейки, как Питер. Джон тяжело вздохнул.

— Что-то не хочется сегодня мяса. Пойдем лучше в «Савой», — громко сказал он.

Они вышли на улицу, и Джон со смехом сказал:

— Пошел к черту этот «Савой». Пойдем в ресторан «Азадан», что возле твоего дома, поедим шашлык из осетрины. А твои «друзья» пусть ищут нас в «Савой».

В ресторане Питер рассказывал о встрече в лесах Гудермеса с Исмаилом — новым арабским эмиром у чеченских партизан.

— У меня есть хорошие знакомые в ФСБ, которые предоставляют мне возможность встречаться с чеченскими партизанами. А все потому, что я уже два года хочу установить контакты Березовского с чеченскими боевиками, и российский президент проявляет большой интерес к этому, потому он дает мне зеленый свет. Джон, даже сам процесс организации встречи с ними — целый детектив. Как-нибудь расскажу подробно. А сейчас об эмире. Мы о многом подробно поговорили с ним. Он не знает, кто убил президента Азадана, но пообещал помочь выяснить, кто киллер. В Иордании есть один бизнесмен по имени Хашим. Он посоветовал встретиться с этим человеком. Эмир обещал, что в течение трех дней передаст ему послание. Пароль и номер телефона у меня в голове. Если я в течение десяти дней с ним не встречусь, потом не стоит даже звонить.

Подошел официант и справился, все ли в порядке? Оба журналиста, улыбаясь, сказали, что в «Азадане» лучший повар из всех, кого они знали до сих пор. Официант, довольный, ушел, а Питер продолжил:

— Джон, ты себе даже представить не можешь: они под землей создали себе самый настоящий штаб. Они оттуда могут ловить три российских телеканала и CNN. Я не мог скрыть своего удивления и поинтересовался, откуда и каким образом они ловят сигналы так, что русские не могут определить их местонахождения. На мой комментарий, что это место легко могут вычислить не только те, кто освоил космос, но и даже самая отсталая страна, Доку Умаров ответил с усмешкой: «Мы, чеченцы, очень талантливый народ, мы можем многое». Я поинтересовался, сколько будет длиться это противостояние, ведь чеченский народ уже устал. «Мы будем воевать до тех пор, пока Чечня не освободится от русской оккупации, до последнего чеченца, наша борьба никогда не прекратится, — с гордостью ответил он. — Сегодня семьдесят процентов всей чеченской армии, воюющей за независимость, — это чеченцы, родившиеся после восемьдесят восьмого года. Или те, которым тогда было по пять-шесть лет. Каждый день у сотен тысяч тех, кто сегодня воюет за свободную Чечню, рождаются дети. Они появляются и у клана Рамзана Кадырова, который ведет себя, как драчливый напыщенный петух. Десятки людей, готовых пожертвовать собой ради родины, — это наши молодые люди из кадыровского клана. Его тоже ждет участь отца, так как чеченцы никогда не прощали предателей. Вы — американцы, тоже называете нас террористами. Дважды мы, придерживаясь всех демократических принципов, провели президентские выборы на альтернативной основе. Русские тоже выдвигали своих кандидатов. Джахар Дудаев, затем Аслан Масхадов — президенты, которых выбрал чеченский народ. Где они теперь? Оба подло убиты русскими. Может, вы объясните нам, есть ли у нас другой выбор, кроме вооруженной борьбы?!»

Джон знал, что чеченские лидеры с доверием относились к Питеру. Написанные им объективные аналитические статьи вызывали у них уважение. Питер не сомневался в том, что рано или поздно вся эта российская пирамида, управляемая властью с имперскими амбициями, рухнет и распадется на отдельные княжества. Он везде с энтузиазмом обсуждал свою идею о том, что Россия может стать страной с приемлемой формой объединения на основе федерации или конфедерации субъектов или республик. Чеченские лидеры, которые ратовали за полную свободу, любили дискутировать с ним на эту тему. У них слишком велик был шанс не принимать такую модель. Империю можно было сохранить только таким образом. К сожалению, российские лидеры этого не понимали.

Джон рассказал Питеру о данных, посланных Элваром. Он поделился своими впечатлениями от встречи с генералом и полковником. При этом отметил, что сумма, которую полковник запросил за информацию, астрономическая. И даже если Питеру удастся уговорить их снизить сумму взятки вдвое, он все равно не сможет сделать это — не станет платить. Тут Питер почти сорвался на крик:

— О чем ты вообще говоришь? Как я — человек, который в своих статьях клеймит коррупцию и взяточничество, буду сам, собственноручно, давать взятку? Этот продающий государственную тайну офицер вызывает у меня больше брезгливости, чем самое грязное животное.

— Ладно, — успокаивал его Джон. — Ничего не надо давать. И брать ничего не будем. Остынь! Мы же в ресторане, нас могут услышать.

Питер задумался. Джон тоже молчал, но в нем нарастало сознание, что он должен объяснить кое-что, чего Питер не понимал.

— Питер, мы знаем друг друга вот уже больше двадцати лет. Ты прекрасно знаешь, что я очень уважаю талантливых русских. Я Чехова несколько раз перечитывал. В принципе, когда появляется свободное время, я с удовольствием слушаю Чайковского и Рахманинова. Ты также хорошо знаешь, что Россия со дня своего основания брала взятки, со временем менялось только одно — увеличивалось число чиновников, количество и размеры взятки. Из ближайшего окружения Петра Первого второй человек в стране — Меньшиков — воровал как минимум тридцать процентов казенных денег. Этим своим донкихотством ты хочешь исправить Россию? Ты же знаешь, что есть один действенный выход — создание открытого общества. Ты уверен, что в ближайшие десять лет у России есть такая перспектива? Питер, сколько до сегодняшнего дня в России убито журналистов по политическим мотивам? Не знаешь? А ты посчитай. Может, скажешь, что не русский КГБ убил ехавшего в поезде вице-президента Яндарбиева? Ни у кого, в том числе и у тебя, не вызывает сомнения, что у спецслужб есть контакты с террористами и киллерами. Мы должны использовать эти их связи. Ради народов, живущих по соседству. Но в первую очередь, ради самого народа России. Или я не прав?

Питер долго молча смотрел себе в тарелку.

— Ты прав, но что мне делать, если я не могу себя сдержать. Но не потому, что унижается честь и достоинство русских. Злюсь из-за того, что себя чувствую бесчестным. Злюсь, вспоминая полные благородных идей письма, написанные моим прадедом… — и уже спокойнее добавил: — Хорошо, Джон, я постараюсь найти возможность подобраться к этому полковнику. И давай закончим этот неприятный для меня разговор.

Джон хотел что-то еще сказать, но в этот момент в кармане завибрировал мобильник. Он извинился и достал телефон. На экране высвечивалось «unknown». Он нажал кнопку и услышал:

— Еще раз здравствуйте, мистер Смит. Мы обсудили ваши условия и готовы встретиться для дальнейшего разговора. Когда это можно сделать?

Джон быстро соображал.

— Через час, на том же месте, — сказал он собеседнику. — Только в этот раз я буду не один.

— Наверное, вы будете с другом, с которым сейчас обедаете в ресторане, не так ли?

— Именно так, — ответил он и отключился.

«У этих людей, действительно, большие возможности. За нами следят. С моим-то опытом и не заметить слежку! Странно все это», — подумал он.

Он объяснил Питеру, кто звонил и попросил пойти вместе с ним. Ищущий приключений Питер с радостью согласился.

— Как в детективе. Конечно, пойдем, — сказал он Джону.

Через час они подходили к Большому театру. Джон увидел Неизвестного (так он его окрестил, поскольку имени не знал) и показал Питеру. Неизвестный, как и в прошлый раз, вежливо поздоровался и перешел к сути дела.

— Босс принимает ваши условия. Вы можете предоставлять информацию, когда сами посчитаете нужным. Ее объем тоже можете определить сами. Но он очень надеется, что хотя бы раз в месяц у него будет хоть какая-нибудь информация от вас. Он считает справедливым, если ему будет представлена копия журналистского расследования после окончательного завершения и дает слово, что до публикации материалов не станет открыто использовать их. Он очень надеется, что мы с вами будем сотрудничать.

Джон не нашелся, что ответить. «Интересно, какие цели преследуют эти люди? Какие тут подводные камни, которых я не заметил?» — подумал он и посмотрел на Питера вопросительно.

— Вы же нас прекрасно знаете, — сказал Питер. — Тогда почему мы не должны знать вашего босса?

— Наступит время, и вы все узнаете. Это любящий покойного президента человек. Он не хочет, чтобы пролилась его кровь. Простите, но больше этого, я ничего сказать не могу, не уполномочен.

— Хорошо, мы согласны. Что дальше?

— Я уже говорил вам, что вам трудно будет осуществлять ваши поиски без денег, — он вытащил из кармана две платиновые банковские карты. — Мы даем вам эти карты. Они обе не лимитированные, на них не указаны имена, однако есть название фирмы, зарегистрированной на Багамских островах. Вы можете пользоваться ими в любое время дня и ночи, в любом месте земного шара, не задавая никому вопросов. Соответственно, вас тоже никто не будет донимать никакими вопросами. Вы можете также снять наличными двадцать тысяч долларов. Никаких документов мы требовать не будем.

— Мне завтра понадобятся пятьдесят тысяч долларов, — заявил с некоторым вызовом Джон, ожидая в ответ растерянность. Однако ни один мускул не дрогнул на лице собеседника, как будто он только и ждал подобного требования. Он вытащил из кармана конверт и протянул его Джону.

— Здесь два ключа: один — вам, другой для вашего друга. Это ключи от ящика в камере хранения на Киевском вокзале. Через час требуемая вами сумма будет уже там. Можете поехать и забрать. В дальнейшем, если вам понадобится любая сумма в Москве, можете забирать ее из этого ящика. Что же касается вашего расследования в других странах, вы будете получать требуемую сумму по такой же системе. Насчет этого можете даже не волноваться.

— Как мы будем держать связь с вами? — поинтересовался Джон.

— Не тратьте время на такие мелочи. Мы сами всегда будем находить вас. С этим проблем не будет. Я сказал все, что надо было, — заключил неизвестный и, попрощавшись, развернулся и ушел, не дав возможность журналистам задать ему дополнительные вопросы.

Какой-то момент Питер с Джоном растерянно молчали, потом Джон наконец прервал молчание.

— Богом клянусь, это какая-то мистика. В жизни не сталкивался ни с чем подобным. Мне почему-то кажется, что все это может обернуться для нас неприятными сюрпризами. Однако никак не могу понять, какими именно. А ты что думаешь по этому поводу?

— Ничего. Было бы глупо отказываться без основательных причин от такой возможности.

— Если они попытаются заманить нас в ловушку, мы в нее не попадемся. С другой стороны, и их проверим. Я пошлю своего водителя, а ты поезжай на вокзал и смотри внимательно. Если увидишь что-то подозрительное, уходи. Если что-то произойдет, мы с ними попрощаемся, и все. А если вдруг они задержат водителя, мы его вытащим.

— Ты доверяешь своему водителю?

— На самом деле он не водитель, а корреспондент. Просто он знает, что я не люблю водить машину, когда на дорогах пробки, вот и выручает. А «водитель» я его называю в шутку. Что же касается доверия, так ведь он же не русский, а американец. Только окончил Гарвард, молодой искатель приключений. Он знает, что надо говорить в случае задержания.

На этом они расстались.

«Операция» по извлечению дипломата из камеры хранения на вокзале прошла успешно.

Было уже за полночь. Джон положил маленькую сумку с деньгами в свою большую сумку с компьютером и поставил рядом с собой. Они сидели в баре «Метрополя». Джон потягивал виски, а Питер джин с тоником. Питер уже договорился о цене с полковником. Тот согласился сбить цену и готов был взять названную сумму частями: половину сейчас, вторую половину через месяц.

— Мы могли бы дать всю сумму сразу, — начал Питер. — Но лучше частями. Вдруг слитая им информация окажется малозначащей.

— Даже если это так и будет, все равно мы должны заплатить всю обговоренную заранее сумму. Я даже террористов-бандитов никогда не обманывал, а уж российского офицера тем более не могу «кинуть», — пошутил Джон, однако, опасаясь, что Питер опять взорвется, быстро сменил тему. — Как ты считаешь нужным, так и сделаем. Можем и придержать вторую половину, переправишь ее моей команде.

У Джона в кармане завибрировал мобильный. Он вынул телефон из кармана и посмотрел на экран. Там снова высветилось: неизвестный.

— Похоже, вы нам все еще не доверяете? — донеслось из трубки. — Если вы не доверяете на сто процентов вашему человеку, мы можем поменять коробку.

— Нет, — автоматически ответил он. — Все в порядке, не беспокойтесь.

Он посмотрел вопросительно на Питера и пересказал разговор.

— Эти люди отслеживают каждый наш шаг. Бог его знает, может, их агенты — эти подающие напитки богатым клиентам длинноногие красавицы?

На следующий день Питер встретился с полковником. Длилась эта встреча не больше минуты. Полковник показал Питеру номер телефона, попросил не записывать его, а запомнить.

— По нему вы сможете встретиться с человеком в любой арабской стране Персидского залива. Вы можете позвонить по этому номеру только один раз и только в течение месяца. Во второй раз по нему просто никто не ответит. Очень простой пароль: хочу передать привет от шейха. Все. Этот человек ответит на все интересующие вас вопросы. Ну теперь, действительно, все. Прощайте. Удачи.

По дороге в аэропорт «Шереметьево»

Провожая Джона в Брюссель, Питер в машине рассказывал ему о беседе в Кремле. В действительности, он никому не хотел рассказывать об этом, но вчерашняя беседа с Джоном вынудила его быть откровенным.

— Конечно, Джон, ты прав. Раскрытие этого преступления больше всего нужно России. Только вот втолковать это горе-лидерам — дело не из легких. Я уверен, что Россия приложила свою руку к этому убийству. Интересно, есть еще кто-нибудь, кто, помимо меня, рассматривает эту версию? Во всяком случае, все соседние государства думают, что это убийство подготовили русские генералы. Скрывают это, но ищут. В самом деле, понять действия русских, исходя из разума и логики, абсолютно невозможно. И так было на протяжении всей истории России. Подумай, — горячился Питер и, как всегда в таких случаях, углубился в историю России: — Петр Великий от души желал европеизировать Россию. Провести европеизацию, претворяя ее в жизнь простыми способами, — на это у него ума хватало. Итальянские архитекторы выстроят европейской город — Петербург. Вот и решена задача наполовину. Видимо, он так думал или искренне верил, что этого будет вполне достаточно. Сбрею всем боярам бороды, сменю одежду на цивильную, заставлю пить кофе — вот уже и готовые европейцы! Всех делов-то! Но Петр до конца своей жизни так и не понял, что, даже выполнив все эти условия, Россия все равно не приблизится к Европе, что здесь не будет такой жизни, как в цивилизованной Европе. Россия останется такой, какой была всегда. И даже наоборот, будет еще хуже. Холопский менталитет еще больше усилится. Петр так и не смог уразуметь, что его методами управления государством, даже если он построит второй Рим, все равно ни на шаг, ни на полшага не приблизят Россию к Европе. Патологическая способность народа к вранью, лести, взяткам, которые со временем только усиливаются и становятся уже даже какой-то второй натурой, природной тягой, через века и годы будут иметь один и тот же результат: сильный отбирает у бедного и слабого его имущество, его жену, его дочь, его веру, надежду, достоинство… На этом фоне даже не стоит проводить какие-либо преобразования — все будет иметь обратный эффект, приведет только к развитию холопства.

Джон знал, что раз Питер сел на своего любимого конька, он прочтет ему целую лекцию об истории России, и потому приготовился долго слушать.

— Екатерина Вторая и Александр Первый, — продолжал Питер, все больше увлекаясь темой, — приблизительно за пятидесятилетний период сумели создать государство, в котором появилась интеллигенция и свободно мыслящие люди. За время их правления сформировалась целая плеяда государственных мужей — Потемкин, Румянцев, братья Орловы. А после вольнодумца Радищева — целая плеяда свободно мыслящих либеральных деятелей.

Пришедший к власти в восемьсот двадцать пятом году Николай Первый, начиная с декабристов, стал методически душить свободно мыслящую интеллигенцию. Это только считается, что большевики ее истребили. А я думаю, что начало истребления было задолго до них. От Николая Первого до последнего царя.

Когда через семьдесят лет власти большевиков в России начался процесс возрождения, имеющийся в стране интеллектуальный потенциал был до смешного мал. За десять лет вздохнувшая чуть свободно, возродившаяся интеллигенция опять замолчала, подвергаясь давлению политики полковника КГБ. Российские лидеры, если даже и расследуют и выявят убийц журналистов, депутатов, бизнесменом, результаты расследования все равно не обнародуют, не назовут ни имен убийц, ни заказчиков. Это все для того, чтобы руководители соседних государств жили в тревоге, чтобы ни одного самостоятельного шага не могли сделать, не согласовав его с Россией. Судьба убитого президента Азадана должна быть для них всегда примером, острасткой.

— Ну а Запад? — вставил Джон.

— Запад, который не сумел защитить пропагандиста европейской цивилизации, разве сможет защитить этих бедолаг?! Месяц назад я встретился с помощником президента по внешней политике. Я постарался во всей наготе представить ему все происходящее и спрогнозировал, что должно произойти в будущем. Я сказал ему:

«В США в отличие от России есть десять сильных университетов, которые заняты изучением стратегической политики стран мира. Они предоставляют результаты своих исследований с рекомендациями своему правительству. И делают они эту работу не по заказу правительства, а по собственной инициативе. Ученые полагают, что за будущее Америки эти аналитики и их работа более ответственны, чем президент. Конечно, правительство тоже дает им какие-то заказы. Независимо друг от друга различные университеты предоставляют бесценные материалы — аналитические работы сотен ученых, стоящих на вершине мировой науки. Кроме некоторых анализов (в основном связанных с обороной, военными делами), все материалы открыты для ознакомления. В ближайшем будущем сильно возрастет роль и влияние Китая».

Вы с этим согласны? — спросил я его. Он, выжидая, молчал, и я продолжил:

«Речь идет о том, что Китай с Америкой хотят поделить мир на свои сферы влияния. Американский континент дарит свою долю США, а Россию в свою сферу влияния включает Китай. В сегодняшней мировой политике роль России приближается к нулю. Единственный рычаг, которым обладает Россия, — это право вето в качество одного из основных членов в Совете безопасности ООН. Ваше утверждение, что Европа зависит от ваших энергетических ресурсов, никто всерьез не воспринимает, потому что хорошо знают: если хоть на один день приостановить продажу энергоресурсов, от полученного финансового урона вы не оправитесь долгое время. Одна из задач американской стратегии — не дать вашей стране стать банкротом. Если бы США этого хотели, то давно, еще в восьмидесятых годах, сговорившись с арабами, опустили бы цены на нефть чуть ли не в три раза. И тогда ожидание конца России было бы не таким уж долгим. И это не было сделано не потому, что Америка вас любит. Вовсе нет. Просто она боялась развития Китая и его дальнейших планов. Потому американцы и предпочли поддерживать Россию, Индию, Южную Корею. Америка хорошо знает, что Китаю ничего не стоит проглотить Россию. И если это случится, то с Китаем, ставшим обладателем ваших энергоресурсов, соревноваться будет невозможно».

Знаешь, Джон, он опять не проронил ни слова. Но это только подстегнуло меня.

«Сегодня, — сказал я, — несмотря на ваше заявление, сила воздействия Китая на мировую экономику, наверное, в пятьдесят раз больше, чем России, — вдалбливал я ему. — Вы хорошо знаете: кто имеет деньги, тот заказываем музыку. Многие считают, что Китай правит страной на основе коммунистической идеологии. На самом деле, этого не было никогда. Еще в шестидесятые годы Мао понял весь вред и бесперспективность коммунистической идеологии. Даже сейчас многие расценивают уничтожение Мао десятков тысяч людей в результате “Культурной революции” как жестокость полоумного диктатора, как тяжелый урон для китайского народа. А в действительности, если бы не было “Культурной революции” Мао, то не было бы и сегодняшнего развития Китая. Мао очень хорошо осознавал, что если в огромном Китае, отравленные коммунистической идеологией массы людей не будут уничтожены, то не будет и возможности для проведения в жизнь каких-либо реформ. Выбрав себе за базовую идеологию конфуцианство, Мао во имя великого Китая начал истреблять настоящих коммунистов. В соответствии с мировоззрением кунг-фу, если во имя народа хочешь сделать какую-то великую работу, первым долгом должен убрать (нейтрализовать) своих врагов, иначе проиграешь. Далее кунг-фу учит: чтобы запутать врага, нужно наказать некоторых своих сторонников по этому делу, но так наказать, чтобы в дальнейшем можно было бы их снова использовать. Говорят, что Мао не репрессировал таких политиков, как Дэн Сяопин, который вел борьбу за коммунистические идеи и был сторонником экономики свободного рынка. Мао просто временно отстранил его от занимаемой должности. Наверное, именно за все это Мао до сих пор самая уважаемая личность в Китае».

Все это я высказал ему и наконец прямо спросил:

«А чем вы занимаетесь? На самом деле под прикрытием завесы “суверенная демократия” возвращаете идеи коммунизма в еще более уродливой форме?»

И тут этот помощник не выдержал.

«Вы, — говорит, — просили о встрече, чтобы прочесть нам эту лекцию?»

Я еле сдержался, чтобы не сказать: «Ах ты, серая личность…», но ограничился только пояснением: «Вы же знаете, — говорю, — одна из моих профессий — читать лекции. — И как ни в чем не бывало продолжил: — Все страны вокруг вас боятся вас и на свои правительства смотрят с опаской. Естественно, что находящиеся на европейской части, связывают свое будущее с Европой, а на азиатской части — с Китаем. В мире нет стран, которые числились бы друзьями России. Знаете, ведь основная ваша надежда была связана с батькой Лукашенко, а тот вас продал Западу. Я не могу понять вашего удивления по этому поводу. Когда ваш лидер заявляет: “Кажется, батьке надоело быть президентом, надо искать другого человека”, то какой реакции вы ожидаете? Думаете, прибежит, повалится вам в ноги и станет умолять “пощадите!”? Вы очень самонадеянны. Знаете, я американец, мой отец, мой дед родились в Америке, но мой дед сумел зародить во мне особую любовь к русскому народу. После того как я глубоко изучил жизнь русской интеллигенции, я полюбил этот народ. И горжусь, что в моих жилах течет и какая-то часть русской крови. Ваша политика ведет Россию к раздроблению на маленькие страны по модели разрушения Советской империи»…

Ты бы видел, Джон, как при этих словах этот чинуша вскочил со стула: «Простите, — говорит, — у меня более нет времени слушать вас. Но я все же не понял, с какой целью вы сюда пришли». — «Вы же сказали, что мы не ограничены во времени. Что произошло?» — спрашиваю я. А он мне отвечает: «Перед вашим визитом мой распорядок дня изменился». Тут я не выдержал и говорю: «Я очень надеюсь, что меня не ожидает участь журналистов и политиков, выступающих против политики вашего правительства». Он аж побагровел и полностью утратил контроль над собой. «В отличие от них, — говорит, — вы пока не сделали публичных заявлений, поэтому можете не беспокоиться». Ты знаешь, Джон, я с трудом удержался от желания ударить его, но взял себя в руки: «Чтобы удостоиться этой чести, вы скоро ознакомитесь с моими публикациями», — ответил я и с этими словами, не попрощавшись, вышел из кабинета.

Джон, слушавший всю эту длинную речь Питера, не перебивая, был очень обеспокоен, но, чтобы не пугать друга, лишь сказал:

— В конце концов, ты американец, не русский. Что тебе Гекуба, чтоб об ней рыдать, как говорит принц Гамлет?

Питер снова занервничал:

— Джон, ты же принял близко к сердцу убийство президента Азадана. А я что, должен примириться с режимом, который подверг целый народ деградации? Неужели ты думаешь, что если ждать и молчать, все само собой утрясется? Мой дед умер в восемьдесят девятом году и до самого конца, до последнего вздоха мечтал увидеть Россию цивилизованной. Но если так будет продолжаться, то и я этого не увижу.

Вдруг, что-то вспомнив, Питер хлопнул себя рукой по лбу.

— Чуть не забыл. Звонили из посольства Сирии, президент Башар Асад хочет дать тебе интервью. Кажется, абсолютный монарх с европейским образованием хочет повернуться лицом к западной цивилизации. Координаты его помощника я записал тебе вот здесь. Если есть желание — позвони, скажи свои условия.

— Да пошел он… Ненавижу его. Особенно после организации убийства Рафика Харири.

Премьер Ливана пользовался у Питера особой любовью, поэтому он продолжал, словно не замечая раздражения Джона.

— А его жену Асму Башар не могу понять: родиться в Лондоне, окончить королевский колледж, стать ученым математиком, иметь научную степень в области информатики, защитить диссертацию по французской литературе, долгое время работать на ответственной должности в «Дойче банк» и принять этого террориста — диктатора Башара… Очень непонятно. Когда они поженились в двухтысячном году, все думали, что в Сирии начнутся реформы. Наоборот, Сирия еще больше скатилась к терроризму — поддерживает «Хезболлу», превратилась в друга номер один Ирана с его агрессивным режимом. Если помнишь, когда в автомобильной катастрофе погиб старший сын — наследник шаха — президента Хафиза Асада Басиль и право наследника перешло к Баширу, он с первых дней посредством американских средств массовой информации с упоением рассказывал о демократии и политических реформах. Через очень короткий срок он доказал, что является достойным сыном своего отца. Оставил свои разглагольствования о демократии. Наверняка, опять набросал какой-то подлый план, и теперь, перед его осуществлением, хочет перед американской общественностью создать себе положительный имидж.

Питер умолк. Оба журналиста молча смотрели на проносящиеся за окном проспекты Москвы. Наконец Питер спросил:

— Ты заказал отель в Брюсселе? Сколько дней ты там пробудешь?

— Там живет мой друг — журналист. Я знаю ее с иракской войны, я остановлюсь у нее. Мы больше года не виделись, это будет сочетание приятного с полезным. Ее звать Берта.

— Берта… журналист… После иракского «похода» она выпустила книгу… название, кажется… — Питер задумался, — да, вспомнил: «На пороге смерти». Жаль, что не прочел. Знал бы, что она твой друг, обязательно прочитал бы.

— Берта представляла английскую газету. Ей было тогда лет двадцать пять. Я знал, что она журналист и иногда, встречаясь в отеле, мы с ней здоровались. Как-то мои агенты предупредили меня, что готовятся теракты в местах скопления большого количества людей. В течение недели что-то должно было произойти. Я предупредил военное командование, но мне ответили: «Мы получаем в день по сотне сообщений вроде вашего». Короче — отшили. Я попросил сказанное мной не воспринимать как рядовой сигнал, хотел их уверить, что мои агенты очень серьезные люди и даром слов на ветер не бросают. До сих пор ложных сообщений от них не поступало. Офицер, беседовавший со мной, рассмеялся и дал слово, что к этой информации он отнесется весьма серьезно. Не знаю, насколько серьезно он отнесся, но через три дня от взрыва на базаре погибли почти триста человек. Я как будто чувствовал день взрыва. Именно в этот день без всякой цели пришел на базар, как будто ноги сами привели туда. Там я встретил Берту, спросил, что она здесь делает, и попросил, чтобы она вернулась в отель, поскольку есть вероятность теракта.

«А почему вы не уходите?» — с улыбкой поинтересовалась она.

«Честно сказать, и сам не знаю», — ответил я.

«Когда вы уйдете, тогда и я уйду. Все говорят о чудесах восточных базаров, а я на них еще ни разу не была», — сказала Берта.

«Берта, иракский базар сейчас каждую секунду может стать местом гибели. Вы говорите о восточных базарах, тогда вам надо увидеть базар в Марокко»…

Короче, она никуда не ушла и стала вместе со мной бродить по базару. Приблизительно через полчаса прогремел такой взрыв, что трудно представить и описать. Ударная волна отбросила меня на пять-шесть метров в сторону. Когда я пришел в себя, почувствовал, что меня что-то придавливает к земле. Это были трупы. Мой правый глаз был залит кровью. Первые пять-десять минут я ничего не мог понять. Потом, высвободившись из-под трупов, встал, подолом рубашки вытер кровь с лица. Вокруг были трупы и лужи, море крови. Постепенно начало работать сознание. Первым долгом я осознал, что это базар, а через несколько мгновений вспомнил, что со мной была Берта. И я бросился как сумасшедший ее искать. Под трупами, заваленными тряпьем и другим каким-то товаром, я увидел торчащие ноги. Ты же знаешь мою слабость, когда я знакомлюсь с женщиной, я автоматически фиксирую, какие у нее ноги. Если лицо забываю, то ноги помню очень хорошо — вот такая у меня особенность. А у Берты такие ноги, что забыть их невозможно. Так вот, увидев торчащие из-под какой-то кучи ноги, я на сто процентов был уверен, что это Берта. У меня не было никакой надежды, что найду ее живой, но начал ее откапывать. Стащил все, что придавливало ее, и нащупал артерию на шее. Когда обнаружил, что она жива, моей радости не было предела. Я осмотрел ее, крови нигде не было, в отличие от меня самого. Она просто потеряла сознание. Приподняв ей голову, я слегка пошлепал ее по щекам. Когда Берта открыла глаза, над нами уже стояли американские военные и врачи «скорой помощи». Среди них был и офицер, с которым я имел беседу.

«А, это вы, Смит! — сказал он. — К сожалению, вы оказались правы. Не думайте, что мы отнеслись к вашему предупреждению несерьезно. Каждый день патрулировали базар, проводили тщательные поиски, но террористы оказались умнее нас. Простите».

Американские врачи осмотрели меня и Берту прямо в машине «скорой помощи». Мои царапины на лице промыли и заклеили пластырем. Доктор сказал: «Вас нет смысла вести в госпиталь, там нет места даже для тяжело раненных. Вам лучше пойти в отель, отдохнуть, а завтра встретиться с психологом. Правда, журналисты, как правило, не нуждаются в психологической реабилитации, но, может, мисс Берте понадобится, ведь она так молода».

Нас привезла в отель полицейская машина в сопровождении американского солдата. Мы поднялись в мою комнату, наполнили два бокала виски и выпили. Я-то имею опыт по этой части, но у Берты ни один мускул не дрогнул в лице. Я снова наполнил свой бокал, но почувствовал укоряющий взгляд Берты и налил ей тоже. Мы снова выпили. Я поцеловал ее в губы. Все тело Берты затрепетало. Обняв меня за шею, она с такой жадностью впилась в мои губы, что у меня чуть не перехватило дыхание. По мнению врачей, из-за страха адреналин, выделяемый в десять раз больше организмом, может привести к импотенции. У меня же все сработало против этой теории. Чувствовал, что не смогу дождаться пока стащу с нее трусики. Как только она немного приспустила трусики, я со всей силой вошел в нее. Берта так прижала меня к себе, что сковала мои движения, я не мог вообще двинуться. В этот миг у Берты начался такой сильный оргазм, что все ее молодое тело содрогалось, как содрогаются в предсмертных конвульсиях. Этот оргазм продлился дольше обыкновенного раз в пять. Обычно я долго тяну удовольствие, но на сей раз неожиданно для себя тоже попал в вихрь этого блаженства. Мы оставались в этом состоянии минут пятнадцать. С той самой минуты, как зашли в отель и до этого момента мы не произнесли ни слова. Наконец Берта что-то прошептала, я понял, что она говорит сама с собой, на своем языке. К счастью, я знаю немецкий, и смог разобрать некоторые фразы Берты на фламандском. Она говорила, что жизнь на пороге смерти отличается от обычной жизни. Вот откуда появилось потом название ее книги.

Джон провел рукой по волосам. Питер смотрел на него с удивлением: такое было впервые, чтобы Джон подробно, в мельчайших деталях говорил о своей интимной жизни.

Джон все еще молчал, больше никаких комментариев не последовало, и Питер понял, что этот случай Джон рассказывал не ему, а самому себе. Такие вещи случаются. Может, даже через два дня ему будет неловко за свою откровенность.

И вот теперь Питер, не произнося имени Берты, спросил безразлично:

— Сколько ты пробудешь в Брюсселе.

— Это зависит от Михаэля. Думаю, дня три. Потом я должен встретиться в Дубаи с русским другом. Питер, у меня к тебе просьба. Во всяком случае, ты близок к Азадану. Чтобы попасть в Россию азаданцам требуется виза. Надоумь Элвара, ведь его статьи в такой стране, как Азадан, закончатся убийством. Это бескомпромиссные статьи. Он категорично заявляет: «Или убейте меня, или прислушайтесь к моим обвинениям». Сегодня он в Азадане единственный журналист, пишущий неприглядную правду. Сегодня он единственный, кого подкупить невозможно.

Брюссель

Когда Берта припарковала свой «сааб» перед домом, неподалеку от исторического центра города. Было восемь часов вечера. Она вышла из машины и своей легкой, летящей походкой направилась к лифту. Джон с чемоданом последовал за ней. В этом районе самое высокое здание — в пять этажей. Городские постройки не должны были превышать высоту дворцов вокруг центральной площади.

Они поднялись на четвертый этаж и вошли в квартиру Берты с широким холлом и одной спальней. Квартира была со вкусом обставлена простой, но гармонично подобранной мебелью. Чувствовалось, что у Берты вкус профессионального дизайнера, а может, кто-то помог ей с оформлением. Как бы то ни было, но Джон был поражен.

— Берта, какая у тебя красивая квартира. И, знаешь, я люблю черный цвет. А в твоем интерьере доминирует черный.

— Спасибо, Джон. Но это не моя заслуга. Мой друг — профессиональный дизайнер. Я ему сказала, сколько денег могу потратить, а он, исходя из этого, сделал проект, и все это отыскал и подобрал. Два дня не пускал меня домой, я жила в отеле. Я пришла домой, когда все уже было готово. И когда увидела свою квартирку, просто обалдела. Что будешь пить? Как всегда виски — «Джонни Уокер» или «Джек Дениэлс»?

— Какая бутылка открыта, оттуда и налей.

— Все закупорено. Я только один раз пила с тобой виски, в Багдаде, после того случая. Если ты вспомнишь, после того я пила в основном пиво и белое вино. Когда мы ели мясо, ты всегда говорил: «Эй, провинциалка, кто запивает мясное блюдо белым вином?» Я же отвечала, что это придумали глупые французы, чтобы продавались свои красные вина тоже, а потом вторила тебе: «Эй, эстет, кто же запивает мясо виски?». А ты отвечал: «Шотландцы так делают, Берта. Чтобы съесть столько баранины, не хватит красного вина, учитывая еще то, что в Шотландии вина вообще не производят».

— Помню, все помню, Берта. Хоть эти дни и были тяжелыми, черными днями, но для меня дни, связанные с тобой, вспоминаются как светлые. Твою книгу «На пороге смерти» прочел. Очень умная и вместе с тем эмоциональная. Я так написать бы не смог.

— Не смеши меня. Ты — легендарный Джон Смит — и так не смог бы? Да твоя одностраничная статья сильнее всей моей книги.

— Берта, хоть мы оба люди, но, как ты понимаешь, мужчины и женщины по многим, в том числе эмоциональным, параметрам отличаются. Большинство моих знакомых, прочитавших твою книгу, особенно американские военные, с которыми я все еще поддерживаю связи, в восторге от нее.

Берта налила ему «Джонни Уокер», а себе пива «Голубая луна». «За тебя», — сказал Джон и опрокинул виски. В качестве закуски он поцеловал розовые, без помады губы Берты. Реакция Берты на этот поцелуй была страстной, почти как тогда, в Багдаде. Он поднял на руки легкую, как птичка, Берту и отнес на диван. Берта прошептала ему на ухо: «У меня есть и спальня» и таинственно улыбнулась. Но, как истинная женщина, почувствовала: сейчас Джона ничто не остановит. Она передала ему инициативу, доверившись на все сто процентов.

Через десять минут оба уже лежали в одежде: Берта на диване, Джон на полу, счастливые и довольные. Наконец Берта опустилась к нему на ковер.

— Ты, кажется, как год тому назад был со мной, так больше с женщинами и не имел отношений. Дрожишь как шестнадцатилетний юноша.

Джону трудно было возразить. Он пытался вспомнить, был ли он с женщиной или нет. Он никогда не придавал особого значения связям с женщинами, с которыми время от времени ложился в постель. Просто он считал их партнерами по сексу, а сам секс рядовым удовлетворением физиологических потребностей мужчин и женщин, такой же необходимый, как, к примеру, завтрак. Однако, кажется, у него на самом деле вот уже год не было никаких отношений с женщинами.

— Может быть, и не имел, но эта страсть не по этой причине, просто ты мне нравишься, я смотрю на тебя не как на обыкновенную женщину, а как на друга, правда, другого пола.

Берта все свела к шутке.

— Хорош друг. Разве с другом такое делают. У меня даже нет сил встать.

Вечером за ужином Берта спросила его:

— Надо полагать, что ты приехал в Брюссель не только для встречи со мной, а еще кое с кем. С кем же?

— Хочу встретиться с одним своим другом. И собрать некоторую информацию. Но имени этого человека не могу тебе назвать. Это не нужно ни тебе, ни ему.

— Я его знаю?

— Да. Именно поэтому я не называю его имени.

— Ты похож на человека, который намерен начать очень серьезное расследование. Ведь я тебя немного знаю. Только когда ты затеваешь что-то серьезное, у тебя начинают так блестеть глаза. Ты становишься похож на тигра, готовящегося к прыжку.

— Могу сказать только одно. Несколько дней тому назад на президента Азадана было совершено покушение. Он погиб. Ты, наверняка, это знаешь. Ищут заказчика убийства.

— Джон, если убийцы президента при такой большой охране что-то заподозрят, тебя легко уберут пути. Твои расследования, будь то Афганистан или Югославия, первая или вторая война в Ираке, были посвящены оценке действий конкретных людей, политиков многих стран, военных. Сейчас ты объявил войну конкретным лицам, тем лицам, которые имеют миллиардные состояния и напрямую связаны с террористами. Не приведи господь, если эти нити приведут тебя к русским спецслужбам…

Говоря все это, Берта понимала, что предостерегать Джона бесполезно. Если он принял решение, он его не изменит. Она была права. Джон поменял тему разговора.

— Берта, а ты не собираешься замуж? Хороший возраст, да и выглядишь ты отлично.

— Ты ведь не поверишь, если я скажу, что вот уже год, как я просто непорочная дева. Жду тебя… Тут один офицер, большой интеллектуал-политолог, сделал мне предложение. Этот интерьер сделал он.

Джон не дал ей договорить:

— Господи, Берта, он твой бойфренд, а я нагло притащился, залез в твой дом, в твою постель. Почему ты мне не сказала об этом? Ладно, вечером заберу свои вещи и перееду в отель.

— О чем ты говоришь? — В голосе Берты звучала обида. — Ты мой самый дорогой человек, и всегда будешь дорогим. А этот военнный… так, во-первых, он не мой бойфренд, мы не живем вместе, во-вторых, мы, европейцы, не так консервативны, как вы, американцы. У вас многие считают преступлением, если ты собираешься выйти замуж и спишь с кем-то другим. Да и на супружескую неверность вы иначе смотрите. Но пока я еще ничего не решила. Только помни, если я выйду замуж, ты меня, кроме как в щечку, поцеловать не сможешь, — улыбнулась Берта. — Да ты и сам вряд ли захочешь спать с замужней женщиной. Да и вообще, что это за разговор мы затеяли? Скажи лучше, чем я могу помочь тебе в твоих расследованиях. Во всяком случае, одна нить может привести тебя к террористам. Мне далеко до тебя, но у меня тоже есть свои связи на Востоке.

— Спасибо, Берта, если надо будет, скажу.

На следующий день Джон встретился с Михаэлем в назначенном месте.

— Джон, — начал Михаэль, когда им принесли их стейки из конины и официант отошел на достаточное расстояние, чтобы их не слышать, — трое из тех, что ты назвал в своем списке, — это наши; двое фигурируют в американской картотеке как лица, связанные с террористами; пятеро — граждане остальных европейских стран, а если поконкретнее, двое из Германии, один из Италии, один из Великобритании и последний — гражданин Дании. Надо сказать, никто из них в этих странах не живет. Все они выходцы из мусульманских стран. Каждый говорит на нескольких языках. Предполагается, что двое связаны с йеменской «Аль-Каидой», а один с суданской. С какими группировками связаны остальные двое, еще не определено. Год назад немецкая полиция арестовала своих граждан, но из-за отсутствия доказательной базы и давления дорогих адвокатов, через сорок восемь часов вынуждена была их выпустить. Одним словом, я приготовил тебе кучу бумаг, там собраны все сведения об интересующих тебя лицах. Досье на каждого я перевел на эту флешку. Зная твои возможности, я думаю, ты сумеешь спрятать эти материалы так, чтобы никто никогда не смог их найти. Если станет известно, что их передал тебе я, самое малое, что меня ждет, — десять лет тюрьмы. Наверное, ничего такого не случится, но все равно — будь осторожен. Больше не стоит говорить об этом. Давай поговорим о более интересных вещах, например о женщинах.

Но Михаэль не смог уйти от этой животрепещущей для него темы и продолжил:

— Как я понимаю, ты ищешь убийц президента Азадана?

— Все верно, Михаэль, ты все правильно понял.

— Знаешь, в Азадан довольно часто наезжают подозрительные личности, имеющие связи с несколькими фундаменталистами в Европе. Я сразу понял, что ты проявляешь особый интерес к этим людям, поэтому собрал для тебя информацию. Во-первых, обращаю твое внимание на то, что Азадан уже длительное время служит перевалочной базой для фундаменталистов. Они приезжают туда, живут какое-то время, налаживают связи с боевиками Кавказа, потом, благодаря взяткам, которые суют жадным до денег российским пограничникам, переправляются в Дагестан. А иногда они и без взяток переходят границу. Нелегально, конечно. Известными всем боевикам и местным жителям тропами. Случается, что для проникновения в Чечню они используют территорию Грузии. Мы несколько раз информировали об этом прежнее руководство Азадана. Правда, мы никогда не предоставляли им списка подозрительных личностей, потому что их служба госбезопасности была напрямую связана с этими бандитами. Ради денег они готовы сделать все, даже мать родную продать. Правда, после того как выбрали нового президента, ситуация стала меняться, и мы решили, что начнем все-таки передавать им списки подозрительных лиц, имеющих контакты с террористами, ну чтобы они могли держать ситуацию под контролем. К сожалению, совершенно некстати произошло это убийство. Нам, наверное, все-таки стоило подождать немного с отправкой этих списков. — Михаэль снова принялся на стейк.

— Нигде так вкусно не кормят, как здесь, — улыбнулся он.

Джон молчал.

— А теперь, непосредственно, что касается твоего дела, — продолжил Михаэль. — Те люди, которых ты считаешь подозрительными, по нашим данным, за последние годы несколько раз посещали Азадан. Им даже удалось создать там себе имидж бизнесменов, для алиби, как ты понимаешь. В тот самый день, который тебя интересует, они вернулись в Европу, но на следующий же день разъехались из Европы по другим странам. Во всяком случае, ни одного из них не оказалось по тем адресам, где они официально живут. Но проблема не только в этом. На данный момент из приехавших в Азадан несколько лет назад подозрительных личностей сотни так и не вернулись обратно. Поэтому нельзя исключать и того, что убийца мог и не покинуть страну, а до сих пор находится там. Я к твоему списку добавил и свой — там еще три имени и вся информация о них. Они — потенциальные киллеры. Во всяком случае, эти личности на основе имеющихся досье, выделил наш компьютер. У нас очень дорогая компьютерная программа. Она создана европейскими светилами, можно сказать, компьютерными гениями. Признаюсь, мы на условиях крайней секретности привлекли к этому делу даже нашего самого талантливого хакера. Чтобы было понятнее, попытаюсь объяснить, как работает эта компьютерная программа. Подаются определенные данные, к примеру, тип используемого оружия, с какого расстояния был произведен выстрел, сделан ли он был сверху вниз или, наоборот, среди кого надо искать, и еще многие другие показатели, одним словом, все характеристики, которые могут выявить киллера, его особый почерк. Так вот, все эти данные обрабатывает компьютер и выдает возможные варианты — имена нескольких людей, потенциальных киллеров. В свой, дополнительный, список поехавших на тот момент в Азадан, я включил те самые три имени, которые выдал компьютер, вместе с полным досье. Все есть в документах, переданных тебе. Этим делом вместе с нами занимается и полиция Германии. Мне неизвестно, почему к этому делу привлечены немецкие полицейские, с чем связан именно их интерес к этому делу. В общем, Джон, я собрал в этой папке все дела, всю информацию, но я ее не анализировал. Так что тебе придется поработать самому.

— Отлично, — сказал Джон. — Это хорошая гимнастика для мозгов.

— Если бы ты остался здесь до субботы, мы бы пошли с тобой в горы, — сказал Михаэль. — Я же знаю, что ты скучаешь по горам с Афганистана. Вот только моджахедов не обещаю. Впрочем, Альпы вряд ли могут заменить тебе величественные горы Афганистана, но обещаю, что мы отлично отдохнем. Чувствую, что ты готовишься к очередной опасной войне с несправедливостью. Положительные эмоции накануне борьбы — очень полезная штука.

— Спасибо, Михаэль. Но мне не терпится посмотреть эти материалы и обмозговать их. Дай срок, и я поделюсь с тобой своими планами.

Михаэль посмотрел на часы.

— Надо бежать, ну пока, дружище. Еще увидимся.

После ухода Михаэля Джон допил вино, остававшееся в бутылке, рассчитался и попросил официантку — хорошенькую белозубую испанку — вызвать такси.

— Сэр, в этом нет необходимости, перед нашим рестораном всегда много машин, — ответила она, смешно произнося английские слова.

Джон сел в такси, бросил водителю: «Гранд палас». В Брюсселе даже дети знали это название. От этой квадратной площади, образованной стоящими по периметру дворцами, до дома Берты было всего пять минут ходьбы. Джон всегда, когда попадал в Брюссель, любил здесь побродить. Он не был особым любителем пива, но охотно заходил бар в самом центре, где подавали более трехсот различных сортов этого напитка. Каждый раз он отмечал в своем компьютере те сорта, которые уже попробовал. В его списке значилось уже пятьдесят сортов. Вот и сегодня он немного покрутился по площади, попробовал новый сорт пива и решил вернуться домой.

Было уже два часа. Берта говорила, что задержится в редакции и вернется поздно. Так что никто не будет ему мешать изучить материалы, которые передал Михаэль.

Джон открыл дверь. Звуки Второго концерта Рахманинова заполнили квартиру. «Здорово!» — подумал Джон. Он любил этот концерт и помнил, как его играл Ашкенази в Берлине. Он еще подумал тогда о какой-то скифской тоске этого русского композитора. Наверняка это придумал будущий муж Берты: входишь домой и тебя встречает любимая музыка. Он знал, что Берта была большим меломаном, и сделал это, чтобы доставить ей удовольствие. «Интересно, а слушают они фламенко или Gipci Kings? — вдруг подумал он. — Да и вообще, с чего это я взял, что этот тип будет мужем Берты? Ведь сказала же она, “если выйду замуж, то тебе можно будет поцеловать меня только в щечку”, а я ох, как далеко вышел за эти пределы»…

Он переоделся в легкий спортивный костюм. Открыл холодильник, достал из морозильной камеры виски. В отсеке для охлаждения были аккуратно выложены баночки с черными египетскими маслинами, начиненными миндалем и сыром. Ему даже в голову не могло прийти, что Берта так внимательна. Значит, Берта во время встреч с ним в других странах запомнила, что он, заказывая виски, всегда просил черные египетские маслины. «Ах, Берта, Берта! Из тебя вышел бы надежный и верный спутник жизни», — подумал он и снова позавидовал дизайнеру, — так он называл друга Берты.

Когда я надумаю жениться, Берте будет уже лет пятьдесят… если, конечно, мне дадут дожить до этого возраста. Он положил виски и маслины на стол и открыл компьютер, предназначенный только для материалов только этого, нового, расследования. Автоматически подключил аппарат, чтобы определить, прослушиваются ли телефон и помещение. Аппарат показал, что все чисто.

У него был особый компьютер: фирма Apple установила специальную защитную систему в стандартный компьютер. Вместе с этой программой компьютер, стоимостью в полторы тысячи долларов, обошелся ему в 15 тысяч. Но зато в итоге у него был компьютер с тем же уровнем защиты, что и компьютеры Госдепартамента Америки.

Он установил чип с памятью, ввел пароль, который дал Михаэль. Компьютерная защита потребовала второй пароль, а этот пароль был персональный, только его. Это значит, что если вдруг его компьютер попадет в чужие руки, никто не сможет открыть хранящиеся там материалы. Если секретный пароль дважды набрать неправильно, компьютер автоматически стирает все материалы из своей памяти. В случае если бы кто-то попытался прочесть все файлы с помощью какого-нибудь умного устройства, обойдя пароль, ему пришлось бы потратить на это несколько недель, не меньше.

В первую очередь Джон сохранил в памяти компьютера данные и фотографии тех пятерых и еще трех людей, о которых говорил Михаэль. Потом вытащил флешку и подключился к Интернету. Завтра — день, когда они с Элваром и Питером должны выйти на сайт для связи. Он написал общее письмо, не обращаясь ни к кому из них конкретно. «Коллеги, нужно собрать информацию о том, с кем в стране встречались или не встречались эти пять человек (в общем, может понадобиться связанная с ними информация). И чем быстрее вы это сделаете, тем лучше. По имеющимся данным, эти три человека, добавленные мной в дополнительный список, прибыли в страну несколькими месяцами ранее, но не покидали ее. Их следы могут обнаружиться и в других странах. Но, может, разыскиваемый нами человек находится там и никуда не выезжал, а мы работаем над сложным вариантом». Джон полагал, что эта информация поможет Элвару и Питеру принять нужное решение.

Он глотнул виски, вышел из Интернета и снова открыл файл с информацией Михаэля.

Послышался звук вставляемого в дверь ключа. Берта открыла дверь. Он инстинктивно выключил и закрыл компьютер. Часы показывали пятнадцать минут десятого.

— Страшно устала, если срочно не приму душ, мне будет еще хуже, — сказала она и направилась в спальню.

Джон кивнул. Он продолжал обдумывать, с чего, а главное, как начать. Изученные материалы не дали какого-либо направления. Он написал пять букв в раскрытом перед собой блокноте.

Д. — Джаббар, Йемен

М. — Малик, Йемен

Д. — Даргюн, Суданская «Аль-Каида»

А. — Ахмед, неизвестный

К. — Кабрур, неизвестный.

Михаэль собрал всю информацию об их паспортах, которые они могут использовать в разных странах. Немец в дорогом европейском костюме и рубашке, черных туфлях известной марки, с открытым взглядом, гладко выбритый, с аккуратно зачесанными назад волосами и афганец, одетый в моджахедский наряд, с густой длинной бородой, грязными волосами, спускающимися на плечи, — только эксперт мог определить по этим двум фотографиям одного и того же человека — Малика. Во всяком случае, если бы не было подписи «Малик», Джон ни за что бы не догадался.

Из ванной вернулась Берта. Ее разгоряченное после душа лицо выглядело соблазнительно и маняще. Однако по его отчужденному лицу она поняла: Джон в эту минуту находится в каком-то своем мире и даже не помнит, что стоящая перед ним Берта — женщина. Сначала она не хотела ему мешать, потом не выдержала и решила поозорничать. Подумала: «А что, если неожиданно прыгнуть на него сзади, как кошка», но передумала. Вместо этого она осторожно подошла к нему сзади, нежно обняла и сказала:

— Эй, мы уже приехали, — и рассмеялась.

— Куда приехали? — автоматически спросил Джон. — А-а, ну раз приехали, придется выходить, — сказал он, разворачивая Берту к себе.

Слегка запрокинув ее голову назад, он словно погрузился в ее бездонные, как море, глаза, потом крепко поцеловал в губы. Берта с трудом отодвинулась от его лица, и скосила глаза на его спортивные брюки, как раз в то самое место, которое слегка приподнялось.

— Нет, ты не импотент, — игриво произнесла она.

— Но ты же убежала от моего поцелуя, — ответил он ей в тон. — Наверно, ты стала фригидной после своей сегодняшней статьи.

Берта обняла его.

— Я тебе сейчас покажу фригидную женщину, — сказала она и потащила, держа за руку, в спальню.

Джон полностью отдал себя во власть Берты. Он знал, что она очень любит покомандовать в постели. Она опрокинула Джона на кровать и за какую-то секунду раздела его. Затем она распахнула халат и, Джон увидел, что на ней ничего нет. Недолго думая, Берта приняла свою любимую позу всадницы. Закрыв глаза, она отдалась наслаждению. Время от времени из ее груди вырывались стоны. Она могла бы мучить Джона еще полчаса, и это ей доставляло огромное удовольствие. Но через пять минут она приоткрыла глаза и почувствовала, что у него начисто пропало желание. Она еще раз подвигалась взад-вперед… Вроде, все было нормально, но страсти и желания у него не было. Она окончательно открыла глаза и посмотрела на Джона. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, он как будто не знал, не чувствовал, что делается здесь, в постели.

— Эй, але, — сказала она, слегка похлопав его по щекам.

Джон слегка вздрогнул, как будто проснулся и, как робот, автоматически, притянул Берту к себе. Она с неохотой легла рядом.

— Честное слово, Джон, рядом с тобой я всегда открываю для себя что-то необыкновенное. Ты находишься в другом мире, но твой солдат тверд и крепок и не отказывается от своей работы. Это нонсенс. Ни один сексопатолог не сможет объяснить это явление.

Берта была ему очень близка; она не была для него рядовым сексуальным партнером. И Берта это хорошо понимала.

— Прости меня, Берта, я независимо от себя самого, думаю совсем о других вещах. Ты же знаешь, охотничья страсть заставляет меня забывать обо всем, — сказал он тихо, потом пошутил. — А почему ты остановилась, ведь солдат добросовестно выполнял свои обязанности.

— Ну зачем мне нужен тупой и бездушный солдат. Ладно, расскажи лучше, что тебя так беспокоит?

— Так и быть. От тебя ведь все равно ничего не скроешь. Одним словом, в общих чертах — я хочу расследовать убийство президента Азадана. Я уже собрал определенное количество материалов, но не могу нащупать, с чего начать. И это меня мучает, не лезет из головы. Видимо, чтобы заставить мозг работать, мне надо быть где-то рядом с киллером. Может, тогда что-то зародится в голове.

— Да ладно уж, скажи прямо — это я тебе не даю сосредоточиться, — пошутила Берта.

Джон воспринял эти слова совершенно серьезно. Он нежно поцеловал Берту в губы. Этот поцелуй бальзамом растекся по ее сердцу.

— Место, наиболее приемлемое для киллера, — страны Персидского залива, а там, насколько я понимаю, ты как рыба в воде, — сказала она.

— Верно. Хочу завтра же вылететь в Дубай. У меня есть необходимость в помощи русских братьев.

— Я тоже с тобой поеду. Если и не смогу быть тебе полезной, то и помехой тоже не стану. Смогу, к примеру, шейхов соблазнять, чтобы выпытать ценные для тебя сведения.

— Нет, Берта, это не шутки, это очень опасно, поэтому ты никуда не поедешь. За время моего отсутствия (а меня, наверное, не будет месяца три), выходи замуж, а через девять месяцев роди чудного сынишку, и, обещаю, я стану его крестным отцом. Я очень хорошо помню, как ты относилась к детворе, бродящей, как бездомные собаки, по улицам Ирака, как обнимала и целовала этих грязных оборванцев, с какой нежностью и теплотой вытаскивала носовой платок и вытирала их сопливые носы. Видел, как таскала в карманах конфеты. Для каждого у тебя была припасена какая-нибудь сладость… Из тебя выйдет прекрасная мама… поверь мне… выходи замуж.

Искренние слова Джона больно отозвались в ее душе. И хоть голос ее дрожал, она ответила:

— Да, сэр, есть выйти замуж!

На следующий день, несмотря на настойчивые требования Джона не беспокоиться, Берта все равно не пошла на работу и отвезла его в аэропорт.

Перед тем как зайти в зону вылета, Джон нежно обнял Берту.

— Ты помнишь, что надо делать?

— Выйти замуж, через девять месяцев родить сына и назвать его Джоном. Все правильно, босс?

— Все верно, моя умная девочка, — сказал он, и, тепло простившись, прошел в зону вылета.

Дубай, Объединенные Арабские эмираты

Джон, хоть и нечасто наведывался в Дубай, но когда приезжал туда, всегда останавливался в отеле Grand Hyatt. И для этого у него было сразу несколько причин. Первая, в отеле был ресторан-гриль «Нью-Йорк» и суши-бар. Для Джона, который не любил острую арабскую кухню, это было просто спасением. Вторая, в связи с тем, что 60 процентов отеля принадлежали родственникам эмира, здесь была мощная охрана. И, наконец, третья, и самая основная, три года назад Джон брал интервью у эмира, которое очень понравилось царственной особе. Эмир предложил ему в знак благодарности следующее: Джон может в течение пяти лет, приезжая в Дубай, совершенно бесплатно останавливаться в апартаментах Grand Hyatt как его личный гость. Джон не принял этого предложения, возражая, что не привык к подобным вещам и не приемлет этого. «Ладно, — сказал на это эмир, — если не хотите бесплатно, вас поселят в эти апартаменты, но счет представят, как за обычный номер». После того разговора Джон всего раз прилетал в Дубай.

Не желая злоупотреблять гостеприимством эмира, на этот раз он заказал по Интернету обычный гостиничный номер.

Работник отеля, молодой индиец, стоял возле его багажа, готовый отнести чемодан к нему в номер как только Джон получит ключи. Узнав, что клиент — американец, он оживился и повеселел в расчете получить на чай десять долларов. Сидящий за стойкой администратор, увидев на компьютере данные Джона, сразу посерьезнел и с какой-то чрезвычайной почтительностью обратился к нему со словами:

— Сэр, присядьте, пожалуйста, выпейте чашечку арабского кофе, ваши апартаменты будут готовы буквально через пять минут.

Администратор нажал кнопу, и через несколько секунд возле Джона появился официант, держащий в руках золоченый поднос, на котором стояли кофейник с длинным носиком и маленькая арабская пиала.

— Ваш кофе, сэр, — сказал он и поставил поднос на столик перед Джоном.

— Какие апартаменты, я ведь заказывал обычный номер? — сказал Джон администратору, беря кофе.

— Сэр, вы — личный гость эмира, и апартаменты закреплены за вами, — ответил администратор. — Даже пяти минут не понадобилось. Все уже готово.

Он махнул рукой стоящему возле багажа индийцу. Тот моментально подбежал, кланяясь на ходу. Администратор передал ему ключ и сказал что-то по-арабски. Джон понял, что спорить бесполезно. Оставалось только сказать «спасибо» и последовать за индийцем.

Они поднялись на этаж, где находились апартаменты. Как всегда, посредине комнаты стоял золоченый столик, уставленный напитками. Слуга спросил, не развесить ли его вещи в гардеробной? Джон отрицательно покачал головой, сказав, что сам все сделает, но попросил зайти минут через пятнадцать, чтобы забрать костюм и сорочки на глажку. Получив двадцать долларов чаевых, обрадованный индиец радостно закивал головой в знак благодарности и со словами «все сделаю, сэр» и, следуя арабской традиции, пятясь, стал выходить из комнаты. Джон прекрасно знал, что он никуда не уйдет, а будет ждать за дверью и через четверть часа постучится. За пять минут Джон отобрал два костюма, пять сорочек, десять галстуков и пару черных туфель. Он открыл дверь и, как и ожидал, увидел там индийца. Нагрузив его одеждой и выпроводив, Джон тут же позвонил русскому.

Трубку подняли сразу, как будто человек ждал его звонка. Он сказал пароль, на другом конце провода коротко спросили: «Где и когда?». Джон ответил также лаконично: «Дубай, отель Grand Hyatt, завтра в четырнадцать ноль-ноль, в ресторане “Нью-Йорк”». Они даже не поинтересовались, как узнают друг друга, потому что оба были профессионалами. Джон положил трубку. Он прекрасно был осведомлен о том, что это — одноразовый номер телефона и через минуту его уже не будет.

В этом ресторане обедали в основном американцы, потому он всегда был полупустым. А днем, часа в два, здесь вообще никого не было. Со стороны казалось, что сидящие в углу ресторана и мирно беседующие двое европейцев средних лет, одетые в строгие костюмы — успешные бизнесмены, которые давно и хорошо знают друг друга и сейчас обсуждают свои дела.

— Мне поручили помочь вам в интересующем вас вопросе и оказать всяческое содействие. Что бы вы хотели узнать, — сказал представившийся Сергеем Измайловым агент.

Джон внимательно посмотрел ему в глаза и не спросил, а констатировал:

— А ведь вы не чистокровный русский. Хоть у вас и светлая кожа, мне все же кажется, что у вас есть арабские, турецкие или иранские корни.

— Если это вся интересующая вас информация, то вы намного облегчили мне работу, — ответил агент, иронично улыбаясь.

— Нет, конечно, — хмыкнул Джон. — Просто хотел проверить свои догадки. Простите, перейдем к основному вопросу.

— Но вы не ошиблись, — продолжал улыбаться Сергей. — Мой отец сириец, получил в шестидесятых годах советское образование. С мамой они познакомились, когда учились в Нефтяной академии в Бабуле. А мама из русских, живущих в Латвии. Я не видел отца и не знал его. Знаю об этом только по рассказам мамы, так что правда это или нет — дело ее совести.

— Очень рад, что моя наблюдательность не обманула меня, — вежливо ответил Джон. — Но моя цель — выяснить, какая группировка приложила руку к покушению на президента Азадана: «Аль-Каида», исламские моджахеды или кто-то другие.

— С чего вы взяли, что это покушение не является делом рук кого-то непосредственно из Бабула, либо соседнего Ирана или вообще из какой-то другой страны, а именно из этого региона?

Джон вовсе не собирался объяснять, почему он так считает, поэтому он пропустил вопрос мимо ушей, и конкретизировал свое требование.

— К примеру, йеменская или суданская «Аль-Каида»… или другие группировки могли совершить это покушение.

— А смысл? Почему «Аль-Каида» должна была совершить покушение на президента Азадана? Не вижу мотивации, — не хотел отступать Сергей.

— Мотивов, как раз, много. На тот период «Аль-Каида» испытывала серьезные финансовые затруднения, так что могла пойти на это. Второй причиной может стать и война, которую второй президента объявил фундаменталистам.

— Хорошо, это я, чтобы удовлетворить любопытство, спросил, — сказал Сергей. — Мне абсолютно безразлично, что вы думаете по этому поводу. Я получил приказ и должен его выполнить. Я вам назову имена двух человек, которые смогут вам помочь. Если организаторы покушения из этой зоны, то названные мной люди смогут вывести вас на их след. Но вы сможете увидеться с ними только через две недели, так как они сейчас выполняют чье-то специальное поручение, по отдельности, поскольку не знают друг друга. Они сами предложат вам место встречи. Но вы позвоните им только через две недели и назовете пароль. Вот и все.

— Сергей, насколько мне известно, ваша контора тоже разыскивает организаторов покушения. Наверное, там уже знают имена некоторых организаторов. Почему же вы отбрасываете меня назад, к самому началу расследования?

Сергей снова иронично улыбнулся.

— Вы заблуждаетесь. Наша контора все еще думает, что наши агенты, как и в советские времена, должны все делать для них бесплатно, из идеологических побуждений. Но поезд-то давно ушел. Не осталось ни идеологической основы, ни страха шантажа. Все хотят денег, и реальные деньги решают все. Я так думаю, что в отличие от нашей конторы, ваши финансовые возможности позволяют вам заниматься этим делом.

Джон взглянул на него с некоторым беспокойством. «Как он может передо мной, иностранцем, которого он видит в первый раз в жизни, так открыто выражать недовольство своим руководством? И потом, — если все сказанное им правда, то это ведь секретные сведения. Как такое возможно: американский журналист узнает, что контора не финансирует своих агентов?», — недоумевал Джон. Он решил закинуть удочку.

— А вы можете помогать мне, зная, что конторе известно об этом?

Губы Сергея снова скривились в ироничной улыбке.

— Господин журналист, кажется, вы записываете все, сказанное мной? Такой вопрос задают только с целью шантажа. Думаете, что вы опытнее меня?

Джон прекрасно знал: если Сергей профессионал, то ему известно, что Джон не ведет никакой записи, точно так, же как и Джон, будучи профессионалом, был уверен — Сергей тоже ничего не записывает. Джону захотелось его поддеть.

— Я считал вас профессионалом, был высокого мнения о вас, ну а то, что вы сейчас сказали, демонстрирует одно — весь ваш анализ разведывательной работы базируется на том, что вы почерпнули из детективных романов.

Сергей побагровел, — если бы была возможность, он бы придушил Джона. С другой стороны, он прекрасно осознавал, что позволил себе говорить свысока с человеком, которого посчитал ничтожеством, но который таковым не является.

— Хорошо, я признаю — счет один ноль в вашу пользу, но это не значит, что победа за вами, вся игра еще впереди.

— Сергей, у меня для войны с вами нет ни желания, ни резона. О какой и чьей победе вы говорите? Мы в этом деле партнеры. Вы выполнили свою миссию, и, быть может, мы больше никогда не встретимся. Но если вы захотите на ваших условиях продолжить партнерство, то я не секретный агент, как вы, я — журналист. Вот мои координаты, позвоните, — сказал поднимаясь Джон.

Дубай… Дамаск

Сергей ушел, а Джон поднялся к себе в номер. До встречи с агентом он не знал, в каком направлении должен двигаться в этих своих поисках. Как будто зверь, которого он ждал в засаде, вдруг неожиданно исчез. Но это только усилило его охотничью страсть. В таком возбужденном состоянии он открыл компьютер. «Гляну, может, Питер и Элвар нашли какую-нибудь подсказку для направления поисков?»

Питер писал коротко: «Постараюсь в течение недели выяснить, были или нет на Северном Кавказе эти три человека, имена которых ты выслал. Если у них есть контакты с моими друзьями, мы сможем многое выяснить. Была веская причина, по которой иорданец не ответил на твой звонок в Брюсселе. В ближайшее время он вообще не сможет выйти на связь. Когда друзья дадут мне координаты другого человека, я тебе сразу же сообщу». И одной фразой приписал: «Что мне сказать сирийцам — ты будешь брать интервью у их президента или нет?»

«Значит, иорданец Хашим либо убит, либо арестован, потому и не ответил на телефонный звонок», — подумал Джон.

Элвар написал более подробно. Он дал список из пяти человек, с кем удалось встретиться. Каждый из них мог быть потенциальным заказчиком. «Даже если и не могу доказать, но знаю, что кто-то один из подозреваемых фигурантов дал крупную сумму денег под это дело. Пока до конца еще не выяснил, узнал только, что один из трех в присланном тобой дополнительном списке подозреваемых личностей и сейчас находится в Бабуле и встречался с одним из прибывших. На основании имеющихся у нас фотографий в ближайшее время все выясню. У меня нет никаких сомнений в том, что заказчик либо из Азадана, либо связан с Азаданом. Я подозреваю не менее трех человек. По-моему, заказчики (те, что не из Азданда) — преступники, которые разбогатели за счет подпольного бизнеса Азадана. Доказать эти версии невозможно, но вся надежда на тебя. Твоя идея найти киллера и затем шаг за шагом вычислить заказчика, продвигаясь в этом направлении, самая верная».

Джон в задумчивости разделся, надел плавки, завернулся в удивительно мягкий турецкий халат из египетского хлопка, отстроченный швейцарскими нитками. Документы и компьютер со всеми исследовательскими материалами положил в сейф с двойным секретом, дверцу сначала закрыл на код, затем запер на ключ сложной конфигурации, который положил в карман. Открыть сейфы, имеющиеся в апартаментах, закрытые ключом, персонал отеля никак не мог. Если клиент вдруг терял ключ, то дубликат ключа должны были принести из банка. Однако можно сказать, что такого случая никогда не было. Многие гости никогда не запирали сейф ключом, пользовались только кодом. Тот же, кто пользовался ключом, мог потерять любую свою вещь, но только не этот ключ.

В бассейне почти никто не купался. Очень жаркая погода не особо способствовала желанию выходить из номеров, оборудованных кондиционером. Бизнесмены же, которые потенциально могли пользоваться бассейном, еще были на деловых переговорах. Одним словом, возле бассейна сидели несколько пожилых мужчин и женщин, и все. Выбрав зонтик, стоящий несколько в стороне от них, Джон положил на столик компьютер. Тут же к нему подбежал парень в униформе с одним большим и двумя маленькими полотенцами. Он расстелил большое полотенце на лежаке, а маленькие положил на столик, поклонился и ушел. Как только парень отошел, к нему подбежал бармен и поинтересовался, не желает ли клиент что-нибудь выпить? Джон сначала хотел заказать виски, но жара заставила его отказаться от этого намерения.

— Какое у вас пиво?

Бармен назвал пять сортов.

— Будьте добры, светлый Budweiser.

Он сделал глоток холодного пива из запотевшего стакана, автоматически открыл компьютер и сразу же закрыл. Мысли работали в одном направлении.

«На каких государственных деятелей за последние тридцать лет было совершено покушение? Итак, начнем с больших государств. Мать и сын Ганди, в обоих случаях убийцы найдены, арестованы, покушение было совершено на почве национализма и религии. Бхутто — отец и дочь. Хотя нет, на отца не было совершено покушение, его вполне официально повесили генералы. На дочь — Беназир Бхутто — было совершено покушение якобы по религиозным мотивам. В реальности же «Аль-Каида» и «Талибан» просто испугались прихода ее в правительство, — того, что она будет проводить прозападную политику. Испугались конкретно жестокой борьбы, если после выборов Бхутто придет к власти. До этого они чувствовали себя хозяевами страны. Вот и организовали покушение.

Дальше. Израильский премьер-министр Ицхак Рабин убит националистически настроенным студентом за стремление заключить мир с палестинцами, причем на глазах у охраны.

Премьера Швеции маньяк убил без всякой причины, оказался обычным психически больным человеком.

Ливанский премьер Рафик Харири был убит террористами. Это убийство совершено по ряду причин. Стратегия его годами сформированной политики в основном основывалась на следующих четырех направлениях:

1) требование вывести сирийские войска из Ливана;

2) желание покончить с враждебной политикой в отношениях с Израилем;

3) запрет на создание политических партий, основанных на религии;

4) возвращение в Ливан вывезенных из страны финансовых средств богачей.

Джон почувствовал, что пиво у него в руках нагрелось. Стоило ему поднять руку, как тут же возле него возник бармен.

— Двойной Black Label безо льда.

— Пиво унести?

— Да, оно нагрелось.

— Может, заменить на холодное?

— Нет, спасибо, одну чашку арабского кофе, пожалуйста.

Бармен за минуту выполнил заказ Джона. Кофеварка была на специальной подставке, внутри которой горела свеча, чтоб не дать кофе остыть. Когда он собрался уходить, Джон вдруг вспомнил:

— И египетские маслины…

— Черные или зеленые?

— И те и другие.

Джон снова открыл компьютер. Задал поиск: «Рафик Харири». Открылись сотни страниц. Он развернул страницу с биографией. «Родился в 1944 году. Успешный бизнесмен, видный экономист. Инициатор глубоких политических и экономических реформ. Несмотря на дружеские отношения с Саудовской Аравией, всегда вел борьбу с религиозными ортодоксами и фундаменталистами. Вопреки бездоказательному обвинению в коррупции, вел последовательную борьбу с ней. Филантроп, доброжелательный человек, помогший многим людям».

Можно сказать, что с президентом Азадана они были одногодками, размышлял Джон. И по характеру они похожи. Если в этой биографии вместо имени Рафика Харири написать имя президента Азадана, различия будут незначительны. В смерти Харири в основном обвиняют спецслужбы Сирии, хотя это сложно доказать. Однако в том, что в теракте, в результате которого погиб Харири, все-таки есть рука Сирии, сомнений у него не было. Многие до сегодняшнего дня считают оккупацию Ирака под завесой поиска ядерного оружия и связи режима Саддама Хусейна с «Аль-Каидой» — классическим показателем бездумной внешней политики американцев. Но они ошибаются. Америка хорошо понимала, что с течением времени ее влияние в арабских странах ослабевает, и если не предотвратить данный процесс, вскоре в регионе лидером окажется Китай. Феодальным режимам арабских стран коммунистический и неагрессивный Китай покажется более привлекательным партнером. Если экспорт арабской нефти в Китай будет продолжаться такими темпами, то в ближайшие пять лет Китай станет самым крупным торговым партнером арабов. С Ираном у Китая были традиционно хорошие связи. Единственный вариант — дать интенсивный толчок тотальной демократизации на Ближнем Востоке. Практика ХХ века показывает: ни один тоталитарный режим без вмешательства из-за рубежа не может быть изменен силами самого народа. Если один диктатор будет свергнут силой, на его место придет другой. Поэтому ничто не могло остановить вторжение Соединенных Штатов Америки в Ирак. Ирак расположен между Ираном и Сирией. В каждой из этих двух стран имелся настроенный против режима электорат, который можно было мобилизовать. Ирак был соседом Саудовской Аравии, считающейся центром арабского мира. По количеству населения входит в первую пятерку. После того как США оккупировали Ирак, каждый день в течение полугода президент Сирии с тревогой ожидал падения своего режима. Но неверная оценка событий радикальным и самодовольным, абсолютно ничего не смыслящим в восточной политике министром обороны США, который, впав в эйфорию, дал Сирии и Ирану, прекрасно понимавшим смертельную опасность для своих режимов, возможность на базе националистических идей организовать в Ираке кровавые террористические акты. Первые террористические акты сыграли роль катализатора. Воодушевленные тем, что у американцев не было практики борьбы с терроризмом на других территориях, террористы со всего мира стали стекаться в Ирак. Сирия и Иран были спасены. Но Америка не отказалась от своих планов в отношении Сирии. Выдвигая требование немедленного вывода сирийских войск без всяких условий, решительный Рафик Харири снова сделал актуальным вопрос смены режима в Сирии. С другой стороны, план Харири ослабить «Хезболлу», был направлен на ослабление влияния Ирана в регионе. Для Сирии и Ирана устранение представляющего угрозу Харири было решением этой проблемы. Поэтому не винить Сирию в его смерти невозможно. Группа международного уголовного розыска в скором времени пришла к выводу, что в совершенном теракте видна рука находящегося в Ливии генерала сирийского спецподразделения. В скором времени генерал был убит, что еще больше усилило их подозрения. Воспользовавшись убийством Харири, встревоженный продвижением американских войск Башар Асад срочно вывел войска из Ливана. По мнению Джона, в убийстве Харири спецслужбы Сирии воспользовались услугами иностранных киллеров. Прямое участие сирийцев в этом теракте могло иметь для страны прискорбные последствия; поэтому Башар не позволил себе пойти на риск, который мог закончиться падением его режима.

Джон прервал размышления. «Надо отвлечься», — сказал он себе и пошел к бассейну. Жаркое солнце нагрело воду, но в его стенках были отверстия, откуда вливалась холодная вода. Он подплыл к одному из них и прислонился спиной к бьющей под маленьким напором струе. Кожу на теле приятно защекотало.

25-метровый бассейн он проплыл на большой скорости из конца в конец десять раз. В Америке редко найдешь человека, который не может плавать. В разбросанных по всей стране миллионах бассейнов ежедневно купаются десятки миллионов людей. Но Джон действительно был очень хорошим пловцом. Во-первых, он родился на берегу моря. И потом, в университете, был чемпионом по плаванью на длинные дистанции. Но то, что он давно не плавал, давало о себе знать. На десятом круге у него сбилось дыхание.

Он вышел из воды и прилег на лежанку. Постепенно дыхание выровнялось. Взяв лежавший на столе телефон, он позвонил Питеру. Питер сразу ответил:

— Привет, Джон, как ты?

Джон сообразил: из-за того, что он не набрал секретный код, его номер высветился на мобильном Питера.

— Спасибо, хорошо. Если не изменился план взять интервью у президента Сирии, я хочу поехать в Дамаск.

— Нет, ничего не изменилось. Подожди немного, я тебе перезвоню и скажу, когда и как.

Долго ждать звонка Питера не пришлось. Он перезвонил буквально через 30 минут, дал номер телефона посольства в Абу-Даби.

— Можешь позвонить в любое время, посол организует встречу, — сказал Питер.

Джон позвонил в посольство. Там поинтересовались, кто звонит, попросили оставить свой номер телефона и со словами «с вами будут держать связь» отключились.

Джон дал номер телефона в отеле. Приблизительно через два часа, уже после того как Джон поднялся в номер, зазвонил телефон.

— С вами хочет говорить посол, — сказали на том конце провода. Затем заиграла музыка. Но он не долго слушал танцевальную арабскую мелодию.

— Добрый вечер, мистер Смит, очень рад слышать ваш голос.

— Благодарю вас, господин посол, прошу прощения, что оторвал вас от важных дел, но не буду занимать ваше время. Я просто хотел узнать, когда мне надо быть в Дамаске?

— Сэр, прямо с сегодняшнего дня, вы можете прибыть в удобное для вас время. Надеюсь, что проживание в одной из резиденций президента и возможность ознакомиться с достопримечательностями Дамаска доставят вам удовольствие.

— Большое спасибо, господин посол. Конечно же, я с удовольствием осмотрю достопримечательности Дамаска, но предпочитаю останавливаться в отеле. Честно говоря, в отеле я себя чувствую более независимым, меня всегда смущало более пристальное внимание к моей скромной персоне, хотя смутить журналиста не так-то легко. Ведь на нас смотрят как на приставучих, навязчивых, наглых людей.

— О чем вы говорите, мистер Смит, мы знаем, что вы очень деликатный человек. Это просто для вашей безопасности и удобства.

— Сирия не та страна, где процветает терроризм, так что не думаю, что вам будет трудно обеспечить мою безопасность. Одним словом, господин посол, этот вопрос не обсуждается, я остановлюсь в отеле.

— Тогда разрешите нам выбрать для вас отель и оплатить все расходы по пребыванию в Сирии.

— Нет, господин посол, я чрезвычайно вам благодарен, но все сказанное вами совершенно невозможно. Прошу вас, не будем больше обсуждать этот вопрос. Просто скажите мне, на какой день и час назначена встреча.

— Через пять дней в одиннадцать утра. — В его голосе чувствовалась явная обида. Еще бы, ведь он не смог выполнить указание своего диктатора.

Джон понял, что с этой минуты он становится для посла номером один в списке презираемых. Джону захотелось немного снять напряженность.

— Еще раз большое спасибо, господин посол, я в любом случае прибуду в Дамаск на день или два раньше, чтобы познакомиться с городом. Когда у меня будет билет на руках, я вам позвоню и предупрежу, а также сообщу, в каком отеле я остановлюсь. Хотя, я, конечно, могу и не сообщать этого, потому что, как только я закажу номер в отеле, через пять минут вы уже будете знать об этом… — Джон сделал многозначительную паузу и добавил: — Я вам бесконечно признателен, и, когда встречусь с президентом, обязательно проинформирую его о той помощи, которую вы мне оказали.

Настроение посла немного поднялось.

— Большое спасибо, мистер Смит, но вы ведь не приняли ни одно из моих предложений.

— Господин посол, вы же знаете, мы, журналисты, иногда и сами себя не понимаем. Всего хорошего.

Дубай — Москва

 

Сергей Измайлов — плод бурной любви сирийца Салима Балшери и Людмилы — родился в общежитии Нефтяной академии Бабула. Когда он появился на свет, оба его родителя были студентами четвертого курса. Отец учился в Бабуле в рамках договора, заключенного между СССР и Сирией. Со слов матери, отец был высоким блондином, светлокожим. Сергей был похож на отца, а сама мать была родом из Риги. Со стороны матери бабушка была русская, дедушка — латыш. Отца он никогда не видел. А вот мама и сейчас, спустя столько лет, была стройная, зеленоглазая, не потерявшая своей свежести красивая женщина. После окончания института Салим, пообещав вернуться за семьей, уехал к себе на родину просить разрешения на брак. Когда он уезжал из СССР, Людмила и представить не могла, что видит его последний раз. Сама она, как молодой специалист, получила направление на Саратовский нефтеперерабатывающий завод. Поехала туда с малышом. Там ей выделили место в общежитии. По договоренности с Салимом, она сразу же послала ему письмо, в котором указала адрес своего нового местожительства. В конверт вложила фотографию маленького Сережи. Но от Салима весточку они с сынишкой получили только через полгода. Салим писал, что его отец запретил ему жениться на русской; пригрозил лишить наследства в случае женитьбы. «Он меня насильно женил на дочери одного из близких родственников, но он принял и мое условие. Ислам разрешает многоженство, и теперь я могу на тебе жениться. Если ты согласна, то я приеду в Москву, все оформим в нашем посольстве и поедем ко мне», — написал он.

Сергей потом узнал, что, получив это письмо, его мать попала в больницу. Десять дней за ним присматривали мамины подруги.

Через три месяца Салим получил письмо: «Я вычеркнула из своей жизни и из жизни моего сына человека с таким именем, забудь нас и никогда не ищи».

Желающих жениться на красивой, стройной, скромной Людмиле было предостаточно. Но понадобилось шесть лет, чтобы она наконец забыла Салима.

Когда Людмила выходила второй раз замуж, ей было 27 лет, Сергей же был семилетним умным и красивым мальчиком. Борис Измайлов — муж матери, его отчим, работал в Саратовском управлении КГБ, был в чине капитана. За четыре года у матери и отчима родились двое детей. Но это не повлияло на отношение отчима к Сергею, его отношения с ним были, как у сына с родным отцом. Сергей с удовольствием называл Бориса отцом, а тот с любовью звал его сыном. Прошло немного времени, и отца Сергея, который уже был в звании подполковника, перевели в Москву, в Первое управление КГБ, в отдел, занимающийся анализом и оценкой разведывательной информации. Надеясь сделать из сыновей тоже разведчиков, Борис воспитывал их строго, по-военному.

В 1983 году в КГБ был самой престижной организацией в СССР. Владеющий двумя языками (английским и арабским), Сергей по протекции отца, тогда уже начальника Управления разведывательной информации, поступил в высшую школу КГБ им. Дзержинского. Безусловно, если бы он не был Сергеем Измайловым, его бы в этом возрасте никто не принял в школу, даже несмотря на отличные оценки. Об арабских генах Сергея никто не знал. Когда через пять лет Сергей начал работать в европейских странах под прикрытием посольства, в СССР шли революционные процессы. Достаточно умный Сергей еще во времена учебы в конфиденциальных разговорах с отцом высказывал точку зрения, что недостатки системы приведут к распаду страну. Отец нервничал, но не мог опровергнуть его аргументы. Работающий в Германии Сергей за короткое время понял, что изъяны в системе совсем скоро приведут к коллапсу. В 1992 году, когда развалился Союз, Сергея вызвали в Москву. Встретившись с отцом, он не узнал того: с осунувшимся лицом, мешками под глазами, постаревший, наверно, лет на десять, Борис выглядел развалиной. Все еще не растерявшая красоту мать, увидев, как растерялся Сергей, сказала: «Твой отец очень переживает развал Союза, а на мои возражения: “почему ты так убиваешься, ведь ты ничего не мог сделать”, он даже не реагирует». Сергей в первый раз почувствовал, что мама серьезно взволнована. Хотя она наполовину была русской, но сдержанность и хладнокровие у нее были латышские. Сергей никогда не видел, чтобы чувства отражались на ее лице. «С утра до ночи отец говорит о том, что и тебя сделал несчастным, и утешается только тем, что твоего младшего брата не смог устроить на работу в свою систему».

Сергей знал, что были генералы КГБ, которые не смогли вынести происходящие в СССР перемены и предпочли самоубийство. Сергей очень любил отца. И как-то вечером, когда они сидели и разговаривали и отец снова и снова повторял, что ему горько, что он обрек сына на прозябание, Сергей обнял его и сказал: «Я горжусь, что у меня такой отец, горжусь тем, что благодаря тебе я разбираюсь в тонкостях внешней политики наших врагов, тем, что ты научил меня по-настоящему любить свою страну, тем, что ты сделал меня достойным ее сыном». Эти слова так тронули отца, что он прослезился.

Однако после развала СССР, генерал Измайлов прожил всего год: развал КГБ и те перемены, бессильным свидетелем которых он стал, свели его в могилу.

У Сергея же состоялся в его Управлении следующий разговор с полковником:

— Серега, — сказал полковник, — в Европе у нас больше нет никаких серьезных дел, теперь мы тоже Европа, — он ухмыльнулся. — Ты ведь не забыл арабский язык? Сейчас мы должны усилить работу в том регионе, поэтому готовься, познакомься с историей, обычаями и традициями всех стран, Ближнего Востока, совершенствуй язык. Через год ты поедешь туда в длительную командировку.

Получив такое предложение, он сначала хотел сказать, что увольняется с работы, но решил дослушать до конца, что за перспективы ему сулило начальство.

— В этот раз ты будешь работать на полулегальном положении. То есть ты будешь российским гражданином, но будешь работать без прикрытия. Мы должны подумать, под каким видом тебя легализовать — как бизнесмена или, может, сотрудника культурного фонда. Ты до сегодняшнего времени числился сотрудником Министерства иностранных дел. Надо, чтобы они тебя там сократили. До того как поехать на Ближний Восток, ты зарегистрируешь здесь собственную фирму, и она должна как минимум шесть месяцев проработать. В течение этого времени мы завяжем связи с посольствами арабских стран. Фирма, которой ты будешь руководить, — филиал московской фирмы на Ближнем Востоке.

Человек, ведший с Сергеем все эти разговоры, был не кто иной, как тот самый полковник, которому Джон дал взятку и взамен получил его телефон.

Сергей сказал, что даст ответ через неделю, но интерес к Ближнему Востоку подвиг его на положительный ответ. Каждый год он решал для себя, что именно в этом году подаст в отставку, но появлялось новое дело, и он был вынужден оставаться. И в какой-то момент он понял, что ему уже пятьдесят, но у него нет ни семьи, ни дома, ни денег, ничего, что обычно должно быть у состоявшегося пятидесятилетнего мужчины.

Теракт, в результате которого погиб чеченский президент Яндарбиев в Катаре, был организован им. На последнем этапе центром без его ведома в операцию были внесены изменения, которые подвергли его жизнь опасности. Его спасение из лап катарских спецслужб можно назвать чудом. В отличие от своих молодых коллег, которые все же попались, Сергей был достаточно квалифицирован. Он покинул Катар. Буквально через несколько минут после того, как он пересек границу, полиция получила приказ о его аресте. Полицейские, которые пять минут назад пропустили его машину, организовали за ним погоню и гнались за ним до границы Саудовской Аравии. По счастью, они издали заметили полицейскую машину Саудовской Аравии и быстро повернули обратно. Это и спасло Сергея. Хорошо, что катарцы знали о решительности саудовской полиции, готовой расстрелять на месте любого нарушителя границы. В том регионе всем было известно, что саудовские полицейские, ведущие годами войну с террористами, не знают пощады.

Если бы Сергей попал в руки катарцам, то до сих пор был бы в одной из многочисленных тюрем Катара, больше похожих на ад. Был и другой вариант, который можно было бы посчитать большим везением — его бы просто повесили. И все, потому что в отличие от попавшихся коллег, он не считался сотрудником разведки, а это значит, что за него президент не просил бы важных чиновником в катарском правительстве. Любые подозрения, которые могли бы возникнуть относительно его связи с российской разведкой, были очень опасны. Если бы его связи рассматривали под лупой, это привело бы к провалу нескольких агентов. Арабские спецслужбы не стали бы церемониться с ними. В течение одного дня они бы арестовали всех, а уж развязывать языки они были большие мастера. Поэтому, если бы его поймали, российские спецслужбы предпочли бы ликвидировать его в тюрьме, а не обнаруживать заинтересованность в его вызволении из тюрьмы.

После той провальной операции он вылетел в Москву.

Несмотря на остатки былой красоты, мать все-таки сильно постарела. Слегка завитые, отливающие серебром, волосы придавали ее облику особую величавость.

Вечером сестра с мужем и брат с женой, со всеми своими пятью детьми собрались в отцовском доме. Они испытывали к Сергею особую любовь как к старшему брату и как к человеку, которого они крайне редко видят. Отец с матерью всех троих — Сергея, Вадима и Соню — воспитали честными и достойными людьми. В современном обществе, где большинство потеряло понятие о чести и морали, они выглядели почти чудаками. Вадим открыл компьютерную фирму. Через два года его чуть не посадили. Он никому не хотел давать взяток. Всех государственных чиновников он считал негодяями, берущими взятки коррупционерами. Управление же, где работал Сергей, он просто презирал.

— Ты себя убиваешь, а все твои начальники или взятки берут, или бандитские группы крышуют. Их месячная зарплата составляет тысячу долларов, а стоимость их дач — несколько миллионов долларов, — с гневом говорил он Сергею. — У тебя нет ни дома, ни дачи, ни денег, ты даже семью создать не смог, а ради чего — непонятно. Организации, которая тебе начисляет пенсию, не существует. Я не представляю, что ты будешь делать, когда выйдешь на пенсию?

Выплеснув свою злость на Сергея, он переключился на мать.

— Серега, может, мама тебя послушает, ведь сколько раз я ей говорил, что этот цвет волос ее старит, но она не слушается. Но это так, к слову. А главное, что она отказывается с нами жить. Я ей говорю: «Мама, ты дома одна остаешься, мы только раз в месяц находим возможность навестить тебя, оставайся у нас», а она только отмахивается.

Мать улыбалась, слушая эти слова, наверное, она слышала их уже неоднократно.

— Ну хорошо, — снова переключился Вадим на брата, — ты ведь одинок, что ты забыл в Аравии? Переезжай и здесь работай, хотя бы мама будет не одна. Ты не похож на человека, который женится, — не унимался брат.

Мама тут же среагировала:

— Действительно, сынок, почему ты не возвращаешься. Но в отношении женитьбы я, Вадим, с тобой не согласилась: он еще молодой человек.

Вадим гнул свое:

— Брат, с твоим опытом, ты откроешь охранную фирму, клянусь, твой годовой доход составит более миллиона долларов.

— Послушай, Вадим, ты не смог давать взятки полиции, пожарным, налоговому инспектору, еще кому-то там и поэтому продал свою фирму, а теперь трудишься в ней как рядовой программист. Я же твой старший брат, а ты почему-то считаешь, что я это смогу делать. Ладно, закончим этот никчемный разговор, все равно я принял решение уйти с работы, так что, наверно, скоро я вообще вернусь домой. Даже если ничего не найду, пойду работать учителем в школу.

Утром Сергей поехал в свое управление, сообщил о решении уйти и потребовал его уволить. Его долго уговаривали, даже предлагали временную двухкомнатную служебную квартиру, но на его решение ничто не подействовало. Начальству пришлось согласиться, но на определенных условиях. Условие было такое: они посылают человека на замену, и Сергей в течение шести месяцев потихоньку передает ему все дела.

Человек, действительно, приехал, но не прошло и двух месяцев, как его арестовали в подпольном борделе, бросили в тюрьму и осудили на год. Одним словом, Сергей был вынужден продолжить работу.

У Сергея, хорошо знающего местные обычаи, говорившего без малейшего акцента на литературном арабском языке, было много знакомых среди элиты. Фактически, сбор любой информации не составлял для него никакого труда. В традициях КГБ — не выпускать из своих лап такие ценные кадры. Естественно, это распространялось и на него. Особо противящиеся умирали при странных невыясненных обстоятельствах. Можно сказать, что Сергей примирился с судьбой. Но встреча с Джоном вызвала в нем целую гамму чувств.

Во-первых, не было человека, который не знал бы Джона Смита, особенно на Ближнем Востоке. У самого Сергея было сразу несколько папок с досье на Джона. Этого журналиста, который не боялся ради своих расследований встречаться с талибами, террористами, другими не менее подозрительными группировками, готового рисковать собственной головой, трудно было не знать. Одна из главных проблем заключалась в том, что Джон был патриотом, и если бы он узнал о какой-то угрозе безопасности Америки, не было никаких сомнений, что он незамедлительно поставил бы в известность ЦРУ или военных. Россию же он воспринимал как дикую страну и даже не скрывал такого отношения к ней. Но была и положительная сторона в его взгляде на Россию. Он считал русский народ талантливым, а во всех бедах винил российских лидеров и политику, которую они проводили.

Сергей в сердцах ругал начальника: «Ну что за продажная сволочь, фактически продает наших агентов американской разведке. Интересно все-таки, сколько они ему дали. Иначе говоря, — усмехнулся он, — сколько мы стоим? Родина… святое понятие. Да ни черта оно для него не святое. Святое для него дом на Кутузовском проспекте и дача на Рублевке, которые он покупает, продавая эту родину. Какой же я идиот! Ради кого положил свою жизнь? Ну ладно, негодяи, мы еще поглядим…»

Внутренняя борьба, которая вот уже много лет терзала его душу, отвращение к себе после таких действий начальника настолько возросло, что он почувствовал необходимость в совершении какого-нибудь подлого поступка. Он был уверен на 99 процентов, что с покушением на президента Азадана был связан живущий ныне в Лондоне один из близких родственников бывшего диктатора Азадана. Тот долгое время контролировал продажу нефти и вовремя смог вывезти из страны миллиарды долларов. Новый президент Азадана разыскивал по всему миру тех, кто вывез из страны деньги. Так что этот человек имел больше всего оснований для волнения. Он мог быть первым номером в списке тех, кто убил президента. Когда-то Сергей собрал достаточно компрометирующего материала об этом человеке. В одной папке были собраны копии платежных документов, из каких банков были проведены трансферты для оплаты покупки собственности в Дубаях, Катаре, Бахрейне.

Позвонил так называемый друг Сергея, бизнесмен из клана эмира Дубая, шейх Аль-Кабири. Он был другом того миллиардера из Азадана. Они познакомились в казино Монте-Карло. Оба занимались легализацией больших денег через казино. Сергей знал о слабости Аль-Кабири к русским девушкам, и Москва по просьбе Сергея посылала к нему нескольких профессионалок из числа сотрудниц. На основании данной Сергеем информации подбирались такие девушки, что шейх моментально влюблялся. После того как его ублажили в постели, он вообще чуть не лишился рассудка от восторга. Бедный шейх, откуда ему было знать, что эти девушки проходили обучение у профессора сексопатологии, учились определять эрогенные зоны мужчин, даже сдавали экзамен по этому предмету.

Услышав голос Сергея, шейх обрадовался.

— Где ты, Сергей, я не могу тебя найти, давно мы не устраивали вечеринок… это просто возмутительно…

Сергей ответил, что был занят делами, но теперь в ближайшее же время выполнит просьбу шейха на самом высочайшем уровне.

— Аль-Кабири, я знаю, что миллиардер из Азадана Дагбей — ваш друг. Мне нужно с ним встретиться. На самом деле больше, чем мне, эта встреча нужна ему. Вы можете дать мне телефон его секретаря? Я хочу с ним встретиться, правда, он меня не знает, но я как-нибудь попробую ему все объяснить.

— Если это нужно вам, я смогу пригласить его сюда и организую вашу встречу. Это простая задача.

— Но этот человек толком своего родного языка не знает, меня удивляет, на каком языке вы с ним разговариваете?

Шейх расхохотался.

— На языке денег, Сергей, на языке денег. Ладно, когда он будет здесь, я тебе дам знать, — сказал он и положил трубку.

На следующий день Сергей впервые увидел усатого с мясистым носом и солидным брюшком миллиардера по имени Дагбей. Встреча состоялась в его роскошном доме.

Информация Сергея не впечатлила миллиардера.

— О чем ты говоришь? — сказал он, стряхивая на пол пепел со своей сигары. — Какой-то журналист что-то поищет и найдет, и на основании этого меня заподозрят. Что ты мне тут сказки рассказываешь? И ради этого ты меня оторвал от дел?! — Его круглые глаза выражали недоумение и презрение.

Если бы Сергею сказали, что человек может быть до такой степени глуп, он бы не поверил. Обычно умным людям достаточно было только намекнуть.

Пришлось этому болвану объяснять, чуть ли не разжевывать весь ход развития событий. Поняв наконец ситуацию, Дагбей растерянно смотрел на Сергея, не замечая, что пепел сигары падает ему на брюки.

— Хорошо, кто такой этот журналист? — наконец сказал он. — У него нет охраны, нет денег… бедный человек. Помоги его найти, попробуем найти с ним общий язык, дадим ему пять-десять тысяч долларов, и пусть убирается.

Сергей с таким сарказмом и отвращением посмотрел на Дагбея, что даже этот толстокожий понял, что сморозил глупость.

— Послушайте, вы, это у вас в Азадане журналистам дают деньги, требуя написать против врага глупую статью, — сказал Сергей. — О том, что бывают честные журналисты, вы вообще знаете или нет? Знаете ли вы, что в мире есть журналисты, которых даже за сто миллионов долларов купить невозможно?

По тупому взгляду Дагбея Сергей понял, что тот ему не верит. Он пожалел, что выбрал такой путь мщения своей конторе и способ заработать деньги.

— Узнать имя журналиста — это будет стоить вам сто тысяч долларов. А зачем вам его имя?

— Как это зачем? Потрачусь еще немного, но уберу его со своего пути.

Сергей снова саркастически усмехнулся.

— Вы не сможете так просто его убить. Его смертью займется ФБР, а это, как известно, серьезные ребята. Можете быть уверены, что они раскопают все ваши преступления, совершенные до сегодняшнего дня. А вместе с вами и я превращусь в жертву. У вас в команде есть умный человек, с кем я мог бы поговорить?

Дагбей по-настоящему обиделся.

— Что вы хотите этим сказать, что моего ума недостаточно?

— Нет, что вы?! Вы умнейший человек из всех, кого я видел, — сказал Сергей усмехаясь. — Но я имел в виду человека, который понимает в таких делах.

Дагбей вдруг как-то сразу успокоился.

— А ты кто? Хотя бы представься. Я понял, что ты русский, как твое имя, чем ты занимаешься, чтоб мы знали.

— Считайте, что у нас разговор не получился. Примите мои извинения за то, что отнял у вас время и за причиненные неудобства. До свиданья. — Сергей встал и направился к двери.

— Минуточку, мне тоже нужно кое с кем посоветоваться. Дайте ваш номер телефона, если понадобитесь, завтра вам позвонят.

— Вам не нужен номер моего телефона. Завтра в одиннадцать часов я сам вам позвоню, и вы скажете о принятом решении.

— У вас нет моих координат, как вы мне позвоните?

— Не волнуйтесь, это не проблема. — Сказав это, Сергей вышел из комнаты.

Безусловно, шейх по его просьбе не сказал Дагбею, кто он такой. Да и сам шейх мало что знал о Сергее, только то, что он является президентом Российско-саудовского фонда культуры, и все.

На следующий день на его звонок ответил человек, чисто говоривший на хорошем литературном английском языке. Он сказал о готовности встретиться. Когда Сергей поинтересовался, полномочен ли тот принимать решения, ему ответили, чтоб он не волновался, все в порядке.

Они встретились в небольшом кафе. Со стороны можно было подумать, что два приятеля беседуют о чем-то незначительном. Но уже через минуту у Сергея не осталось сомнений, что именно этот человек является одним из основных организаторов убийства. «Дагбей, наверно, только давал деньги или часть денег на убийство, об остальном ему неизвестно», — подумал он.

Энтони, — как назвал себя человек, с которым он разговаривал, — очень трудно было отнести к какой-то конкретной группе народов. Темноволосый, с уже пробивающейся сединой, крупным, хорошо вылепленным носом и карими под тяжелыми веками глазами, он мог сойти за уроженца любой европейской да и ближневосточной страны. Хотя на лице Энтони не дрогнул ни один мускул, было видно, что он понял серьезность положения и стал настойчиво интересоваться именем журналиста. Сергей ответил:

— Сначала деньги.

— Деньги мы переведем вам на счет, вы же нам еще эту информацию не дали, как быть в этом случае? — Саркастическая улыбка Сергея была моментально оценена. — Хорошо, скажите номер вашего счета.

Сергей сказал. Энтони извинился и, отойдя в сторону, открыл компьютер и что-то там набрал.

— Минут через десять проверьте свой счет, — сказал он садясь на место.

Сергей не поверил своим глазам. В первый раз он видел, чтобы в течение пяти минут сто тысяч долларов путем трансферной операции были переведены со счета на счет.

— Имя журналиста Джон Смит.

— Как? — Энтони не смог скрыть волнения.

Сергей даже слышал, как он пробормотал:

— Конечно, его ликвидировать очень опасно, но и оставлять в живых невозможно, он всюду сует свой нос.

Сергей поверил, что этот человек достаточно осведомлен о происходящем.

— Друг мой, может, и дальше поможете нам… за большие деньги? — сказал Энтони, неожиданно переходя на русский язык.

«Э, братец, — подумал Сергей, — да ты, может, и не Энтони, а Антон».

— Дорогой мой, — продолжил Энтони, и по губам его скользнула самодовольная улыбка, — вы работаете в русской разведке, причем достаточно давно и весьма опытны Вы работали и в какой-то из стран Европы. Если бы на вашем месте оказался ваш молодой коллега, я бы вычислил его в самом начале нашей встречи. Вас же я смог раскусить лишь через полчаса.

Сергей опешил, но понял, что дальше разыгрывать комедию не имеет смысла. Кроме того, у него не было сомнений, что этот Энтони давно сфотографировал его, и после встречи постарается выяснить, кто он такой.

— Мне любопытно, как вы определили, что я русский?

— Во-первых, вы пили воду большими глотками, вы произносите грубо букву «r» в английском языке. На вас фотокамера, а вся звукозаписывающая аппаратура российского производства излучает лучи, которые может уловить индикатор, находящийся в моих часах. Мой голос вы записывали в середине нашего разговора в течение тридцати секунд, наверно, чтобы потом идентифицировать и выяснить, кто я такой, потом вы выключили аппарат. Если бы ваша аппаратура была американского производства, я бы не смог ее уловить. Теперь вы согласны сказать, кто вы?

При том, что Сергей не смог выяснить, откуда его собеседник, он был вынужден дать о себе кое-какую информацию. Он был уверен, что лицо Энтони загримировано, а по имеющимся параметрам он не сможет выяснить его личность. Словно отвечая на эти мысли Сергея, Энтони сказал:

— Не утруждайте себя, не пытайтесь выяснить, кто я. У вас нет мощного компьютера, чтобы на основании моего фото и записанного голоса вы смогли бы вычислить меня.

За отдельную плату Сергей продал ему и информацию о том, через сколько дней и с кем Джон будет встречаться, и, еще раз напомнив, что трогать журналиста нельзя, дал слово и в будущем помогать. На этом они и расстались.

Дальнейшее развитие событий полностью вышло из-под контроля Сергея.

Дамаск…

Фрагменты из разговора Джона с президентом Асадом

 

Разговор проходил во дворе резиденции президента. Зелень придавала небольшому дворику особую прелесть. На столе стояли чай и кофе, которые подогревались до 80 градусов Цельсия, и температура эта поддерживалась. Не было видно никого из обслуживающего персонала. Президент поинтересовался, что Джон будет пить — чай или кофе. Налив ему кофе, а себе чай, он поблагодарил Джона, что тот согласился взять у него интервью. Джон в свою очередь выразил признательность президенту, что он его принял и выделил достаточно времени для встречи. Только после этого формального обмена любезностями Джон задал первый вопрос. Он хорошо понимал, что от искренности ответа на этот вопрос зависит, насколько искренним будет все интервью.

— Господин президент, бытует мнение, что у вас и в мыслях не было быть президентом, что вы даже об этом не мечтали. Его высочество, ваш старший брат погиб в автомобильной катастрофе, и ваш отец буквально заставил вас стать наследником престола. Соперником вашего отца был ваш родной дядя. Либо решительный характер вашего старшего брата, либо ваш имидж доброжелательного человека могли предотвратить приход к власти вашего дяди. Учившиеся вместе с вами в Лондоне утверждали, что вы не были сторонником тоталитарного режима. Что же произошло после вашего прихода к власти? Вы изменили свою точку зрения?

Сразу стало видно, что президент не ожидал такого вопроса. Он задумался, открыл было рот, видимо, желая что-то сказать, но передумал. Он, молча сделал глоток чая, аккуратно поставил стакан на стол, казалось, он тянет время, обдумывая свой ответ. После долгой паузы он сказал:

— Во-первых, у нас не может быть наследника престола, у нас президентская страна, и президента выбирает народ. Во-вторых, ваши информаторы в Лондоне были не правы. Это Восток: и ни один сын не пойдет против воли своего отца. И даже если он не будет с ним согласен, он все равно не станет этим несогласием ни с кем делиться.

— Господин президент, ваш ответ вызвал много вопросов в связи с этой темой, боюсь, что мне придется доказать, что в Сирии не проводились выборы и у избирателей нет никаких прав, и так далее.

— Знаете, Джон, по этим вопросам мы можем дискутировать сколько угодно, но это не для газеты. Если хотите, я могу дать ответы на вопросы об основах зарубежной политики, будущего развития, а все остальное время мы можем потратить на дискуссию.

Джон согласился. Президент рассказал о стратегии развития нормальных отношений с соседними государствами, в том числе и с Израилем.

— Нормализация отношений с Израилем зависит от Израиля. Наши условия следующие: незамедлительный вывод войск с Голанских высот и признание Палестины государством.

— Вывод войск с Голанских высот не проблема, вопрос с признанием Палестины. Это сложный вопрос, который может затянуться, что тогда?

— Мы не предполагаем ждать окончания переговоров с Палестиной для установления наших отношений с Израилем, наоборот, мы хотим оказать действенную помощь для успешного завершения переговоров. В будущем мы хотим развивать альянс арабских стран. В этом регионе мы хотим создать свой Союз по подобию Европейского Союза.

— Ваш военный потенциал всегда был высок, но можно сказать, что в арабо-израильской войне вы всегда бываете побежденными, теряете большое количество военной техники… Это правда, что сирийцы не могут использовать сложную технику?

Президент улыбнулся.

— Нет, научиться использовать тяжелую технику сейчас может не только сириец, но и представитель любого другого народа. Просто русская военная техника несовершенна. Разве, русские, когда воюют на своей технике, несут меньше потерь? Во Второй мировой войне русские, в отличие от немцев, потеряли самолетов в двадцать раз больше. А в корейской войне — сколько американских и сколько русских самолетов было потеряно? И это, несмотря на то, что все пилоты были русскими. Точно так же и с танками. В маленькой, не имеющей тяжелой техники Чечне потеряно столько танков… Как российская система ПВО в Югославии смогла сбить американский самолет?

— Если это так, зачем же у России покупать военную технику?

— А у кого еще покупать, ведь ни США, ни страны НАТО нам вооружения не продают.

После завершения официальной части интервью Джон демонстративно выключил стоящий на столе диктофон.

— Господин президент, меня интересует много вопросов. До встречи с вами я порылся в истории вашей страны. Сирия одна из древнейших стран в мире. Город Дамаск — самая древняя столица, которой более пяти тысяч лет. А по некоторым источникам, возраст столицы вообще указывается в девять тысяч лет. Более ста лет (в седьмом столетии) она была столицей халифата, растянувшегося от Индии до Европы. Сирия еще пять тысяч лет назад играла особую роль в развитии цивилизованного мира. Была одной из первых стран, которая ввела письменность. Развитие текстиля, керамики началось именно здесь. На землях Сирии приблизительно тысячу четыреста лет жили греки, народы Римской империи. Кровь сегодняшних сирийцев, как минимум, на семьдесят процентов идентична крови европейцев. Хотя сирийские земли время от времени оккупировались то египтянами, то персами, то Александром Македонским, то Римской империей, то Византией, то Османской империей, мудрые сирийцы, пусть и частично, но никогда не теряли своей независимости. Развитие народа с такой историей как будто последнее время заморозилось, парализовалось. Сирийские граждане как народ с древнейшей историей, не достоин того, чтобы жить при тоталитарном режиме. Вы как человек, получивший образование в Европе, прекрасно знаете, что развитие невозможно, если люди не будут свободны. Особенно чужд тоталитарный режим вашей супруге, которая родилась в Англии, получила образование в Королевском колледже. Если честно, после того как вы стали президентом, многие верили, что в стране начнутся политические и экономические реформы. У вашей супруги Асмы Асад после замужества эта надежда несколько окрепла. Очень жаль, что никаких изменений не произошло. Экономически слабая Сирия никогда не будет играть ведущую роль в арабском мире, как вы о том мечтаете.

Президент внимательно выслушал Джона до конца и некоторое время молчал, как человек, думающий, с чего начать.

— Я согласен с вашим анализом, — вдруг неожиданно сказал он.

Джон не поверил своим ушам. Один из отъявленных диктаторов Башар Асад не мог изменить свое мнение в считанные минуты. Эта фраза буквально сбила Джона с толку. А Башар тем временем продолжил:

— Знаете, формирование христианства и идолопоклонничества абсолютно отличается от формирования мусульманской религии. Христианство за свое развитие должно быть благодарно Цезарю, Римской империи. То есть религию создало государство, а не наоборот, не религия империю. Идолопоклонничество же распространяли люди типа дервишей, верящие в утопию, идеалисты. Государство же, зная, что никакой опасности от религии нет, не мешало ее распространению. Ислам, напротив, сам создал империю. Святой Мухаммед на самом деле был и первым халифом империи. Сотни лет религия руководила халифом империи, а не халиф империей. Поэтому в мусульманских странах фактически религия играет ведущую роль. В европейских странах религия не играет никакой роли для политиков, а у нас это ведущий фактор. Обратите внимание: считающийся одним из самых крупных политических деятелей двадцатого века Ататюрк, добивавшийся отделения религии от государства, тем не менее не смог полностью добиться своей цели. И это, несмотря на пролитую кровь тысяч религиозных фанатиков.

— Простите, но я не могу согласиться с вашими пессимистическими утверждениями в отношении ислама и демократии, — перебил его Джон. — Ваши соседи — Ливан, Индонезия, Малайзия, Албания и другие не подтверждают вашей теории.

— Я еще не закончил излагать мою теорию, — холодно сказал Асад. — Так вот, перечисленные вами страны, к примеру Ливан, отличаются от Сирии. Сирия как на протяжении всей истории, так и сейчас не проводит радикальной политики. Сегодня, если начать политические и экономические реформы, в стране в скором времени вспыхнет гражданская война. На западе — шиитская «Хезболла», на востоке в основном курды-сунниты, на севере — курды и турецкие алавиты, а на юге — сидящие на возвышающихся над Дамаском Голанских высотах агрессивные израильские граждане. Все они раздуют такую войну, даже предугадать невозможно, чем она может закончиться. В Сирии в основном сунниты, затем идут шииты и потом алавиты. Клан Асадов — алавиты, но, несмотря на это, ни мой отец, ни я сам — мы не следовали слепо религиозным обычаям и традициям. В Сирии президент из клана алавитов устраивает и суннитов, и шиитов. Алавиты как бы находятся между двумя крылами и не считаются врагами. Если сегодня Сирия пойдет на демократические выборы, то хрупкое равновесие гражданского общества рухнет, страна превратится в отдельные воюющие регионы по религиозным признакам. А на улицах больших городов, таких как Дамаск, может начаться война.

— В Ираке положение еще сложнее, но там идет процесс демократизации.

— За счет усилий американских солдат, за счет сотен тысяч жертв среди иракцев. Это слишком дорогая цена.

— Вы думаете, что ваша дорога — единственная, и так должно продолжаться всегда? То есть после вас ваш сын, а после него ваш внук должны будут управлять страной вашими сегодняшними методами?

— Нет, я так не думаю. Знаете, в шестидесятые годы был привлекателен типичный советский социализм. В те годы в Сирии была революционная ситуация и было национализировано много собственности. Насколько бы ни была трудна национализация, но денационализация будет еще труднее. И даже ради процветания сирийской экономики мы не сделаем этот шаг. Концентрация собственности в руках государства, нет, в руках народа, для реализации будущих политических реформ должна стать фундаментом. Надо создать такие условия, чтобы люди смотрели на гражданскую войну как на возможность все потерять и боялись этого. Человеку, у которого ничего нет, и терять нечего. Решение этих проблем предотвращает одна из основных задач — достижение нормальных отношений с Израилем. К сожалению, мы еще не может достичь этого. Израиль хочет заключить договор только на основе освобождения Голанских высот, не хочет обсуждать проблему Палестины, но не понимает, что мы не сможем сделать этот шаг. После такого договора мы в глазах исламских фундаменталистов превратимся во врагов, продавших святые для арабов идеи. В короткие сроки нашу страну наводнят палестинские фанатики, смертники из «Аль-Каиды» и других фундаменталистских террористических организаций. С другой стороны, на наших границах активизируется «Хезболла», которую финансирует Иран. Страну захлестнет волна террора.

Джон, частично признав правоту президентской теории, в то же время заметил, что в результате режима в Сирии убиты более ста тысяч человек, а это больше, чем в Ираке.

— Представьте на мгновение, как увеличится средняя продолжительность жизни людей, она будет такой, как и в других демократических странах, за счет реформ, конечно. Потому что увеличение продолжительности жизни напрямую связано с уровнем жизни и попаданием людей в стрессовую ситуацию. Разве число жертв диктатуры Саддама Хусейна не было больше ста тысяч человек в год?..

В заключение Джон осторожно высказал просьбу, связанную с его основной целью всего этого интервью.

— Господин президент, и у меня есть к вам одна просьба.

Президент взглянул на него вопросительно.

— Я занимаюсь расследованием, связанным с розыском заказчиков покушения на президента Азадана. Собранные материалы свидетельствуют о том, что киллер находится в одной из ближневосточных стран, скорее всего, он гражданин одной из европейских стран, но связан с террористами, чьи базы расположены в Йемене, Судане или в другой стране. Ваши спецслужбы считаются одними из самых мощных спецслужб в этом регионе. Мне нужно с ними проконсультироваться, безусловно, с моей стороны, не стоит обсуждать вопрос сохранения конфиденциальности, а своим вы сами дадите поручение, если, конечно, согласитесь помочь мне.

— Поручение-то я дам, это как раз не проблема, только такое расследование может быть очень опасно для вас. Что вас заставляет заниматься таким опасным делом?

— Понимаете, я очень хорошо знал этого человека, до покушения брал у него несколько раз интервью. Я знаю, что полиция Азадана не найдет людей, совершивших это преступление. Мне трудно объяснить, но это не в первый раз, когда я совершаю с точки зрения многих необдуманные поступки ради торжества справедливости. И еще одна просьба. Я не записал последнюю часть нашего разговора, однако это была самая интересная его часть. Если позволите, я бы использовал некоторые ваши мысли. Конечно же, статья будет опубликована только после согласования с вами.

— Не возражаю. Будьте осторожны. Сейчас очень жестокое время…

— Большое спасибо, господин президент.

— До свиданья. Желаю успехов.

Уже сидя в правительственном «мерседесе», везущем его в отель, Джон по привычке посмотрел через зеркало заднего обзора, но на запруженных людьми и машинами дорогах Дамаска ничего подозрительного не заметил.

Он должен был вылететь на следующий день по маршруту: Дамаск — Стамбул, Стамбул — Нью-Йорк.

Завтра, приблизительно в пять часов он будет в Нью-Йорке в отеле Sheraton, а в восемь вечера в Carnegie Hall на концерте Лондонского симфонического оркестра. Билеты на концерт были заказаны месяц назад.

Нью-Йорк

 

В отеле он открыл компьютер, чтобы посмотреть почту. Он сразу же обратил внимание на одно любопытное название сообщения: poisk.org.

Он открыл его. Там было только одно предложение: «Просьба открыть modernart.uk. пароль вы знаете. Ваш друг».

Джон понял, что это сообщение от того человека, с которым он познакомился в Москве. Он так и продолжал его называть — Неизвестный.

Интересно, почему и откуда я должен знать пароль? Вдруг его озарило: наверняка, это код камеры хранения на Киевском вокзале. Он ввел пароль, страница открылась. В сообщении было написано: «Кто-то следил за вами в Дамаске. Поначалу мы думали, что это сирийские спецслужбы, но это оказались не они. Кто это был на самом деле, узнать так и не удалось. Нужно соблюдать осторожность. Ради вашей безопасности перед тем, как куда-то поедете, предупредите нас, мы посоветуем вам отель, в котором лучше всего остановиться. Вы должны доверять нам. До сегодняшнего дня вы ни разу так и не воспользовались картой, которую мы вам дали. Но это тоже могло бы вам помочь. Мы могли бы таким образом контролировать ваше местонахождение. Люди, которых вы ищете, могут пойти на самые крайние меры. С уважением, ваш друг.

P. S. Для сообщений используйте этот адрес».

Джон попытался вспомнить дни, проведенные в Дамаске. Как могло случиться, что, имея такой опыт, он не заметил слежки? Дороги Дамаска, площадка перед отелем, ресторан, старинные здания и другие места… он восстанавливал в памяти эпизод за эпизодом, как фотографии в альбоме. Стоп! В памяти выплыл Reng rover одного и того же цвета, который он видел трижды. Они правы, им стоит доверять. Они уже трижды доказывали, что искренне хотят помочь. Надо пользоваться их возможностями.

Страницы Питера и Элвара он открыл параллельно. Питер сообщал, что чеченские боевики знают только одного человека. «Он получил гражданство Азадана и в основном проживает там, имеет свой бизнес. Подозревают, что легальный бизнес для прикрытия. На самом же деле он занимается переброской наркотиков через Иран или Таджикистан, Туркменистан и Азербайджан в Европу. Телохранители у него чеченцы. Пару раз передавал чеченцам деньги».

От Элвара не было новых сведений.

Джон посмотрел на часы. До начала концерта оставалось два часа. Carnegie Hall находился в двух шагах от его отеля. Он мог еще час поработать. В первую очередь он позвонил своему хорошему знакомому — полковнику Роберту Бакли, который в ЦРУ возглавляет Управление по борьбе с наркомафией.

— Роберт, у меня к тебе будет одна просьба. Если я пошлю тебе данные и фото одного человека, сможешь ты узнать, значится ли он в вашей картотеке или нет?

— Джон, ты уже перешел от военных зон с горячими точками, терроризма и интервью с диктаторами к наркомафии? Может, в твоих планах взять интервью у их лидеров?

Джон прекрасно понимал, что Роберт не поможет ему, если не будет знать, для какой цели ему нужна эта информация.

— Моя цель, к сожалению, не наркомафия. Хотя мне, помимо этой информации, понадобится еще и твой совет. Ты сейчас в Вашингтоне? Мы могли бы встретиться завтра?

— После восьми вечера. Где?

— Я всегда останавливаюсь в отеле Watergate. Я знаю, что вам тоже нравится тот отель. Ведь такого президента этот отель отправил в отставку…

— Не нам, а ФБР нравится этот отель. В Вашингтоне сотни отелей, почему ты выбрал именно этот скандальный?

— Там есть великолепная парная баня, очень похожая на турецкие хаммамы.

— Хорошо, в нижнем кафе-баре в половине девятого.

            Вашингтон…

Отель Watergate

 

Джон рассказал Роберту, почему он ищет убийц президента Азадана и о том, что уже успел сделать и выяснить. Выслушав его внимательно и не перебивая, Роберт сказал:

— Джон, ты прекрасно осведомлен о моем отношении и к тебе, и к президенту, так что само собой, что я сделаю все, что в моих силах и что не выйдет за границы наших инструкций. Но пока я тебя слушал, у меня все время в голове вертелся вопрос: скажи, почему ты из восьми подозреваемых заинтересовался только одним?

— Потому что нам доподлинно стало известно, что он связан с наркомафией. Все остальные связаны с террористическими организациями.

— Граница между террористами и наркомафией давно стерта. Дай весь свой список, я всех проверю на всякий случай. Если пользы и не будет, то и вреда ведь никакого тоже.

Проверка Роберта выявила некоторые детали. Во-первых, в Азадане трое уже более двух лет находятся в картотеке подозрительных личностей ЦРУ. Хотя в органы Азадана был послан запрос, оттуда пришел ответ, что такие люди не значатся. А по-другому и быть не могло, ведь они сами были задействованы в этом бизнесе. После выборов Роберт поехал в Бабул поздравить президента с победой. И во время встречи передал список с этими тремя фамилиями непосредственно президенту. По полученным данным, на следующий же день все они бежали из Азадана с помощью некоторых должностных лиц. В тех местах большой выбор, где можно спрятаться и залечь на дно.

«Президент за короткие сроки смог очистить Азадан от многих преступников, — рассказывал Джону Роберт на следующий день. — Мы очень надеялись, что он сможет за год очистить страну на девяносто процентов, и он действительно взялся за это весьма решительно. Но эта борьба президента с коррупцией и взяточничеством увеличивала изо дня в день количество врагов… и мы оказались бессильны и не спасли его. — Говоря это, Роберт не скрывал своего сожаления. — Что же касается оставшихся пяти фамилий из твоего списка, то все пятеро нехорошие парни. Но, увы, это лишь предположения, конкретного ничего нет. Если я вдруг что-то найду на них, сразу же дам тебе знать. Будут трудности — звони».

Джон отредактировал свое интервью с Асадом. Он хотел опубликовать его через два дня, в предстоящую субботу. Он дочитывал уже последнюю страницу, как позвонили из Дамаска. Генерал после формально вежливых вопросов о делах и здоровье, сказал: «Что касается вашей просьбы, то если у вас не пропало желание, вы можете через три дня встретиться в столице Йемена Сане с нужным вам человеком и взять у него интервью. В случае если вы решите прилететь, мы предупредим его о вашем визите».

Джон сказал, что уже решил и поблагодарил генерала за помощь. «В таком случае, — сказал генерал, — позвоните мне уже из Саны, чтобы получить координаты». Ясно было, что генерал не хотел светить своего агента и не собирался сообщать какие-либо координаты по телефону.

Йемен… Сана

 

Когда Джон выходил из йеменского аэропорта Саны кто-то со словами: «Господин Шульц, я ваш водитель», — подхватил его чемодан.

Джон растерялся. Чуть даже не сказал: «Вы меня с кем-то путаете», но осекся, вовремя вспомнив, как Неизвестный говорил: «Я не сторонник того, чтобы вы жили в Сане под своим именем».

Он знал, что для него был заказан номер в отеле Burj Al Salam на имя Эрнеста Шульца, но, то, что его будут встречать в аэропорту, было для него неожиданностью.

— Здравствуйте… — ответил он после секундного замешательства.

— Рашид, — представился высокий йеменец.

— Рашид, какой отель для меня заказан? — Джон хотел удостовериться, действительно ли это человек Неизвестного.

— Burj Al Salam, — коротко ответил Рашид. — Хозяин сказал, чтобы это я передал вам. — Он протянул Джону конверт.

Отметив про себя, что Рашид довольно прилично говорит по-английски, Джон вскрыл конверт. Там лежали водительские права на имя Эрнеста Шульца, выданные во Франкфурте. Он аккуратно вложил права в бумажник, а пустой конверт выбросил.

Машина Рашида — «мерседес» десятилетней давности — стояла у здания аэропорта. Усевшись, Джон откинулся на спинку сиденья и спросил:

— Здесь всегда так жарко? Я впервые в этом городе.

— С девяти утра до восьми вечера все горит огнем, а после восьми наступает долгожданная прохлада.

Когда самолет шел на посадку, Джон в иллюминаторе смог разглядеть пустынный город без единого деревца, где даже дома были цвета Сахары. Серая голая гора перед въездом в город была похожа на величественного охранника, возвышающегося над ним. Джону впервые приходилось видеть такую необычную панораму.

Когда же показались первые дома Саны, Джон понял, что ошибался. Во дворах этих домов были деревья и какие-то особенные цветущие кустарники. Он мог поклясться, что нигде не встречал таких ярких деревьев и кустов. Не поворачивая головы, он, посматривая в зеркало, держа под постоянным наблюдением задний обзор дороги. Он видел, что и Рашид тоже постоянно поглядывает назад.

От самого аэропорта за ними следовали «пежо» и джип. Джон почувствовал растущую напряженность в Рашиде. Вдруг неожиданно тот свернул с основной дороги на боковую улочку. Машины, следовавшие за ними, тоже свернули. Рашид, увеличив скорость, смог немного оторваться от них, и только они проехали первую улицу, как за ними, на перекрестке, резко тормозя, остановилась грузовая машина. Джон даже слышал скрип тормозов, подъезжавших со всех трех сторон к перекрестку машин. Он вздрогнул. Однако Рашид оставался невозмутим, как будто ничего не происходило, и даже сбавил скорость. Еще через несколько минут они подъехали к отелю.

— Сагиб, вы пока получайте свой номер в отеле, а я чуть позже снова буду опять в полном вашем распоряжении, — сказал Рашид и, увидев, как Джон, взяв свой багаж, вошел в вестибюль отеля, отъехал.

Джон подошел стойке администратора и представился.

— Эрнест Шульц.

— Ваш номер уже готов, — тут же последовал ответ.

Менеджер, взяв ключи и багаж Джона, прошел вперед. Джон следовал за ним.

Комната была достаточно просторной, и Джон подумал: если у них такие большие номера, то какие же у них апартаменты?

Чтобы не привлекать к себе лишнего внимание, сам он решил не заказывать апартаменты. Этот отель для него заказал Неизвестный. Наверное, он считал его более безопасным.

Йемен — наименее централизованное государство со слабой центральной властью. Можно сказать, террористы находятся здесь на легальном положении. Они боятся больше спецслужб иностранных государств, чем своего правительства. В этой стране, напичканной террористическими организациями, исповедующими различные принципы, ситуацию в основном контролируют криминальные авторитеты.

«Наверное, и меня взяла под свою защиту какая-нибудь криминальная группировка», — подумал Джон.

Он позвонил сирийскому генералу.

— Здравствуйте, я уже здесь.

— Здравствуйте. В каком отеле?

— Burj, но мне не хотелось бы, чтобы они знали мое имя.

— Никому не нужно знать ваше настоящее имя. Скажите номер комнаты. Через пятнадцать минут вам принесут сообщение. Будьте здоровы, если что надо, — звоните.

Через двадцать минут Джон спустился вниз. Рашид уже сидел в холле. Перед ним стояла чашечка кофе. Увидев Джона, он тут же поднялся с места.

— Что-нибудь нужно, господин Шульц? — спросил он.

— Нет, Рашид, мне должны принести сообщение.

Когда Джон подошел к администратору, тот тут же протянул ему запечатанный конверт.

— Только что принесли для вас. Мы не успели подняться к вам в номер, просим прощения.

— Спасибо, не беспокойтесь, — сказал Джон, отошел и вскрыл конверт.

На листе была написана одна фраза «9 часов вечера, ресторан Zorbas».

Увидев приближающегося к нему Джона, Рашид снова вскочил на ноги.

— Вечером, в девять часов, мы должны быть в ресторане Zorbas.

— Слушаюсь, сагиб. От отеля до ресторана максимум пять минут езды.

— Рашид, поезжай, отдохни, приедешь через два часа, мне все равно, кроме как в свой номер, идти некуда.

— Не беспокойтесь, сагиб, я и здесь могу посидеть, допить свой кофе. А вдруг я вам понадоблюсь.

— Дай твой телефон, если нужен будешь, — позвоню.

Рашид в ответ улыбнулся.

— Сагиб, у меня нет телефона. Прошу вас, не беспокойтесь за меня.

Джон понял, что бессмысленно продолжать этот разговор: Рашид не тронется с этого места.

9 часов вечера, ресторан Zorbas

 

Действительно, стало намного прохладнее, как и обещал Рашид. Только сейчас Джон понял, почему Рашид, привезя его в отель, так поспешно отъехал. Рашид сменил машину. Теперь это был «линкольн» пятилетней давности. Рашид или его боссы прибегли к такому маневру, зная, что приставленная за ними слежка будет искать перед отелем серебряный «мерседес».

Zorbas — довольно большой ресторан. Сидеть можно было как внутри, так и снаружи, под симпатичным навесом. Рашид посоветовал ему сесть снаружи.

— Господин Шульц, если возможно, сядьте лицом к улице, — мягко порекомендовал он ему.

Когда Джон в сопровождении официанта выбрал себе место ближе к углу, лицом к улице, спиной к стене и уселся, он в полной мере оценил совет Рашида. Во-первых, он был защищен сзади стеной, во-вторых, у него был прекрасный обзор, который позволял ему за всем спокойно наблюдать. В третьих, прямо напротив него, на противоположной стороне улицы сидел Рашид, которому тоже все было видно.

Через минуту, после того как Джон уселся, какой-то человек, придвинув свой стул, сел напротив него. Его гладко выбритое лицо украшали пышные довольно светлые, как и волосы, усы. Одет он был по-европейски.

— Добрый вечер, добро пожаловать к нам.

Официант принес заказанный Джоном кофе и йеменский десерт и начал расставлять их на столике.

— Желаете что-нибудь еще? — поинтересовался официант и, получив отрицательный ответ, удалился.

Джон внимательно изучал усатого. Чувствовалось, что он либо торопится, либо нервничает.

— Я вас слушаю, — сказал Джон и передал ему конверт с заранее распечатанными со своего секретного компьютера фотографиями лиц, в спешном порядке покинувших Азадан после покушения на президента.

Усатый мгновенно положил конверт в карман, из которого тут же достал носовой платок, и стал утирать им лицо. Постороннему наблюдателю могло показаться, что он и полез-то в карман за носовым платком.

— Дайте мне день, я сообщу вам о том, что узнаю. — Он поднялся, попрощался и исчез так же, как и появился.

Джон выпил свой кофе, доел сладости. Он положил 10 евро под поднос так, чтобы уголок купюры был виден. Поднялся. На той стороне улицы синхронно с ним поднялся и Рашид и стал переходить улицу. Когда Джон подходил к дверям ресторана, Рашид уже встречал его.

— Сагиб, прошу вас сюда… теперь сюда… — и увлек его по правой стороне улицы к стоящему лимузину. Он открыл перед ним дверцу. В отель они доехали без приключений.

Утром после десяти часов служащий отеля, постучав в дверь номера Джона, сказал, что для него есть письмо. Джон открыл дверь и увидел рядом со служащим Рашида. Взяв письмо, Джон пригласил Рашида войти. Он вскрыл конверт. Из него выпал листок бумаги: «Если вы продолжите свой бизнес в Египте, Судане или Афганистане, то вас ждут хорошие результаты», — прочел Джон и положил письмо в карман.

— Сагиб, — сказал Рашид, увидев, что Джон закончил читать, — нам советуют, чтобы мы поехали в аэропорт. Я соберу ваши вещи.

— Не надо. Все уже собрано. Если советуют, значит, поедем.

Когда они спустились вниз, Рашид сказал, что номер оплачен.

— У вас прекрасный отель, — вежливо сказал Джон администратору.

— Но, кажется, наш город вам не очень понравился, — ответил тот.

Джон, оставив его слова без внимания, направился к выходу и сразу же сел в машину, стоящую у входа.

По дороге Рашид сказал, что письмо принес не тот человек, с кем Джон вчера встречался.

— Когда он принес письмо, то попросил немедленно вручить его вам, — рассказывал Рашид. — Но администратор не торопился. Когда я через пять минут подошел к нему, то увидел, что он поспешно запечатывает ваше письмо в новый конверт. Мне кажется, он прочел его. Час тому назад мне сказали, чтобы я вам передал, когда вы спуститесь вниз, что желательно сегодня же улететь. Люди, которые вели нас с самого аэропорта, потеряли наш след, но теперь снова нашли и следят за нашей машиной. Страшного ничего нет, сагиб. Да и вы, как я вижу, не робкого десятка.

До самого самолета Джона сопровождали какие-то неизвестные люди. Когда «Боинг-737», летевший в Дубай, поднялся в воздух, Джон спокойно вздохнул и заказал двойной виски.

Дубай… Абу-Даби

 

В аэропорту Дубая он взял в аренду «Кадиллак-STS» с навигационной системой. Поездка и размещение в отеле Hilton прошли уже по отработанному сценарию.

Как только он вошел в апартаменты, тут же открыл письмо от Неизвестного. Содержание письма подняло его настроение. Неизвестный писал: «Потерявшие ваш след потом установили ваше пребывание в «Burj», но того, с кем вы встретились, вычислить не смогли. С утра они заблокировали вход в отель и фотографировали всех входящих и выходящих. Заплатив администратору большие деньги, получили все имеющиеся у него сведения о вас. Предполагаю, что администратор прочел письмо, адресованное вам, и донес до них его содержание. Если там было что-то, что раскрывает ваши планы, надо быть осторожным вдвойне. Они могут предпринять более радикальные шаги. Кто они такие — выяснить не удалось. Во всяком случае, профессионалы и работают за большие деньги. Нам кажется, что заказчики уже знают цель вашего расследования».

В ответном письме Джон, поблагодарив за помощь, отметил, что, быть может, завтра ему понадобится 50 тысяч долларов.

Через 30 минут пришел ответ. «Мы позвонили в дубайский офис «Америкен экспресс», назвали номер вашей карты и сообщили о вашем желании снять 100 тысяч долларов. У них нет столько наличности, поэтому им нужен час, чтобы получить их из банка. В нужное время либо вы сами, либо любое доверенное лицо с вашей картой может пойти и получить эти деньги».

Джон послал Михаэлю сообщение на его секретный электронный адрес: «Известные тебе лица имеют связи с Египтом, Суданом, Афганистаном. А если быть точнее, их центры располагаются в этих странах. Прошу тебя, если есть такая возможность, покопайся поглубже в их связях в этих странах. Если удастся что-нибудь “нарыть”, сообщи мне».

Джон встретился с человеком, которого рекомендовал Сергей. В Абу-Даби двумя днями ранее открылась галерея восточной миниатюры. Там и состоялась встреча. Возле знаменитых, величественных ворот высотой в шесть и шириной восемь метров его поджидал невысокий человек в типичном арабском одеянии.

— Мне сказали, что вам нужен гид, владеющий английским языком. Прошу вас — проходите, — и он, слегка тронув его за рукав рубашки, увлек в выставочный зал.

Безусловно, в развитии живописи искусство миниатюры — это целая эпоха, но Джон не любил этот вид изобразительного искусства, где темы настолько схожи или переплетаются, что не оставляют простора для воображения.

Гид, останавливая его у каждой картины, давал подробные разъяснения.

Они подошли к одной из миниатюр, возле которой не было столпотворения.

— Слушаю вас, — сказал гид.

— Мне нужно выйти на след организаторов покушения на президента Азадана, — делая вид, что внимательно разглядывает висящую на стене миниатюру, сказал Джон.

— Вашим друзьям это тоже нужно знать, но они не могут выйти на след. Есть ли у вас какие-нибудь материалы, чтобы начать работу?

— Есть фото нескольких подозрительных людей.

— Это немного облегчит нашу работу. Снимки при вас?

— Да, на маленькой флешке.

— Сейчас я вам буду показывать маленький альбом с миниатюрами и сделаю вид, что дарю его вам, а вы в этот момент передайте мне эту флешку.

Проделав эту операцию, Джон еще полчаса погулял по выставке, затем сел в арендованный автомобиль и вернулся в отель.

Агент дал ему другой телефон и попросил позвонить завтра. Когда Джон ехал из Дубая в Абу-Даби на выставку, он не заметил за собой слежки. Не было ее и на обратном пути. Но все равно, на всякий случай, он открыл сайт Неизвестного и увидел сообщение: «За вами следили в залах выставки, нам кажется, что они знали о том, что у вас назначена с кем-то встреча. Они пытались специальным устройством подслушать ваш разговор, но ничего не получилось, что их очень расстроило. Видимо, у вас или вашего собеседника было устройство, ставящее блокаду для прослушки, и это нарушило их планы. Хотелось бы довести до вашего внимания еще одну информацию: по полученным данным, человек, принесший вам в отель письмо в Сане, погиб в автомобильной катастрофе».

Джон в душе поблагодарил Роберта за свое последнее приобретение — экран для защиты звука от записи на расстоянии. Что касается факта катастрофы, то в день десятки тысяч человек гибнут в дорожных авариях. И с этим ничего не поделаешь, подумал он, успокаивая себя. Честно говоря, он хотел отбросить мысль, что не он повинен в этой смерти, но чувствовал, что причина все же в его расследовании.

На следующий день агент Сергея назначил ему встречу в два часа в одном из больших дубайских молов. Без пятнадцати два Джон подъехал к назначенному месту.

Он поднялся этажом выше, чтобы осмотреть территорию торгового центра на предмет, нет ли за ним «хвоста». Если «хвост» будет, надо оповестить агента и быстренько слинять отсюда, а следующую встречу уже подготовить тщательно.

Было уже два, но агент не появился. Джон ждал до трех. Вестей от агента не было. Звонок на его телефон остался без ответа. Джон понял, что случилось что-то экстраординарное, и покинул это место. Никто его не преследовал. Все происходящее настолько обострило его внимание, что вряд ли бы он не заметил за собой слежки.

Вернувшись в отель, он сначала положил в сейф деньги, которые нес для агента. Затем включил телевизор, выбрав канал дубайских криминальных новостей. Хотя он был слаб в арабском, но, оставив канал включенным, быстренько переоделся и начал просматривать новости по компьютеру.

Приблизительно часа через два на экране показалось знакомое Джону лицо. Текст новости он плохо понимал, но по показанной картинке сообразил, что машина агента «тайота королла» попала в аварию, а сам он то ли умер, то ли в больнице в тяжелом состоянии.

Это известие вызвало злость. Гнев и презрение и против преступников и на самого себя, настолько захлестнули его, что он чуть не лишился здравого смысла. В эту минуту он был готов совершить любой безрассудный поступок. Но теперь он точно знал, что остановить его в расследовании можно только убив его.

Вести от Михаэла ничего конкретного не дали. Фигуранты Джона могли быть связаны с террористами каждой из этих трех стран, но он не мог подтвердить это конкретными фактами. Михаэль писал: «Они у нас проходят только как подозрительные лица. Мало информации».

Джон позвонил по второму номеру, данному Сергеем. После названия пароли попросил назначить время встречи и сказал, что готов прийти в любое безопасное для него место.

Будучи не в состоянии найти отправную точку для продолжения поисков в Египте, Судане и Афганистане, он не мог принять окончательного решения в том, как продолжать поиски.

«В Египте этих террористических и фундаменталистских организаций десятки, — размышлял Джон. — С какой начать? Это основной и чуть ли не самый сложный вопрос на этом этапе расследования. Хотя Судан и считается одной из баз “Аль-Каиды”, других всевозможных групп аналогичного толка там тоже немало. Надо в Афганистане выйти на “Талибан” или “Аль-Каиду”. Используя свои старые связи, я смогу встретиться с лидерами талибов, но насколько это реально сейчас?»

В 1987—1988 годах теперешние лидеры движения «Талибан», тогда воюющие против Советов, были друзьями Джона. Сейчас же ситуация изменилась. Они уже воюют с его страной. Кто убивает тех, с кем он встречается? Пока ясно только одно — это люди, организовавшие покушение на президента. «Как они узнали, что я веду расследование этого теракта? Почему не хотят простым путем убрать меня? Наверное, пока нет серьезных результатов, они меня просто запугивают, вынуждая свернуть с выбранного пути. Ликвидировав меня, не хотят остаться лицом к лицу с американскими спецслужбами. Знают, что те, не отомстив за известного журналиста, дела не закроют. Последний человек, с кем я должен был встретиться, обещал передать мне материалы о фигурантах. Если за свои сведения он просил сто тысяч долларов, значит, это были серьезные материалы. Если устроившие ему автокатастрофу завладели этими материалами, то мои поиски бесперспективны. Я не думаю, что убитый мог эти бумаги держать в кармане или в машине, но, чем черт не шутит, когда бог спит, ведь всякое может быть», — все эти невеселые мысли роились в голове Джона, не давая ни на чем больше сосредоточиться.

Он позвонил хорошо знакомому журналисту Ближневосточного SKY TV с просьбой помочь ему собрать материалы о том, как идет расследование событий вокруг автомобильной аварии. Сказал, что конкретно его интересует. Полученные на следующий день сведения немного успокоили его. Согласно данной информации, установлено, что машина была сбита тяжелым грузовиком и отброшена на обочину. Затем из двух остановившихся поблизости автомобилей два человека вышли и побежали к перевернутой «тайоте», то ли с целью помочь водителю, то ли с какой другой. Но когда они подбежали к машине, она вдруг загорелась. Их маленькие автомобильные огнетушители не смогли погасить огонь. В это время подоспели полиция и пожарники, которые оттеснили людей в сторону. По мнению журналиста, если у погибшего и были какие-то материалы, скорее всего, они или сгорели, или попали в руки полиции. Шансов попасть в чужие руки не было.

Телефонным сообщением второй агент Сергея сообщил, что готов с ним встретиться через 10—12 дней в Стамбуле. Подробности перешлет эсэмэской или позвонит.

Новость, пришедшая по электронной почте, с одной стороны, опечалила Джона, с другой — несколько обрадовала. Берта писала: «Командир, через неделю в Брюсселе в методической церкви Сан-Андре, в 12 часов, состоится венчание с моим другом дизайнером. Первая часть твоего поручения выполнена. Но ребенка через 9 месяцев не обещаю, потому что это зависит не только от меня одной. Но не забывай, что ты должен быть его крестным отцом. Прошу до той поры не позволяй себя убить. Твой вечный друг Берта».

Джон подумал: «Берта вышла замуж, написана и закрыта последняя страница истории моей женитьбы».

Джон четырежды задумывал жениться. В первый раз еще в университете они хотели пожениться с подружкой Джанет. Как раз накануне этого события он решил на несколько дней съездить в Афганистан в командировку. Эта поездка растянулось на два года. Вечно находящийся рядом со смертью, он тогда так и не рискнул жениться. Через два года Джанет вышла замуж. Сейчас ее детям за двадцать лет.

Потом начавшаяся первая иракская война, затем балканские события отвлекли его от второй попытки жениться. Четыре года он провел в бывшей Югославии — в Хорватии, Сербии, Словении и Косово. Видел кровавый террор против целых народов, учиненный президентом Милошевичем. Он написал сотни статей об этих преступлениях. Милошевич виноват и перед ним — убил его желание жениться.

Затем США начали войну против Ирака и Афганистана. Уже зрелым мужчиной Джон встретил в Ираке Берту и поверил, что нашел свою вторую половину. Он снова всерьез подумал о женитьбе. Покушение на президента и его вовлеченность в расследование этого дела сделало его планы на создание семьи невозможными и на этот раз. Его семидесятипятилетняя мама, ранее настаивавшая на женитьбе, теперь оставила эту мысль. У мамы, помимо Джона, было еще четверо детей, двенадцать внуков, и она была полностью занята ими всеми. Так что Джону уже не приходилось слушать ее упреки о том, что внуков от него она так и не дождется.

Джон попросил Михаэля в день свадьбы от его имени послать в церковь большой красивый букет. «Почему бы тебе самому не приехать на денек и не поучаствовать в этом торжестве? — поинтересовался Михаэль. — К тому же мы давно не ели стейк из конины».

Джон послал Берте шутливое письмо.

«Дорогая Берта, я очень рад, что ты наконец выходишь замуж. Даю слово быть крестным не только твоего первенца, но и трех последующих твоих сыновей. Ради них я не дам себя уничтожить. Сейчас модно говорить о глобальном потеплении, но никто не говорит о том, что наша маленькая планета, населенная семью миллиардами, не способна накормить всех. Больше население увеличивать нельзя, но и уменьшать тоже непозволительно. Я решил передать свою миссию — родить и вырастить детей — вам, поэтому ты должна дополнительно родить еще троих. Успехов тебе!

Джон».

Азадан

 

Аллах, что творится с этим народом? Прошло четыре месяца после гибели президента, опять телевизионные экраны начинают заполняться подхалимами и лизоблюдами. Первая же работа президента — сделать СМИ свободными, самостоятельными — началась с компромиссной борьбы. Государственное телевидение он превратил в акционерное общество, пятьдесят процентов акций которого выставил на продажу. Акционеры выбрали совет директоров.

Он полностью убрал все службы контроля со стороны силовых ведомств. Слежка за людьми по политическим мотивам, вызовы в спецслужбы, использование должностей в корыстных преступных целях — все было под контролем закона. Десятки лет в Азадане существовала система взяток в прокуратуре, судах и полиции. Сломать эту систему стало задачей президента. И, зная, как это трудно, он способствовал поступлению на юридические факультеты вузов уже более двух тысяч абитуриентов, успешно окончивших школу. Это было проделано в рамках государственной программы. За три года эти молодые люди до тонкостей должны были изучить юриспруденцию и защитить дипломы. Для них была подготовлена специальная программа, по которой они занимались по десять часов в день. Сам президент два раза в неделю читал лекции о принципах государственности и демократии. Замысел его был прост и ясен: через три года он заменил бы закоренелых взяточников — судей и следователей — этими молодыми кадрами. Таким образом, за пять лет 80 процентов системы очистилось бы от преступной ментальности. Он знал, что не имеющая опыта молодежь будет ошибаться, но эти ребятки принесут в разы меньше вреда, чем взяточники полицейские и прокуроры.

А пока он создал судебную комиссию из десяти никому не известных людей. Все проходящие в государстве судебные процессы снимались в прямом режиме и отправлялись в президентский аппарат. Комиссия имела возможность слушать эти суды, наблюдать, насколько справедливы судебные процессы и выносимые по ним решения. За три месяца его президентства были арестованы 30 председателей судов. Около 100 судей сняты с работы за вынесение судебных решений, стопроцентно бездоказательных, только за взятки. В стране намного изменилась правовая ситуация.

Между получившими самостоятельность телевизионными каналами началась настоящая конкуренция. Борьба за рекламу намного изменила их убогое содержание. За первые же три месяца провластные слабые творческие коллективы двух каналов были лишены реклам и обанкротились, потому что ничего, кроме как восхвалять прошлую власть, они не умели. Уход политических лидеров, называвших себя оппозиционерами, был ускорен, благодаря их бессмысленному мельканию на экранах. Это произошло просто, без применения какой-либо силы и преследования, а только благодаря их популистским, ничего не значащим, пустым выступлениям в эфире, что и сослужило им недобрую службу. Приглашающие их в программы ради пиара телеканалы теперь отдали предпочтение свободной рекламе. Обнаружилось, что появление этих людей на экране снижало число зрителей передач в десятки раз. А некогда непопулярные каналы, благодаря умной редакционной политике, за короткий срок подняли свой рейтинг. Печать и ТВ в условиях свободной конкуренции за короткий срок убрали с политической сцены оппозицию, созданную тоталитарным режимом. Ни газеты, ни телевидение уже не брали интервью у шестидесятилетних «лидеров», поскольку народу они были неинтересны.

Хоть и медленно, но начался процесс формирования оппозиции из числа молодежи, обучавшейся в западных университетах и работавшей в этих странах, правда, не очень долго.

И десять лет тому назад, и сейчас Элвар писал: «Как душа джинна находится в стеклянной бутыли, так и сила этой оппозиции живет при тоталитарном режиме. И это оправдывалось ходом событий». Он не переставал едко смеяться в своих статьях над «лидерами».

Написав уже несколько критических статей о курсе президента и о политике новой оппозиции — оппозиции, только-только делающей свои первые шаги, Элвар объявил еще раз, что сам всегда будет находиться в оппозиции. На вопросы друзей: «Ты всегда поддерживал президента, почему вдруг такой разворот на сто восемьдесят градусов?», он отвечал: «Брат, он очень сильная личность, способная своим интеллектом уничтожить соперника. Нельзя дать народу возможность сделать из него идола. Пусть видят, что есть те, кто критикует и его. Мне кажется, он сам тоже нуждается в этом и ждет появления подобных статей. Он ни разу не ответил на критику молодых оппозиционеров своих экономических реформ. Хотя если бы он ответил, то камня на камне не оставил бы от их доводов. Но он этого не делает. Дает возможность этой молодежи сформироваться. Мне кажется, он однажды выйдет на дискуссию с ними, но это опять только для того, чтобы поднять их авторитет, чтобы люди отметили: раз президент с ними дискутирует, значит, они стоят его внимания». Президент всегда говорил: «Мне и нашему народу нужен год, чтобы не свернуть с пути демократии, положить конец прихлебателям и подлизам». Чтобы выполнить эту задачу ему не хватило шести месяцев. Сейчас все вернулось на круги своя. По ТВ снова все то же: бывший вице-президент в честь нынешнего президента поет здравицу.

Иногда Элвару хотелось выть, как одинокому волку. Человек, не знающий его, глядя на его простое лицо с резко очерченным подбородком и густыми сросшимися бровями, не мог бы даже предположить, что за этой грубоватой внешностью скрывается эмоциональное, мягкое и ранимое сердце. Он всегда вспоминал случай в Америке, раз даже прослезился, вспоминая этот эпизод. Вот уже месяцев десять, как он совсем забыл о нем, а теперь снова вспомнил.

Они вместе с Джоном ехали в Вашингтон в Институт Республиканской партии. Вдруг заядлый курильщик Элвар обнаружил, что у него кончились сигареты. Он попросил Джона остановиться. Джон остановил машину возле магазина Wall Green и сказал:

— Беги, а то мы опаздываем.

Элвар, купив две пачки «Мальборо», сел в машину. По дороге он обнаружил, что вторую пачку он, вероятно, обронил, когда садился в машину, а может, в магазине.

— Давай вернемся, — попросил он Джона.

— О чем ты говоришь? Мы не можем опаздывать из-за твоих сигарет. Зайдем на обратном пути. Если выпала там, то обязательно вернут.

Конференция длилась пять часов. На обратном пути Джон остановил машину перед тем самым магазином.

— Ну, иди, может, найдешь свои сигареты.

— Во-первых, я обронил пачку не в магазине, а когда я садился в машину. А во-вторых, даже если и в магазине, прошло пять часов, кто же мне их вернет?

Через две минуты ошарашенный Элвар вышел из магазина и, садясь в машину, произнес:

— Этого не может быть!

— Что случилось? Нашлись сигареты? — спросил Джон.

После долгой паузы Эльвар ответил:

— Нашлись…

— Тогда почему ты так расстроен?

Эльвар был совершенно потерян и даже не мог сразу ответить Джону.

— Знаешь, когда я сказал кассиру, что обронил пачку, он протянул руку и, достав ее из ящика, рассказал, как все было. Пачка действительно выпала в дверях, со стороны улицы. Какой-то прохожий ее поднял и сдал кассиру со словами «может, этот растяпа вернется». Я спросил: «А если бы я не вернулся, как бы вы поступили?» Кассир ответил «Подождав пятнадцать дней, выставил бы снова на продажу».

В этот день Элвар выпил литр водки. Он сравнивал азаданцев, где брат может «кинуть» брата, с американцами, которые найденные сигареты сдают в магазин. И спрашивал себя: почему так?! Что с нами происходит? И при этом не мог сдержать слез.

После этого каждый раз, когда он встречался с лжецами и аферистами, ему хотелось плакать уже без всякой выпивки.

У Элвара не было никакого сомнения в причастности нынешнего президента к убийству предшественника. Тот даже отдаленно был связан с кланом прошлого диктатора. Президент тогда пошел на компромисс и позволил ему стать вице-президентом. Почему десятилетиями продолжающийся тоталитарный режим заполнил госаппарат мерзавцами? Преобразовать эту десятитысячную армию госчиновников за короткий период в порядочных людей не было никакой надежды. Поэтому в достаточной степени мудрый, хорошо знающий прошлый режим, но имеющий западное мировоззрение президент хотел приблизить к себе вице-президента, чтобы в течение года суметь предотвратить саботаж своих реформ со стороны чиновничьей армии. За пять месяцев ему удалось сменить 40 процентов всего чиновничьего состава. И тогда можно было бы реализовать смену вице-президента. Вице-президента избирал парламент. А большинство в парламенте было за президента.

Журналистское расследование Элвара за короткий срок сумело выявить имена некоторых фигурантов. У вице-президента тоже был мотив убрать президента. Элвар уже знал, что при встречах с некоторыми людьми тот получал сведения, что президент готовится освободить его от занимаемой должности. Статьи Элвара о новом президенте читал весь Азадан. Связь вице-президента с прошлым диктатором была раскрыта во всей неприглядной наготе, и критика доходила до оскорблений. Джон в каждом своем послании просил его быть осторожным.

— Ты фактически называешь его организатором преступления. Это противоречит нашему генеральному плану. Убийцы президента и тебя уберут с легкостью. Будь осторожен!

Элвар знал, что все его статьи читает Питер и пересылает Джону. Он понимал, что допускает ошибку, но ничего не мог с собой поделать. Он писал Джону: «Киллер — один из этих пятерых. Двое из них, я уверен на 100 процентов, встречались со здешними, а трое связаны с Афганистаном. Это я тоже уже установил. Почему же твоя работа так растянулась, не понимаю? Хотя моих доказательств недостаточно, но по крайней мере то, что три лица в Азадане причастны к организации теракта, я не сомневаюсь. Если ничего не получится — я готов раскрыть их имена».

Джону самому были не по душе увещевания типа «возникли непредвиденные затруднения», «не сомневаюсь, что преступники найдутся», «не торопись, береги себя»…

«Что это за слова “ждать”, как это “беречь себя”, ведь весь народ обречен. Все вернулось в свое старое русло! Как можно все это терпеть! Если пройдет еще год, то они вообще отвергнут сам факт покушения. Те, кто пока опасаются что-то говорить в адрес покойного президента, через какое-то время поднимут головы, и тогда, поверь мне, посыплются против него обвинения, выльют ушат грязи и клеветы», — бурно жестикулируя разговаривал он сам с собой, даже не замечая этого.

Стамбул… Турция

 

На встречу с агентом Сергея Джон вылетел заранее, за день. Он остановился в 326 номере люкс отеля Swiss под именем Гельмута Гордона — менеджера фирмы Oil International. Он сам выбрал отель. Он останавливался здесь пять лет назад. Джон знал: чтобы преобразить номер-люкс в семейные апартаменты, нужны сообщающиеся друг с другом комнаты. Когда промежуточные двери номеров 326, 325, 324, 323 открывались, получались четырехместные апартаменты. Он попросил Неизвестного снять для него эти четыре номера и по его просьбе помочь отключить гостиничную систему наблюдения на 15 минут. Через два дня Неизвестный сообщил, что все готово и никаких проблем с исполнением его просьбы не возникнет. «Вы можете получить ключи от всех четырех номеров в холле у стойки администратора. Они предупреждены. Если пожелаете, можем разместить там сотрудников фирмы. Можете и своих людей пригласить». Они даже предложили ему для большей убедительности подселить в номера доверенных людей. «Благодарю вас, но это я сделаю сам», — ответил он Неизвестному. У него было достаточно близких друзей, и он как раз собирался воспользоваться их помощью.

Джон попросил агента быть в холле гостиницы ровно в десять, ни минутой раньше или позже, и подняться в 323-й номер.

Сейчас было без десяти десять вечера. Как они и договаривались, он ожидал гостя в холле, читая Los Angeles Times. Ровно в десять в холл зашел ничем не примечательный мужчина лет сорока. Завидев Джона, он, как и было заранее обговорено, поднял левую руку и помахал в приветствии, хотя со стороны было неясно, кого именно он приветствовал. Джон незаметно нажал кнопку на своем телефоне. У сидящего за стойкой администратора что-то произошло с видеосистемой — исчезло видеонаблюдение. И хотя находившиеся в вестибюле постояльцы гостиницы ничего не заметили, Джон почувствовал возникший переполох среди сотрудников. Тем временем гость как будто испарился, может, зашел в лифт. Джон как читал газету, так же спокойно, не торопясь, продолжал ее читать. Пять минут он наблюдал за тем, есть ли за агентом слежка. Ничего подозрительного не было. Еще через пять минут он встал, вышел на улицу, осмотрелся, затем вернулся и снова подошел на стойке администратора. Гости отеля — на 80 процентов иностранцы, поэтому весь персонал хорошо говорил по-английски. За стойкой сидела молодая девушка, миловидность которой придавали миндалевидные черные глаза на светлом лице. Он сказал ей, что ждет гостя.

— Видимо, он то ли не смог прийти, то ли запаздывает. Я буду у себя в номере. Если кто-то спросит, сообщите, пожалуйста, — попросил он красотку.

— Слушаюсь, господин Гордон, — с готовностью ответила девушка, широко улыбаясь.

«Чувствуется европейская школа», — подумалось Джону. Он не торопясь, поднялся в свой номер.

Никого не было. Джон отправил своих друзей в ресторан, носивший имя одного из самых его любимых эстрадных исполнителей Турции — «Татлисез», Татлисеза любили все, хотя он был курдом, а не турком. Ресторан принадлежал ему.

Джон вошел в 326-й номер. Постоял какое-то время в задумчивости. Потом повесил сумку с компьютером на плечо, через внутреннюю дверь прошел в соседний номер и так до самого конца. Встав у дверей 323-го номера, он тихо постучал. Из номера не донеслось ни звука. «Видимо, агент, ожидавший стука в дверь со стороны коридора, удивился и испугался», — подумал Джон.

«Это я, не беспокойтесь», — тихо произнес Джон, открывая дверь своим ключом. И очень вовремя, потому что человек, пришедший на встречу, уже вытащил свое оружие и приготовился стрелять. Увидев Джона, он натужно улыбнулся:

— Вы меня совсем запутали.

— Для нашей общей безопасности, — объяснил Джон, разглядывая агента.

Это был невысокий человек, с бледной тонкой кожей. На покрытой светлым пушком руке красовался перстень. «Похож на моль», — подумал Джон и открыл на компьютере файлы. Агент внимательно слушал и смотрел на фотографии людей в разнообразной одежде, под разнообразными, до двадцати, именами.

— В действительности здесь всего восемь человек, но все они, как видите, выглядят по-разному, у всех имеются паспорта на разные имена, и последние два года они несколько раз посещали страны Востока, выполняя поручения многочисленных террористических организаций. Меня интересуют их связи, а также кто из них киллер, — сказал Джон.

— Я могу заняться этим делом, — внимательно разглядывая фотографии, произнес агент. — Только я должен знать, ради чего.

— Безусловно, ваш труд будет оплачен по достоинству. В долларах, наличными. Назовите вашу цену.

— В любом случае, не меньше пятидесяти тысяч.

— Договорились, — сразу же согласился с ценой Джон.

Эта быстрая готовность Джона выложить такую сумму, заставила агента пожалеть, что он не назвал сумму повыше.

— Но, может быть, и побольше, — быстро нашелся он. — Я пока не знаю, сколько запросят мои информаторы. Одним словом, мне нужен еще день. Если я что-то узнаю — цена будет другой.

— У меня тоже есть условие, — сказал Джон. — Вы не должны покидать этот номер. Я взял для вас абсолютно надежный телефон, вы можете пользоваться компьютером, я даже готов вам помочь в этом, если будут какие-то технические проблемы.

— А с чего вдруг я должен пользоваться вашим телефоном и компьютером? Вы все выясните, а потом откажетесь платить.

— Как по-вашему, я похож на такого человека? Если хотите, я могу вручить вам пятьдесят тысяч прямо сейчас — пусть у вас будут, а остальное потом добавлю.

— Нет, не похожи, — улыбнулся агент. — Я, как только вас увидел, сразу узнал. Ваша фотография часто появляется в наших газетах. Вы — американский журналист, только вот я не помню ваше имя.

— Хорошо, вы принимаете мои условия?

— Принимаю. Давайте телефон. Компьютер не нужен, у меня свой есть. Как я понял, вы будете в соседнем номере. Когда я что-то узнаю — постучу.

— Закройте наружную дверь и никому не открывайте.

Через четыре часа в дверь постучали. Джон вошел в номер.

— Мне удалось узнать кое-что. Цена немного поднялась — семьдесят пять тысяч.

— Это не проблема. Давайте, выкладывайте, что узнали.

— Первое: киллер тот, кого вы назвали Кабрур. Он не является членом какой-либо террористической или фундаменталистской организации. Неизвестна также его религиозная приверженность. Он волк-одиночка. Он никогда не знает, кто заказчик. Непосредственно ему заказ передают через первые или вторые руки. Истинные же заказчики работают с этими людьми. Все заказы, которые были у него за последние пять лет, он выполнил безупречно, на все сто процентов. Никто и никогда не смог выйти на его след. В год он берется выполнить только один заказ, не больше. Где он находится сейчас известно одному богу. Да где угодно, где пожелает — от Австралии до американского материка. Все остальные связаны с какими-то террористическими организациями. В основном их бизнес — вооружать террористов на средства от продажи наркотиков. Больше всего контактов у них с Афганистаном. Я думаю, что они никак не связаны с киллером. Однако нельзя исключать, что кто-то из них все-таки знает киллера. С ними можно случайно встретиться во многих местах — в Сирии, Иордании, Пакистане, Азадане, Туркменистане, Таджикистане, России, но чаще всего в Афганистане. Если у вас есть деньги, я могу узнать для вас координаты некоторых из них.

«Кажется, я ошибся, этот агент — настоящий клад», — подумал Джон.

— Конечно, хочу.

— Я возьму дополнительно сто тысяч долларов за эту работу. Через неделю, максимум десять дней я передам вам информацию.

— Согласен.

— Только вы должны мне дать в качестве аванса десять тысяч.

— И на это согласен. Подождите минутку, сейчас принесу деньги.

Джон прошел в свой номер, открыл сумку, вытащил оттуда пачку денег. Отсчитав 15 тысяч, он положил их в сейф. Взяв сумку с оставшимися 85 тысячами, вернулся в 323-й номер.

— Здесь восемьдесят пять тысяч долларов, будете пересчитывать или поверите на слово? — спросил он, передавая сумку с деньгами.

— Конечно, не буду считать. Я вам верю, — ответил агент. Он автоматически открыл сумку, посмотрел вовнутрь и снова закрыл. — А теперь с вашего разрешения я пойду.

— Погодите минуту, вы должны быть очень осторожны, ваша жизнь может оказаться в опасности.

— О чем вы говорите, я ведь профессионал, меня не так-то просто убить.

— Вы уверены, что за вами никто не следил, когда вы шли сюда?

— Уверен. А почему вы спрашиваете?

Джон считал своим долгом на всякий случай предупредить его.

— Понимаете, до сегодняшнего дня были убиты два человека, которые хотели помочь мне в раскрытии дела.

— И все-таки за меня не беспокойтесь. Мы будем поддерживать связь, как в прошлый раз?

— Да. Только вы минут десять подождите в номере, потом спускайтесь. Как вы будете покидать отель?

— Лучше всего на одном из такси, которые стоят у отеля. Это самый безопасный способ.

Джон спустился вниз. Там все было как всегда. Хотя было уже за полночь, в холле гостиницы толпились люди: постояльцы отеля, посетители ресторана, служащие. Через несколько минут показался гость Джона с сумкой в руке. Не глядя ни на кого, он направился к выходу. Он вышел наружу и коротко кинул швейцару: «Такси». Пока он ждал, когда подъедет такси, сзади к нему подошел другой швейцар. Вытащив из кармана маленький пистолет, он сделал один выстрел в упор в голову агента. Все произошло мгновенно, за какие-то три-четыре секунды. Никто вокруг не успел ничего понять. Швейцар с пистолетом в руке резко развернулся. Все инстинктивно бросились на землю. Четким шагом киллер дошел до двери, вышел, сел в машину серого цвета с урчащим мотором, стоявшую перед такси, и через секунду пропал из вида. Только тогда толпа в холле будто очнулась, все говорили разом, размахивали руками, некоторым стало плохо. Естественно, что в таком состоянии никто даже не обратил внимания на номер машины. Выскочивший из холла на улицу Джон, успел заметить только три цифры. Он опрометью бросился к стойке администратора. Администратор уже вызывал полицию. Джон снова выскочил на улицу. Пуля, попавшая в затылок, уложила агента плашмя лицом вниз. Вокруг натекла огромная кровавая лужа — никаких сомнений в том, что он убит, не оставалось. «Вот и прихлопнули, как моль», — усмехнулся он, вспомнив свое первое впечатление от агента.

Машину киллера нашли через пять часов во дворе одного из домов, совсем недалеко, в километре от гостиницы. Полицейские обнаружили в машине костюм швейцара и маску с черными волосами и тоненькими усиками. О том, что в Стамбуле уже и следа киллера не осталось, никто не сомневался.

Джон в шоковом состоянии сидел в своем номере, пытаясь осмыслить все эти жуткие события. Он был уверен, что за ним не следили. Да и Неизвестный подтверждал это. Значит, следили за агентом Сергея. Но как они смогли его вычислить? Это практически невозможно. Его телефон не прослушивался — это абсолютно точно. Телефонный звонок агента тоже не прослушивался, он бы знал об этом. Остается только одно — кто-то сдал им агента, едва веря в это, подумал Джон. Надо сосредоточится. Так. Возможны только два варианта: либо это московский полковник, либо сам Сергей. Скорее всего, это сделал именно Сергей. Потому что такие опытные люди, как он, не сдают агентов руководству, пока те не сделают свое дело. Джон в это не верил. Значит… Значит, Сергей — подонок.

Джон позвонил дежурному администратору, поинтересовался, когда есть рейс в Дубай, и попросил заказать ему билет.

Уже через несколько часов, сидя в гостиничном номере в Дубае, он открыл компьютер и увидел письмо от Питера. Тот сообщал ему координаты Сергея. Джон тут же позвонил в Культурный центр Сергея в Саудовской Аравии. Поднявший на том конце трубку, поинтересовался, кто звонит.

— Его знакомый, — ответил Джон, придумывая на ходу легенду. — Мы с ним познакомились в Германии, и сейчас я прилетел по делам на два дня и хотел бы увидеться с ним.

— Он еще не пришел на работу, оставьте свой телефон, мы передадим, если он посчитает нужным, перезвонит вам, — ответили ему.

— Не стоит, я перезвоню через два-три часа, быть может, он уже подойдет к тому времени, — сказал Джон и положил трубку.

В тот день Джону так и не довелось поговорить с Сергеем. На следующий день, когда он снова позвонил в центр, служащие ответили, что Сергей уехал в Москву и неизвестно, когда вернется.

Джон понял, что эту легенду Сергей придумал, чтобы не встречаться с ним. Поэтому на следующий день он вылетел в столицу Саудовской Аравии Эр-Рияд. Убедившись, что Сергея там действительно нет, вернулся снова в Дубай.

Он попросил Питера найти Сергея в Москве. Сказал, что у него есть очень серьезный разговор к нему. Как только Питер найдет Сергея, пусть тут же сообщит, и он сразу вылетит в Москву. Питер подтвердил, что Сергей прилетел в Москву, однако никто не знает, где он. «Во всяком случае, я не смог узнать его координаты», — сообщил Питер.

«Безусловно, руководство хорошо осведомлено о том, где Сергей, но не говорит. Но почему?» — мучился раздумьями Джон.

Дубай — Москва

 

Телевизор был включен, но сидящий перед ним Сергей, не видел, что происходит на экране. Он думал о своем: «Когда мне позвонили ночью и сообщили о том, что мой агент убит перед отелем Siviss в Стамбуле, я сразу понял — следующей жертвой буду я сам. Я им больше не нужен. Если они убьют журналиста, то остаюсь только я как носитель информации. Для того чтобы это убийство скрыть, они пойдут на любые крайние меры. До того, как убить журналиста, они должны убрать меня. И как можно скорее. Здесь нельзя оставаться ни дня. Поздно судить себя за этот глупый поступок, да и смысла уже никакого нет. Нужно бежать. Как мог я, опытный разведчик, имеющий такой стаж за плечами, поступить так глупо?» Он выключил телевизор, положил компьютер в сумку и в тот же вечер первым же рейсом Дубай — Бабул вылетел в Азадан. Оттуда, просидев часа два в аэропорту, рейсом «Трансаэро» улетел в Москву. Из аэропорта, взяв такси, прямиком поехал в контору. Зашел к полковнику и заявил, что хотел бы взять отпуск, поскольку устал, нуждается в отдыхе, да и здоровье подводить стало, нужно пройти обследование.

— С какого времени? — поинтересовался полковник, как обычно державший в руках бокал с виски.

— Прямо с сегодняшнего дня, если невозможно, то с завтрашнего. Только мне нужен закрытый санаторий. Не хочу никого видеть. У меня нервный срыв от этой постоянной жары в Саудовской Аравии. Я стал раздражительным, никого не хочу ни видеть, ни слышать, даже родных.

Полковник с удивлением смотрел на Сергея, всегда такого уравновешенного и сдержанного.

— Серега, по-моему, ты от меня что-то скрываешь. Ну невозможно вот так вот, сразу, впасть в депрессию. Что происходит на самом деле? Признайся.

Сергей повысил голос.

— Если ты не можешь выполнить такую простую просьбу, то я тут же готов написать заявление об уходе и уйти с работы. Документы об увольнении пришлете по почте.

— Ладно, не кипятись. Кажется, у тебя появился комплекс собственной незаменимости. Если очень хочешь, можем и уволить, это не сложно. Только пока пойди в буфет, выпей кофе или еще чего покрепче. Я сам тебя вызову.

Ему не пришлось долго ждать. Через час полковник позвал к себе.

— Под Москвой, в очень тихом и спокойном месте у нас есть пансионат типа дома отдыха. Сейчас там отдыхают восемь наших сотрудников, работающих за рубежом. Генерал дал разрешение на твое пребывание там. Генерал знал твоего отца, еще когда тот перешел к нам на работу в чине капитана. Хорошо отзывается о нем.

Тень набежала на лицо Сергей. «Если бы отец сейчас был жив и узнал, что его любимый сыночек совершит такой глупый поступок — ради денег пойдет на связь с террористами, наверняка, его сердце не выдержало бы, разорвалось от позора», — подумал он.

— Никто не узнает о твоем пребывании там, — продолжал полковник. — Все, кто там отдыхают, даже друг друга не знают. Вполне возможно, что и тебя они тоже не знают. Езжай, отдохни. Машина будет ждать тебя внизу через тридцать минут. Водитель отвезет тебя прямиком туда. Если спросят, — тебя зовут Петр, но, уверен, никто ни о чем не спросит. Где ты оставил свой чемодан?

— У меня нет чемодана. Я захватил только свой компьютер. Думаю, по дороге заеду в какой-нибудь магазин, куплю себе спортивный костюм, белье, обувь и еще какие-нибудь мелочи вроде зубной щетки.

— Ты хоть деньги взять с собой не забыл? — пошутил полковник. — Если хочешь, могу ссудить тебе тысячу другую рублей.

— Не нужно. Деньги я взял, правда, у меня только доллары и динары. Наши о динарах не знают, зато доллары принимают лучше рублей.

Через три часа он уже был в санатории. Двадцать пять дней жизни в доме, стоящем в лесу, вдали от мира, когда вокруг в радиусе километра ничего, кроме деревьев нет, показались ему после Аравии сущим раем. Он чуть не забыл о грозящей опасности.

Здесь, в пансионате, как и говорил полковник, никто никому никаких вопросов не задавал. Бар был заполнен до отказа всевозможными напитками со всего мира.

Все отдыхающие занимались только тем, что играли в теннис, гоняли бильярдные шары, парились в сауне с пивком и пошлыми анекдотами. В основном шутили на тему русских и смеялись над курьезными ситуациями в анекдотах об Иванушке-дурачке. Уже по одним этим анекдотам, особенно по тому, что именно высмеивалось, Сергею ничего не стоило определить, в какой стране этот шутник работает. Однако думать об этом совершенно не хотелось. Для отдыха с «огоньком» здесь было достаточно молодых, до тридцати пяти лет женщин из числа врачей, массажисток и обслуживающего персонала. ФСБ тоже недалеко ушла от КГБ в вопросах использования некоторых методов. ФСБ так же, как комитетчики, не доверяла никому — от сотрудников в чине подполковника до так называемых сливок — элиты разведки. С помощью этих женщин они пытались выяснить секреты своих сотрудников.

В Дубае русских женщин было в избытке, поэтому в этом плане Сергей особо не нуждался. Только на пятый день его пребывания в пансионате ему приглянулась высокая, с пухлыми чувственными губами кардиолог. Сказав ей несколько комплиментов, он дал понять, что уже готов к некоторым отношениям. Эта врачиха, которая пять дней так старалась затащить его в постель, наконец вздохнула с облегчением. «Вполне возможно, что ее командировали сюда ради меня, — подумал Сергей. — Наверняка, девчонки из Дубая, обслуживающие шейхов, выяснили и записали в моем досье, что мне нравятся высокие с пухлыми губами женщины».

Кардиолог первым делом пыталась его напоить, однако, увидев безуспешность своей затеи, подумала: «Ну, ничего, посмотрим, сможешь ли ты в постели проявлять такую же стойкость?»

Как ни нравилась эта женщина Сергею, головы он не терял и понял, что вряд ли она кардиолог. Ее специализацией было другое: найти эрогенные зоны и имитировать страсть.

— Где ты работаешь? С кем встречаешься? — прерывающимся голосом задавала она ему простые вопросы в промежутках между поцелуями.

— Ты хочешь развязать мне язык с первого же раза? — спросил он. — Ничего не получится. Может, я стану более болтлив, когда мы с тобой покувыркаемся в постели раз пять-шесть. Ты же видишь — я абсолютно седой, а значит, опытный.

Она не выдержала и расхохоталась. Он продолжал веселить ее.

— Я сам тебе все покажу. Начни отсюда…

Через десять дней они уже окончательно подружились. Она рассказала Сергею все о своей жизни: что была замужем, что ее муж тоже врач, и что он знает о ее работе в ФСБ. Нет, конечно же, он не знал, чем она тут занимается. Он думал, что она занята в каких-то экспериментах, которые являются государственной тайной. Цель эксперимента — определить степень дозировки психотропных препаратов, которыми они развязывали язык террористам.

Через 25 дней Сергей позвонил Вадиму. Тот был страшно сердит и чуть не выругался.

— Где ты? Мы уже три недели тебя ищем, даже уже мест не осталось, где бы мы тебя не искали. А придурки в твоей конторе твердят как дятлы одно: нам ничего не известно. Тебя разыскивает какой-то американский журналист. Утверждает, что вы знакомы и что ему нужно срочно поговорить с тобой.

— Вадим, я сейчас в Москве, но ты пока никому об этом не говори, и особенно этому американскому журналисту. Увидимся через несколько дней, тогда и поговорим. Если снова объявится этот журналист, узнай, откуда он звонит, передай, что я не смогу с ним встретиться, но обязательно позвоню дней через десять.

Сергей знал, что Джон друг американского журналиста Питера Хлеба. Как только он появился в конторе, полковник в первую очередь стал выяснять, откуда он знает Питера.

— Генерал уже несколько дней просит найти тебя. Говорит, что у Питера к тебе какое-то дело. Хорошо, что этот генерал — не мое начальство, а то содрал бы с меня три шкуры, если бы я тебя не нашел.

— Может, он ищет меня по просьбе журналиста, которого вы ко мне направили? — с иронией сказал Сергей. — Ведь они друзья. Я так понял, что этот журналист сначала встретился с вами, и только после вашего согласия встретился со мной. Не так ли? — напрямую спросил он.

Полковник пропустил мимо ушей его иронию и вообще все его вопросы.

— Ну как, хорошо отдохнул? Теперь тебя ждут дела — возвращайся на родину, — засмеялся он.

Сергей категорично заявил о своей отставке и отказе возвращаться на Ближний восток.

— Прекрати дурить! Или ты думаешь, что из-за твоих глупостей, мы пожертвуем всей нашей агентурной сетью, которую налаживали годами?

— Ну ладно, — сказал он, зная, что Сергей может отказаться и рассчитывая найти компромисс: — С тобой поедет человек. За два месяца ты введешь его в курс дела, подготовишь и можешь валить на все четыре стороны.

— Я хочу передать ему все дела здесь. Для чего я должен туда возвращаться? В этом нет необходимости.

— Сергей, не доводи до того, что мы вынуждены будем тебя арестовать как предателя родины. Одумайся, возьмись за ум. Ты должен лично познакомить всех наших важных агентов с новым сотрудником. Это продиктовано твоим внутренним уставом. Ты же лучше меня знаешь, что ожидает человека, нарушившего устав. Все! Обсуждение окончено! Через пять дней ты возвращаешься с Саудовскую Аравию вместе со своей заменой.

Сергей прекрасно знал, чем чревато нарушение внутреннего устава. Оно приравнивается к тяжкому преступлению и грозит 15 годами строгого режима. А затем он умрет в тюрьме. Во всяком случае, в списке арестованных и осужденных по этой статье он будет не первым и не последним, кто умрет. Так было, когда существовал КГБ, так будет, пока есть ФСБ. Сергей подумал, что гораздо лучше погибнуть от пули террориста, чем умирать в мучениях, длящихся годами, в тюрьме.

— Хорошо, но только два месяца.

До своего отлета в Саудовскую Аравию, Сергей встретился с Питером у Вадима дома. Он посчитал своим долгом предупредить Питера об опасности, которой подвергается Джон.

— Я не могу сказать вам всего, но все очень серьезно, и Джону надо быть очень осторожным. Будет лучше, если он временно приостановит свое расследование. Я не смогу ни встретиться с ним, ни поговорить по телефону, — говорил он Питеру. — В течение трех месяцев я передам Джону важное сообщение. Если у меня не получится, держите связь с Вадимом — он передаст это сообщение Джону.

Перед самым отъездом Сергей передал Вадиму запечатанный конверт и строго-настрого приказал не открывать его до того, как даст знать. Если команды не поступит, то Вадим сам узнает, что пришло время вскрыть конверт. Вадим хотел было возразить, что он не кагэбэшник, как брат, откуда ему знать, что пришло время открыть конверт, но промолчал. Он довольно часто слышал от Сергея странные, с его точки зрения, заявления, так что не стал зацикливаться и на этом.

Шарм аль-Шейх…

Египет… Эр-Рияд… Саудовская Аравия

Энтони перечитал сообщение, в котором говорилось, что Джон Смит после убийства агента в Стамбуле и безрезультатных поисков Сергея вернулся в Америку. «Теперь можно дать отдых мозгам и нервам, — подумал он. — Нужно уехать дней на десять, устроить небольшой отпуск на Красном море».

Через день он уже разгуливал по знаменитому курорту Шарм аль-Шейх.

Вообще-то он жил на скромной вилле в шести километрах от Барселоны. Знакомые и соседи знали его как Антонио Моралеса — майора криминальной полиции, ушедшего восемь лет назад в отставку. Государственные органы знали его как хорошего полицейского, а фискальные — как дисциплинированного налогоплательщика. Уйдя из полиции, он открыл свое дело. Офис оформил у себя дома. Пользуясь Интернетом, он организовал что-то вроде бюро путешествий: продавал туристические путевки по всему миру, оформлял заказы билетов на любые виды транспорта, комплектовал экипировку для горного туризма и выполнял многого других услуг, связанных с путешествиями. В его бюро работали 20 сотрудников по всему миру. Он открыл филиалы в Индии, Китае, Египте и ряде других стран, нанял за небольшую зарплату людей, которые умели пользоваться компьютером, знали возможности Интернета, владели несколькими языками. Сам он никогда не видел этих людей. В этих странах за зарплату максимум в 1000 долларов, он эксплуатировал ум и знания одаренных людей. Можно сказать, что он практически не занимался своим бизнесом. Созданная им и отлаженная система работала в автоматическом режиме. Он контролировал только две вещи: первая — деньги, поступающие на счет фирмы, вторая — зарплата сотрудникам. И то и другое должно было быть сделано вовремя. Бюро приносило ему ежегодный доход в полмиллиона. Строя планы, он уже собирался открыть еще несколько недорогих филиалов. К примеру, в Монголии. Там можно было бы нанять сотрудника на зарплату в 100 долларов.

Однако основное его занятие, можно даже сказать, основная его страсть, была планирование и осуществление преступлений. Но не просто преступлений, а таких, которые оказывались бы в центре внимания средств массовой информации несколько дней, а порой и месяцев. Налаживать связь с представителями организованной преступности ему было нетрудно, помогала профессиональная работа в криминальной полиции. В свое время он в основном руководил там группой, специализирующейся на Интернете и компьютерных программах. Несмотря на внешне уважительное отношение к руководству, он смотрел на начальство как на безмозглых роботов со стандартным мышлением. Больше всего его раздражало то, что эти люди не смогли оценить высокие способности его ума. Иногда, не поняв его предложения, они называли это утопией и подшучивали над ним. И это еще больше усиливало его презрение. За десять лет работы в полиции он шаг за шагом, каждый день шел к идее отомстить этим тупоголовым. Когда он подал в отставку, его стали уговаривать остаться, однако ничего не вышло. Если бы он тогда услышал от начальства что-нибудь вроде «мы теряем мозги такого высокого уровня» или «ты нам нужен, без тебя все развалится», он, быть может, и остался бы. Но уговоры остаться носили чисто формальный характер.

Решающим оказалось то, что его последнюю идею высокое начальство назвало плодом воспаленного воображения. А он предложил следующее: чтобы в корне истребить терроризм в Испании, нужно составить десятилетнюю программу. Не торопясь, без суеты, шаг за шагом надо внедриться во все ячейки террористических организаций. По возможности, внедренный в организацию человек за определенный период времени должен достичь уровня руководителя организации. Один из высоких чинов, который присутствовал при обсуждении этого его предложения, сказал:

— Мы уже больше пятидесяти лет занимается этим делом, но через какое-то время наших людей вычисляют.

— Это потому, что на основании их информации мы ловим небольшую группу террористов, тем самым подставляем своих агентов, превращая их в подозрительных людей. Они либо не доверяют нашему агенту, либо после сбора дополнительных материалов убивают его.

— Вы хотите сказать, что мы должны десятки лет создавать агентам условия для осуществления террористических актов, которые они готовят?

— Мы просто обязаны два года создавать все условия, чтобы агент смог организовать и осуществить хотя бы один громкий теракт. Если вы не желаете, чтобы пострадало довольно много людей, надо организовать покушение на какого-нибудь известного государственного деятеля, желательно, чтобы это покушение было доведено до конца. Это, к примеру, может быть один из заместителей премьер-министра или министр внутренних дел, либо его заместитель. Во всех случаях эта личность должна восприниматься террористами как их серьезный враг.

Три генерала слушали его внимательно. Один, не скрывая иронии, спросил:

— Очень интересно, как должны потом развиваться события?

Антонио, который понял его вопрос буквально, не заметив иронии, с еще большим воодушевлением продолжил:

— Организовавший подобный теракт сразу же поднимется на несколько ступеней выше и станет обладателем высокого статуса. После этого мы не должны требовать у него какой-либо информации. А мы, как вели борьбу с терроризмом, так и будем ее вести. Наш агент будет шаг за шагом подниматься по «карьерной» лестнице и займет одно из ведущих положений в организации. Через годы он будет владеть информацией обо всей структуре как внутри страны, так и за ее пределами. Затем в день Х мы должны провести тотальные аресты. За один день мы должны будем арестовать тысячную армию террористов, задержать всех их лидеров, разрушить до основания их финансовую спайку. Тем самым мы должны свести к нулю все возможности возрождения терроризма на многие годы. Сегодня двадцать процентов басков поддерживают идеи сепаратизма. Остальные восемьдесят процентов либо безразличны вообще, либо из страха делают вид, что поддерживают, тогда как на самом деле против. Максимум через два года мы должны провести среди них референдум и получить легитимный документ против сепаратизма.

— Кого мы выберем в качестве жертвы — нашего министра или заместителя премьер-министра? Мы должны поставить его в известность, что, дескать, выбрали тебя жертвой, иди и спокойно сдохни, но, в случае если наш грандиозный план не удастся, прости нам свою пролитую так бездарно и бессмысленно кровь. Так что ли?

— Почему он должен знать о том, что на него готовится покушение? Политики приходят и уходят. Всегда. Везде государственность охраняют не политики, а спецслужбы. Наши сегодняшние министр или заместители премьер-министра — политические фигуры, через два года пройдут выборы и они потеряют свои портфели, а победит ли их партия через пять лет на выборах или нет — большой вопрос. И они забудут такие слова, как сепаратизм, терроризм и прочие «измы» и отправятся на свои фермы курочек выращивать. Ежегодно жертвами террористов становятся сотни. И это количество будет расти из года в год. А жизнь наших граждан будет постепенно превращаться в ежедневный ужас и панику. Наука движется вперед, пройдет совсем немного времени, и мы услышим, что террористы на каком-то стадионе или железнодорожной станции взорвали атомную бомбу, количество жертв перевалит за десятки тысяч, а число эвакуированных из зоны радиации достигнет миллиона…

Генералы опешили. Они посчитали, что нет смысла продолжать этот дерзкий и в то же время бессмысленный разговор.

— Эти ваши предположения — утопия и плод воспаленного мозга. Отставьте в стороне эти нереальные идеи и займитесь своими профессиональными обязанностями. Руководство ценит вас как способного офицера. Нужно оправдать его доверие.

Интеллектуальный маньяк на то и маньяк, чтобы никогда не отказываться от своих идей. Мысль, что он будет всю жизнь как какой-нибудь заурядный гражданин ходить каждый день на работу и заниматься рутиной, угнетала его, приводила в уныние. Окружающие даже не догадывались о том, что живущий и работающий рядом с ними человек считает себя гением криминалистики.

Он тщательно изучил громкие преступления последних лет и, глубоко проанализировав их, пришел к неутешительному выводу: уровень организаторов преступлений во много раз превышает интеллектуальный уровень полицейских. Он даже был в этом уверен. Если бы у них были те средства, которые государство выделяет на борьбу с преступностью, сейчас они бы уже господствовали в мире, думал он. После отставки он объявил тайную войну всей полицейской системе, которая не оценила его по заслугам. В сердцах он даже говорил: «Ну, я вам покажу, тупоголовые! Вам никогда не раскрыть преступления, которые я организую. Но я запишу и сохраню записи всех своих дел. Я устрою так, что на основании этих записей выйдет книга. Пусть все прочтут ее и узнают, на каких ничтожеств были потрачены миллиарды бюджетных денег».

Заказчики никогда не видели его лица, не знали, кто он вообще такой. Он до сих пор не мог себе простить эту свою встречу с русским сыщиком, как он называл Сергея. Когда ему сказали, что какой-то журналист ведет какое-то там расследование, займись этим делом, и предложили миллион, он подумал — это какой-нибудь журналист из Азадана. Откуда он знал, что журналистом окажется Джон Смит. Правда, встречаясь с Сергеем, он загримировался и изменил свою внешность, до встречи он принял специальную таблетку, которая изменила тембр его голоса, однако современная компьютерная программа, разработанная американцами, вычислит его на раз-два.

Узнав, какой именно журналист занимается расследованием, он увеличил ставку в пять раз. Выстроенный им план по устрашению Джона еще раз доказал его гениальность. Его последнее убийство, совершенное на глазах Джона, напугало журналиста и заставило собраться и быстро вернуться в Америку. «Сейчас все спокойно» — говорил он себе. Однако беспокойство не покидало его…

Он очень любил эту курортную зону в Шарм аль-Шейхе. Каждый раз, когда он здесь находился, он забывал обо всем. Но в этот раз покой словно бежал от него.

«Если Смит продолжит свое расследование, мне придется предпринять более радикальные шаги», — размышлял он.

Антонио, планировавший десятидневный отдых, но продлил его еще на неделю. Желание окунуться в подводный мир Шарм аль-Шейха появилось на одиннадцатый день.

Тренер по подводному плаванью, темнолицый тридцатилетний араб, сложив специальное оборудование на десять человек в лодку, ожидал свою команду возле пирса. Лодка уже отплыла от пирса в море на достаточное расстояние, когда египтянин, которого он знал почти три года, помогая ему надеть кислородный баллон, спросил:

— Хозяин, мы снова начнем с глубины в двадцать метров, прибавляя каждый день по пять метров, доведем до сорока? Ваши планы не изменились?

— Нет, план не изменился, но на этот раз я не хочу рассматривать на морском дне оставшиеся там после последней войны железки, танки, автомобили, бомбы и прочую подводную технику. Я хочу наблюдать за подводной жизнью — рифы, кораллы, скалы, рыб и всякую другую живность.

— Благодарю вас, хозяин. Честно говоря, мне уже осточертело смотреть на всю эту технику. Живой мир меняется каждую минуту, а ваши эти железки, какими были, такими и остаются.

Перед самым отъездом, Антонио захотел в последний раз опуститься на дно, но решил сначала посмотреть электронную почту. Одно из сообщений настольно его взволновало, что отпало всякое желание заниматься дайвингом. Его связной, контактирующий с террористической группой, занимающейся спланированным им покушением на президента Азадана, сообщал: «Журналистское расследование основательно продвинулось вперед. Наши друзья беспокоятся. Нужно срочно встретиться». Сообщение послал один из трех, знающих его лично людей. Он тоже в свое время был полицейским, только работал в полиции Ирландии.

Антонио ответил кратким посланием: «Завтра, в 12, в четвертой зоне Лондона, отель Holiday Inn.

В двенадцать часов дня он уже входил в Holiday Inn.

Его ирландский соратник сообщил, что европейская служба эмиграции и ЦРУ серьезно взялись за восемь человек.

— Исполнители покушения серьезно заволновались, поскольку как минимум трое из них, непосредственные участники теракта в отношении президента. Они оперативно отреагировали на это, сразу же перевезли своих людей в надежное место и спрятали их там, однако они не знают, что действительно известно спецслужбам, и потому нервничают.

— Их не прятать, их ликвидировать надо было, — сказал Антонио.

— Я тоже придерживаюсь того же мнения, и даже задал такой же вопрос, однако это не так-то просто сделать. Эти люди не входят в нашу группу, они выполнили заказ за деньги. Каждый из них является членом мощного действующего террористического центра. Именно по этой причине убрать их невозможно, заявили нам.

Антонио задумался. Наконец, словно очнувшись от своих мыслей, сказал:

— Во-первых, ты знаешь всех этих азаданских баронов. Сидят себе в Лондоне, кайфуют. Ты встретишься с ними и разъяснишь им ситуацию, скажешь, что потребуются дополнительные средства. Мы должны убрать трех журналистов. Для этого нужно прежде всего убрать сотрудника ФСБ Сергея Измайлова. Он может в любой момент нас продать. Ты пока переговори с нашими азаданскими толстосумами, а я составлю план дальнейших действий. Надеюсь, что исполнители не знают, кто ты. Связь только по Интернету.

— Так-то оно так, но если они поставят перед собой цель раскрыть этот план, то неизвестно, чем это еще может закончиться. Ты же их возможности отлично знаешь…

Эр-Рияд…

Саудовская Аравия

 

Сергей был доволен присланным ему в замену 35-летним Халидом. Это был серьезный и умный человек с приятным смуглым лицом и хорошими манерами. Самое интересное было то, что его отец и дед были из Азадана. К тому же он был из семьи потомственных кагэбэшников. Дед был генералом КГБ в Азадане в советское время. Отец работал во внешней разведке в Москве, а потом уже — в независимом Азадане, тоже в чине генерала. Сам Халид был москвичом. Хотя он был азаданцем, но по крови он на три четверти был русским, потому что и мама, и бабушка его были русские. Он очень гордился тем, что он потомственный разведчик, и старался соответствовать славе своих предков.

Сергей вернулся в Аравию. Никто им не интересовался, в том числе и Джон. И это не могло его не радовать. В своем рапорте центру, он сообщал, что Халид уже все освоил за месяц. В связи с этим он хотел бы ускорить свою отставку и просит решить этот вопрос в течение десяти дней. При этом он подчеркивал, что с нетерпением ждет положительного ответа. Но прошла уже неделя, а ответа не было.

Когда сегодня он пришел на работу и увидел сообщение «через три дня вы должны быть в Москве», от радости он не находил себе места. Он позвал к себе Халида. Дал ему прочесть письмо.

— Есть ли в этом письме что-то странное? Я ничего не понял. Наверное, будут какие-то дополнительные распоряжения.

— Нет, Халид. Это значит, что через три дня ты будешь новым руководителем нашего офиса, а со мной сможешь встретиться только в Москве. А эту противную Аравию я постараюсь вычеркнуть из своей памяти. Вот, к примеру, сейчас мне хочется выпить с тобой холодненькой водочки и закусить хрустящим огурчиком, но мы не можем себе этого позволить. Потому что если мы это сделаем, противные арабы нас арестуют или будут смотреть как на изгоев.

Эр-Рияд…

Двумя днями ранее

 

Двухэтажная вилла, на которой жил Сергей, находилась в самом престижном районе города и считалась достоянием культуры. До работы он доезжал всего за десять минут. Правда, когда движение было наиболее оживленным, он попадал на работу за 15—20 минут. Каждый день Сергей отправлялся на работу в восемь утра, а возвращался в пять вечера. Конечно, были и исключения. Но даже если он вечером должен был идти на какую-нибудь встречу, он возвращался домой, чтобы принять душ и переодеться. Его дом хорошо охранялся. Помимо этого, он был оборудован совершеннейшей сигнализацией. После возвращения из Москвы Сергей вызвал представителя фирмы, чтобы тот еще раз проверил, как она работает.

Гараж на вилле открывался только пультом, который был только у него. Кроме того, гараж можно было открыть только кодом, шифр на который установил сам Сергей. На всякий случай, он каждый день менял этот шифр. Когда Сергей по устоявшейся привычке закрыл ворота гаража и поменял шифр, человек, сидящий в кафе на противоположной от дома стороне, метрах в тридцати, вмонтировал в гаражные ворота сенсорную систему и ждал, когда направленный лазерный луч идентифицирует код и откроет гараж. Идентификационная система среагировала только через два часа. Затем на экране появилась надпись «готово». Теперь оставалось лишь проверить, как работает система. Он дал команду «открыть» и нажал кнопку, после чего сразу же нажал на «стоп». Система работала. Он закрыл приподнявшиеся немного ворота.

Вторая задача — нейтрализация сигнальной системы. На это ушло столько же времени. Технический прогресс шагал семимильными шагами. Такими же семимильными шагами, если не синхронно, его осваивал и криминальный мир, считая, что блага прогресса создаются и для него. Прибор оказался мощнее современной системы сигнализации в доме Сергея и уже через 45 минут показал: «готово».

Сегодня Сергей вышел с работы пораньше. Он хотел сначала позвонить матери, чтобы обрадовать известием о возвращении в Москву через три дня, но передумал. Решил: пусть будет сюрприз для них. Как только машина Сергея отъехала, наблюдающий за ним человек, позвонил напарнику: «Объект направился в твою сторону».

За 20 метров до дома, Сергей нажал на пульт, гаражные ворота открылись, он въехал. Ворота за ним тут же закрылись. Он открыл дверь, соединяющую гаражное помещение с квартирой, но не обратил внимания на то, что не сработала сигнализация. Иногда, идя на работу, он забывал ее подключать. Дверь из гаража вела сразу на кухню. Он прошел через кухню, не задерживаясь, поднялся наверх. Дверь в кабинет была открыта. Он вошел, чтобы закинуть кейс. Первое, что он увидел, — направленное на него дуло пистолета с глушителем. «Это, наверняка, дело конторы», — как молния мелькнула мысль. Но сказать он ничего не успел… Его тело распростерлось здесь же, в дверях кабинета…

Киллер спокойно покинул дом. Он сел в автомобиль, стоящий около кафе и поехал в сторону аэропорта.

Москва

10 дней спустя…

 

Сергея похоронили на Кунцевском кладбище, рядом с могилой отца. Вадим понял, что имел в виду Сергей, сказавший во время их последней встречи такие странные, показавшиеся ему какой-то абстракцией, слова: «Ты сам поймешь, когда наступит момент вскрыть конверт». Поминки проходили в доме матери. Вадим оставил там жену с детьми и поспешил домой. Он вскрыл конверт. В нем, помимо письма, адресованного ему, лежал еще один конверт. На нем крупным Сережиным почерком было написано «Передать журналисту Джону Смиту. Только он лично должен открыть это письмо».

Письмо Сергея Вадиму…

«Вадим, братишка!

Если ты читаешь это письмо без моего распоряжения, значит, меня уже нет на свете. Не переживай, но особенно береги маму и не давай ей переживать. Сожалею, что я не остался честным человеком до конца, как о том мечтали родители. Меня нет на свете из-за собственного глупого поступка. Жив или нет человек, у которого нет ни дома, ни жены, ни детей, ни будущего — не имеет никакого значения. Я смог собрать для вас некоторую сумму денег. Они хранятся в швейцарском банке. (Далее указывались точное название банка, номер счета и пароль.) После того как наберешь код, можешь перевести деньги куда пожелаешь. Ты можешь снять все деньги со счета, а можешь и частями. Думаю, что их хватит на то, чтобы дать хорошее образование за рубежом моим племянникам — твоим детям и детям сестры. Прошу тебя, постарайся, чтобы дети получили именно зарубежное образование. Если у них будет возможность, пусть уедут из России куда угодно — в Европу или Америку. Наша страна никогда не изменится и не избавится от этого бардака. Простите, что своей смертью заставил всех вас страдать.

Твой брат, Сергей».

Вадим не смог сдержать любопытства. Он открыл в Интернете данный Сергеем счет и обалдел. Он не верил своим глазам: на счету было 850 тысяч долларов. «Откуда у Сергея такие деньги? — думал он. — Может, в результате того самого, что он не смог остаться честным, как сообщал в письме?»

Уже ничего сделать нельзя, — сказал себе Вадим, открыл блокнот и нашел номер телефона Питера.

— Питер, это Вадим. Вспомнили?

— Конечно, вспомнил, мы же с вами не так давно говорили, поэтому я и не мог забыть вас так быстро. Здравствуйте.

— Питер, мне нужен ваш друг и по возможности как можно быстрее.

— Я все понял. Я вам перезвоню.

 

Москва

Два дня спустя…

 

Джон и Питер сидели на кухне у Вадима. Они пили растворимый кофе (другого у Вадима не было) и беседовали. В основном, правда, беседовали Питер и Вадим, Джон в это время читал адресованное ему письмо.

«Джон,

сначала хотел бы принести извинения за доставленные Вам хлопоты. Хочу также сказать, что тот самый день, когда наш полковник взял у Вас взятку и, поручив мне познакомить Вас с нашими агентами, направил Вас ко мне, подвел черту под моей жизнью. Я знал Вас очень хорошо. И даже собрал на вас материал, который в срочном порядке переправил в Москву. В нашей конторе все, кто занимается Америкой, хорошо осведомлены о том, что Вы — человек, который напрямую связан с ЦРУ и военной разведкой. Познакомить Вас с агентами, значит, сдать их целиком ЦРУ. А это предательство и измена родине. Не знаю, сколько взял наш полковник за такое предательство — 50 или 100 тысяч, но меня этот его поступок потряс до глубины души. Я знаю человека, который жаждал узнать о начатом Вами расследовании. Я продал им эту информацию за очень большие деньги. Это очень серьезные и опасные люди. Когда я понял, насколько это опасно, было уже поздно: они держали меня за горло мертвой хваткой. За большие деньги я передал им информацию о том, с какими агентами Вы встречаетесь. В результате не только слежка за Вами, но и за агентами увеличила их возможность держать ситуацию под контролем. В реальности, если бы я не назвал им имена агентов, они могли бы и не узнать, с кем Вы встречаетесь. Следя за моими агентами, они добились того, что Вы стали неосторожны. Но я их несколько раз предупреждал о том, что убийство журналиста может привести к очень тяжелым последствиям. Когда убили второго агента, я понял, что Вы продвинулись в своем расследовании, и они тем самым хотят Вас открыто предупредить, чтобы Вы оставили свою затею и остановились наконец. Стало ясно, что Вас они уберут только после того, как уберут меня. Потому что я — первоисточник. Откуда им было знать, что я сдал своих агентов, чтобы отомстить своей конторе? Они думали: раз я своих продал за деньги, то и их сдам американцам, не задумываясь. Если Вы читаете это письмо, то должны знать, какая опасность Вас подстерегает. Чтобы хоть немного искупить свой грех, хочу передать Вам кое-какую информацию.

1. Один из заказчиков — родственник бывшего диктатора, ныне живущий в Лондоне миллиардер Дагбей. Свои миллиарды он не заработал, а просто украл. Это очень примитивный человек.

2. Те, кто спланировал этот заказ, — это те самые, которых я назвал особо опасными. Уверен, что киллера нанимали не они. Они только организовали это дело. Их руководитель назвался Энтони, но я уверен, что имя ненастоящее. Я его сфотографировал и голос записал, но, думаю, что в жизни он совсем другой. Вся известная мне информация о них на флешке. Может, ваши спецслужбы смогут вычислить его. Простите, если это возможно.

Сергей».

Москва… продолжение

 

Джон задумался. «Странно, что меня до сих пор не убили в этой Москве», — подумал он. Ему казалось чудом, что он еще жив. Он передал Питеру письмо, чтобы тот тоже прочел. А сам стал расспрашивать Вадима: знают ли в конторе, где работал Сергей, кто убийца. Ведь они никогда не прощают тех, кто убивает их коллег. Или в России это не так?

Вадим тяжело вздохнул.

— В России все не так. Они ничего не говорят, и не думаю, что когда-нибудь что-либо скажут.

— Я не обещаю, но постараюсь найти убийц твоего брата. Вадим, у тебя есть черный ход, чтобы выйти на улицу?

— Нет. Джон, тебя что-то беспокоит? Что такого было написано в письме, что ты весь напрягся, даже глаза посветлели. Может, я могу помочь?

— Сомневаюсь, что ты можешь мне помочь, но если ты узнаешь, что написано в письме, можешь серьезно пострадать. Не беспокойся, ничего сверхординарного. Это просто мой образ жизни. Вадим, твоя квартира на пятом этаже, а сколько в доме всего этажей? А крыша гладкая?

Он знал, что крыши московских домов в большинстве своем были гладкими.

— Дом шестнадцатиэтажный, крыша гладкая. В этой округе только наш дом шестнадцатиэтажный, все остальные девятиэтажки. — Вадим фактически ответил на следующий вопрос Джона.

Потом они с Питером обсудили создавшуюся ситуацию.

Через полчаса Джон вышел из квартиры. Вместо того чтобы спуститься вниз, он поднялся наверх, на 16-й этаж, и вышел на крышу. Пригибаясь, чтобы его не увидели (несмотря на то, что знал: если киллер его поджидает, то это возможно только с крыши девятого этажа, других домов, как говорил Вадим, в округе не было), он добежал до восьмого подъезда и спустился с крыши. На первом этаже он вышел из лифта и позвонил Питеру.

Через пять минут Питер вышел из дома и подошел к своей машине, стоящей возле подъезда. Затем он повернулся в сторону подъезда и громко крикнул:

— Ну! Ты идешь? Что ты там копаешься?! Неужели ты не наговорился с Вадимом? Поторапливайся, я спешу.

У дверей подъезда стоял Вадим и разговаривал с кем-то, кто был внутри. Все внимание киллера было приковано к подъезду. Вадим уже был у него на мушке. Киллеру понадобилось бы всего несколько секунд, чтобы выстрелить в Джона, который должен был выйти. Именно в этот момент, возле восьмого подъезда остановились неприметные «жигули», в которые сел Джон. Машина отъехала. Питер краем глаза проводил машину до поворота. Увидев, что «жигули» свернули налево и исчезли из вида, он подождал еще немного, потом крикнул:

— Джон! Я больше не могу тебя ждать. Мне надо ехать. Вадим тебя отвезет. До завтра!

Он сел в машину.

— Ладно, езжай, я сам доберусь, — донеслось изнутри.

«Жигули», захватившие Джона, принадлежали Инге, коллеге Питера, и сейчас она ехала в сторону Измайловского парка.

— Джон, мы едем домой к моей маме, и будем там ждать известий от Питера, — сказала она.

В тот же день Джон в сопровождении сотрудника посольства прибыл в аэропорт. Дипломат проводил Джона через VIP-зал до самого салона «Боинга-767». Он покинул аэропорт только после того, как самолет поднялся в небо и набрал высоту…

Антонио узнал о том, что Джон улетел в Америку через два часа. Прочтя сообщение, он в ярости стукнул кулаком по столу. От сотрясения маленький гипсовый бюст Цезаря упал на пол и разбился. Антонио любил римских императоров. Ему нравилось, что они обожествляли себя. Божественный Цезарь, божественный Август… Эти слова ласкали его слух. Подбирая осколки, он почувствовал, как неприятно засосало под ложечкой. До сих пор он не знал поражений. Впервые его план провалился. Внутреннее беспокойство росло. Он знал, что совершить покушение в Америке практически невозможно. После теракта 2001 года получить визу в США стало невероятно трудно, не говоря уже о самой организации покушения. Найти же киллера в самой Америке — для этого понадобится много времени, может уйти даже несколько месяцев.

Со дня возвращения Джона в Америку прошел уже целый месяц. Друзья Джона ни в Европе, ни в Америке не могли напасть на след тех, кто совершил это преступление. Их пребывание в Аравии или Египте не подтверждалось ни одним фактом.

Михаэль писал: «Они, наверняка, находятся в местах, до которых руки не доходят. Это может быть Афганистан. Никакое другое место мне не приходит в голову».

Расследования Элвара тоже свидетельствовало о том, что подозрительные лица, которые были в Бабуле, имеют самые тесные связи именно с Афганистаном. Джон решил ехать в Афганистан. Он не хотел ни с кем делиться подробностями своего плана.

Таинственные люди, которые всегда помогали ему посредством Неизвестного, чуть ли не дважды в неделю выходили с ним на связь, интересовались тем, как идут дела, выражали готовность оказать помощь на случай, если вдруг появится какая-то новая информация по делу. Джон совершенно не собирался давать им какую-либо информацию. Люди, которые хотели сохранить инкогнито, теперь вызывали в нем опасения. Они действительно оказали им большую помощь в расследовании дела, однако их дошедшее до абсурда желание сохранить в полной тайне информацию о себе казалось ему подозрительным. Эти люди прекрасно знали, что Джон никогда не раскроет их данных, почему же они тогда ведут себя так странно? На этот вопрос он не мог найти ответа. Он принял решение: не предоставлять им никакой информации до тех пор, пока не узнает их истинных намерений.

Перед поездкой в Афганистан ему нужно было избавиться от их преследования. Пусть и временно, но они не должны ничего о нем знать. У него, конечно, была возможность, попасть туда инкогнито, с военными. Но если он выберет этот способ, то попадет в Баграм. А там он должен будет непременно встретиться с Хамидом Карзаем. Но эта встреча ему была абсолютно ни к чему. Ему нужно было встретиться с лидерами талибов, а конкретно с муллой Зубари, которого он знал с 1988 года. Тогда этому молодому моджахеду было 25 лет, а сейчас… Сейчас — он один из лидеров «Талибан».

1988 год… Кандагар

 

Жара до сорока пяти градусов, пыль, горы; музыка войны: автоматные очереди, гул вертолетов; постоянная жажда, вода на вес золота… Таким было первое знакомство Джона с Афганистаном. Он уже больше месяца жил среди моджахедов. Война с Советами пошла на спад. Представители советской армии, воевавшие в Афганистане, были полностью деморализованы, если не сказать полностью деградировали. Все, начиная с генералов и заканчивая рядовыми солдатами, были втянуты вместе с афганцами в торговлю наркотиками. Среди советских военных сложно было найти хоть кого-нибудь трезвым. Чтобы заставить солдат выполнить приказ офицеров, приходилось прибегать к трехэтажному мату, и никак иначе. При таком раскладе афганцы, торговавшие наркотиками вместе с русскими, относились к ним лояльно. Однако моджахеды, видевшие в русских идейных врагов, кяфиров, убивающих их ближайших родственников, при любой удобной возможности безжалостно расправлялись с ними, резали головы. С каждым днем росло число российских солдат, принявших ислам и перешедших на сторону моджахедов.

Джон был знаком со многими афганскими боевиками. Он написал и опубликовал о них сотни статей. В то время он подписал с одним из американских телеканалов контракт на сто тысяч долларов. Для этого канала он снял и прокомментировал несколько видеосюжетов с эпизодами войны. Для этого же канала он должен был предоставить и интервью с российскими офицерами.

У Джона завязались добрые отношения с Зубари — молодым моджахедом. История его показательна. Когда началась борьба с Советами, как это представляли моджахеды, Зубари учился в средней школе в Лондоне. Его отец занимался поставками риса, так что семья была довольно состоятельной. Отец хотел дать всем детям европейское образование. Зубари был старшим сыном. После окончания средней школы в Лондоне, он по настоянию отца поступил в колледж, который закончил с хорошими показателями. В Афганистан он вернулся только в 1987 году, несмотря на протесты отца. Он был в числе пяти афганцев, вернувшихся на родину.

Честно говоря, у вернувшегося в Афганистан Зубари даже в мыслях не было воевать с советскими солдатами. Горбачевская перестройка, которая и его воодушевила, вдохновив на построение демократии у себя на родине, ставила перед ним другие цели. И Зубари устроился на государственную службу, чтобы внести свой вклад в построение в Афганистане цивилизованного государства. За очень короткое время он понял, что на самом деле все обстоит совсем не так. У афганского правительства не было никаких прав, страной управляли тупоголовые советские генералы. У любого советского полковника было гораздо больше прав, чем у члена афганского правительства. Его приводило в ужас то, что творили российские офицеры, большинство из которых были тесно связаны с наркобизнесом. Они тоннами грузили на военные самолеты марихуану, отправляя напрямую в Россию и Европу — непосредственно на военные базы в Польше, Венгрии, Германии. И уже оттуда продавали это зелье по всему миру.

А когда русские убили младшего брата Зубари, он решил встать в ряды моджахедов. За очень короткое время он возглавил отряд из 25 человек. Этот отряд отличался высокой дисциплиной. К окончанию войны Зубари уже был одним из известных командиров, считался полковником. С Джоном он мог говорить обо всем. Своими логическими, здравыми суждениями, стремлением к демократии он разительно отличался от многих.

Вот этого Зубари и попросил Джон помочь сделать интервью с русским офицером. Он прекрасно знал, что у моджахедов есть контакты с русскими. Бывало даже, что во избежание больших потерь, они предупреждали друг друга. Были у них в российской армии и свои информаторы, которым они платили.

Зубари познакомил его с полковником КГБ. В отличие от остальных, эта офицерская элита была прекрасно осведомлена о том, что вообще происходит в мире. Они знали, что отношения между США и СССР изменились, и очень скоро Советы выведут свои войска из Афганистана.

Полковник был направлен сюда из КГБ Азадана. Он прекрасно говорил по-таджикски и на пушту. К тому же был мусульманином. И вполне естественно, что афганцы относились к нему как к брату по вере. Полковник пообещал Джону организовать встречу с русским майором, конечно же, за деньги.

— А сколько будет стоить такая встреча? — поинтересовался Джон.

— Тысячу, — ответил полковник.

— Сколько? — удивленно переспросил Джон.

— Тысячу долларов, но если для вас это много, можете дать и пятьсот.

Джон кивнул в знак согласия.

Встреча Джона с майором растянулась на два часа. От майора несло спиртным. И чтобы расположить его и придать разговору доверительность, Джон на ломаном русском языке спросил: «Кажется, вы немного выпили? Что за повод?»

Из ответа майора он ничего не понял: слова перемежались отборным матом. Джон вопросительно посмотрел на полковника (у них была договоренность, что, представив его майору, полковник через несколько минут оставит их вдвоем). Полковник, перевел слова офицера на нормальный русский язык:

— В этом забытом богом месте ничего не остается, кроме того, что пить и убивать.

— Но он же, вроде, много слов говорил, — удивился Джон.

— Просто он после каждого слова еще и ругательство добавлял.

Джон объяснил майору, что хотел бы поговорить с ним наедине, но у него есть две просьбы: во-первых, не использовать ненормативную лексику и, во-вторых, разрешить ему записывать разговор на видео, чтобы потом, если он вдруг чего-то не поймет, ему легче было бы уточнить.

— Если для этого потребуется заплатить дополнительно, я готов, — заключил свою просьбу Джон.

— Неужели ты думаешь, что я буду с тобой откровенничать при полковнике КГБ, — сказал он. Потом повернулся к полковнику. — Не обижайся, блядь, мы с тобой друзья, но ты же видишь, что все летит к чертовой матери. Теперь КГБ больше никто не боится. Да и чего бояться. Моджахеды, если только захотят, в любое время могут перерезать нам глотки.

— Оказывается Рамиз, как вы мне представились, — это не настоящее ваше имя, — сказал Джон полковнику. — Майор назвал вас другим именем — Блядь.

Полковник еле сдержался от смеха.

— Блядь — это не имя. Это у таких придурков, как майор, такая манера говорить, — давясь от смеха, объяснил он. — Ну ладно, оставляю вас вдвоем, — сказал он и вышел.

Джон не был подготовлен к тому, что его ожидало. Майор оказался абсолютно опустившимся человеком. Дело было даже не в том, что он был законченный алкоголик, вдобавок куривший марихуану. Как понял Джон из дальнейшей беседы, для него не существовало никаких нравственных табу: убить человека для него было так же просто, как свернуть голову курице. Из его речи Джон узнал, что майор считал Горбачева обычным болтуном, который ради сохранения своей власти, спекулирует такими понятиями, как демократия. А американцы вообще для него были бандитами, которые ради собственного благополучия, как вампиры, пили кровь всех остальных народов. Тогда он решил перейти к более конкретным характеристикам и спросил:

— А что вы думаете о президенте Рейгане?         — Да что о нем думать?! Мелкий актеришка. Его ваш КГБ привел к власти, чтобы дергать за ниточки и управлять им. Он — не президент, он только играет роль президента по сценарию, который для него написал ваш комитет.

Джон попытался возразить, сказав, что у американских спецслужб нет ни единого шанса назначать президентов, что президентов выбирает народ.

— Сынок, — расхохотался майор, — иди эту байку расскажи курицам на насесте, может это поможет им лучше нестись. Да кто такой народ?

Весь их разговор майор прикладывался к бутылке водки, стоявшей на столе и закусывал огурцом. Зная, что русские много пьют, и, не желая отличаться, Джон прихватил с собой бутылку виски. Видя, что майор обходится без рюмок, он тоже время от времени делал глоток-другой прямо из горлышка. К концу встречи майор вдруг поинтересовался:

— Сам-то ты что пьешь? Дай-ка попробую… — и потянулся к бутылке в руках Джона.

Джон протянул майору виски.

С жадностью сделав несколько глотков, майор сплюнул и сказал:

— Фу ты, гадость какая! Как ты пьешь это дерьмо? А давай я тебя угощу спиртом, который мне вчера наши летчики продали. Попробуй, узнаешь, что такое настоящая выпивка. Пойми, это же авиационный спирт. Лучше этого ничего нет. — Налив Джону чуть меньше половины стакана, сказал: — В первый раз много нельзя. Только пей залпом, сразу.

Джон так и сделал. Он хотел поставить стакан, но почувствовал, что от жара перехватило горло: ни вздохнуть ни выдохнуть. Стакан выпал из рук. Перед глазами поплыли сверкающие круги. Ему казалось, что все предметы вокруг тоже кружатся и сверкают. Он с трудом различил протянутую руку майора. Сквозь шум в голове расслышал слова:

— Это вода, пей, — и майор, поняв, что Джон ничего не соображает, сам поднес стакан к его губам и силой заставил отпить.

Этот глоток воды буквально спас его: дыхание вернулось, как будто вместе с глотком воды он хлебнул и глоток воздуха.

Майор продолжал смеяться. Сквозь какую-то пелену до Джона доносилось отрывисто: «…Какие американцы… с такой силой… хотите победить русских…».

Джон попытался встать, но чувствовал, что сделать это довольно сложно, ноги не слушались. И все же, хоть и с трудом, но он поднялся, повесил рюкзак на плечо и, сделав мучительное усилие, произнес:

— Я, пожалуй, пойду.

— Ну-ну, — сказал посмеиваясь майор и встал, чтобы проводить его. И вдруг сказал: — Журналист, хороший ты парень… молодой еще… Видишь тот кишлак, который называют Гая, сегодня ночью тебе не стоит там оставаться, всякое может быть. Эти моджахеды вчера в Кабуле убили нашего генерала и полковника.

Совет был неоценимый. И Джон передал его Зубари.

С наступлением темноты жители стали покидать Гаю. С собой уносили только самое необходимое. Живность не взяли. Опасались, что если начнут выводить скотину из загонов, поднимется невообразимый шум. Уйти нужно было бесшумно. В шесть утра российские бомбардировщики сбросили на кишлак две бомбы, весом в тонну каждая. На месте кишлака образовались две большие воронки. Сотни бараньих туш были разбросаны в радиусе ста метров. В восемь утра батальон, которым руководил майор, вошел в кишлак.

Через два дня Джон узнал, что моджахеды, окружили русских в этом кишлаке и взяли в плен двадцать солдат. Остальных расстреляли. В их числе был и майор.

Джон хорошо помнил свою встречу с майором. До сих пор в его ушах звучали слова: «Вы, американцы, работаете семь-восемь часов в день, ободрали весь мир, заставили его пахать на себя».

«Как в этом абсолютно деградировавшем человеке сохранилось благородное стремление спасти ни в чем не повинных людей? — размышлял Джон. — И это при том, что человеческую жизнь он и в грош не ставил. — Джон не мог этого понять. — Ведь он наверняка знал, что я расскажу моджахедам о его предупреждении, а они уведут оттуда в безопасное место своих детей, жен и стариков. Да и сам он… Какой бы пьянью он ни был, а не сбежал, не бросил своих людей на погибель».

В те дни Джон был в полной растерянности. Ведь Зубари обещал ему, что моджахеды не будут убивать русских, разве что это будет продиктовано необходимостью самообороны. Все это он высказал ему при встрече.

— Прости, Джон, но я не мог сдержать данное тебе слово, — честно признался Зубари. — Ты же понимаешь, среди моджахедов нет ни одного, кто бы не потерял родных или друзей. Пойми, до сегодняшнего дня погибло больше миллиона афганцев. В каждом из нас живет жажда мести. Мне с большим трудом удалось спасти и этих двадцать человек. Я загнал своих в катакомбы в заброшенных каменоломнях, встал перед входом с автоматом и сказал: «Пристрелю первого, кто подойдет». Через два часа, когда головы уже поостыли, желание расстреливать пленных у всех отпало.

С того времени и вплоть до 2002 года Джон поддерживал с Зубари связь. Зубари, с точки зрения Джона, был человеком неординарным. Он был не только воин, но и ученый — преподавал в Кабульском университете, кроме того, владел небольшой фирмой по продаже электронной техники. Джон помнил, как Зубари выступил с протестом против разрушения гигантских — 57-метровой и 37-метровой статуй Будды. Он просто не смог остаться в стороне, когда талибы проигнорировали требование всего цивилизованного мира, включающего и ряд исламских стран, сохранить Бамианские статуи. Зубари пользовался большим уважением у талибов. За два дня до подрыва статуй он встретился с одним из лидером талибов.

— Поймите, — говорил ему Зубари, — эти статуи начали строить во втором веке. Двести лет мы, афганцы, строили эти статуи. Это были символы нашей тогдашней веры. После нас вырастет новое поколение афганцев, и не одно. И если, спустя много лет, наши потомки начнут взрывать построенные нами после десятого века мечети — разве это было бы правильно? Как бы вы оценили эти действия? Мы уничтожим доказательства того, что тысячу лет были буддистами. Взрывая статуи Будды, мы взрываем свою историю. Этого делать нельзя!

— Мулла Омар уже принял решение. Ни ты, ни кто-то другой не могут заставить его отказаться от этого решения! Если мы подчинимся тому, что ты называешь, мировым общественным мнением, все увидят нашу слабость. Мы не можем себе этого позволить, — подытожил разговор талиб и, помолчав, добавил: — Если хочешь, чтобы в дальнейшем мы избегали подобных ошибок, не стой в стороне, приходи и сотрудничай с правительством.

Зубари запомнил этот совет. После того как американцы оккупировали Афганистан, он стал идеологом движения «Талибан».. Он не имел отношения к его боевому крылу. Зубари стал основной фигурой в организации молчаливого сопротивления народа. Под его руководством народ полностью игнорировал все принятые главой афганского правительства Карзаем распоряжения и указы…

Джону просто необходимо было встретиться с Зубари.

Дубай… Брюссель… Стамбул

 

Из международного аэропорта Джона Кеннеди в Дубай летел прямой самолет. До вылета «Боинга-777» оставалась минута. К Джону подошел один из пассажиров и сказал: «Никого подозрительного нет».

Джон летел в Дубай вместе с двумя друзьями-журналистами. Они сели в разных салонах. Все это делалось для того, чтобы определить, есть ли среди пассажиров кто-то подозрительный.

Через 13 часов самолет приземлился в аэропорту Дубая. Джона вместе с друзьями встретили у самого трапа и препроводили в VIP-зал. На улице, перед выходом из зала, стояли «мерседес» и два внедорожника марки «ленд ровер» c открытым верхом. Журналисты, получив визы, расселись по машинам и тронулись в сторону города. Джон сидел в «мерседесе», который ехал между двумя внедорожниками с его друзьями. Несмотря на большую скорость, они внимательно смотрели, есть ли за ними слежка. Именно с этой целью они и выбрали открытые машины: следить за дорогой было гораздо удобнее, обзор лучше и шире.

Машины подъехали к гостинице и сразу же въехали в гараж. Поджидавший их охранник, тут же открыл ворота. Как только все три машины въехали, ворота тут же закрылись. На втором этаже гаража Джон увидел стоящего у колонны работника. Работник показал свободное место. Поставив машины, они спустились в лобби к стойке администратора. На этот раз Джон выбрал хорошо охраняемые и проверяемые султанские апартаменты. Друзьям были заказаны двухместные номера этажом ниже. У него был персональный лифт, который поднимался только на его этаж. При этом лифт приводился в действие посредством кодового ключа. Двое гостей, живших на этом же этаже, поднимались в сопровождении служащих. Если же на этот этаж хотел подняться кто-то из гостей отеля, они должны были бы спуститься на первый этаж и сказать об этом администратору. Тот в свою очередь должен был позвонить гостю, снимающему апартаменты, заручиться его согласием и только после этого сопроводить их к нему. Зная эти порядки, Джон заранее попросил администратора пропускать его друзей к себе на этаж в любое время.

Договорившись встретиться через полчаса, журналисты разошлись по номерам.

Войдя в номер, Джон тут же открыл компьютер. Его ждало сообщение от Неизвестного: «За вами следят. Как минимум две разные машины. Будьте осторожны. На первом этаже гаража, в углу, стоит подготовленный, по вашей просьбе, «Кадиллак-SТS». Мотор у него такой же как у Merсedes, заводится с 50-метровой дистанции. Ключи вам чуть погодя поднимет служащий, который доставлял ваш багаж. Удачи».

Минут черед пять принесли ключи от машины. Через 15 минут снизу позвонил администратор и сообщил, что к нему хочет подняться его друг — журналист газеты «Таймс» Нельсон.

— Передайте ему трубку, — попросил Джон администратора, чтобы по голосу определить, что нет подвоха. — И я бы хотел, чтобы он поднялся ко мне без лифтера.

Джон пропустил в номер Стива Нельсона, на ходу спрашивая о его делах и настроении.

— Знаю, сейчас начнешь: опять будешь в шпионов играть… Ты прав на все сто процентов. Только сначала скажи — ты выполнил мою просьбу?

— Докладываю, сэр. Ваше поручение выполнено: заводимая сенсорным ключом Volvo серого цвета стоит в гараже на первом этаже. Автомобиль арендовал Адбул Салам. Бак заполнен под завязку девяносто третьим бензином, без свинца, так что можешь проехать хоть триста миль. Еще какие-либо технические данные интересуют?

— Спасибо, Стив. А теперь тебе придется покинуть номер. Сейчас сюда придут журналисты, которых ты хорошо знаешь. Еще раз спасибо. Если я останусь жив, увидимся в Нью-Йорке через три месяца на конференции.

— А как же двойной виски?..

— Все. Пока, — засмеялся Джон, открывая дверь. — Я сообщу тебе, откуда тебе потом забрать машину.

Через пять минут снизу позвонили приехавшие с ним журналисты. Втроем они обсудили свою поездку из аэропорта в отель и пришли к единому мнению, что на всем этом промежутке дороги за ними следили. Один из них даже успел записать номер машины. Оба его коллеги пришли считали, что об этом надо сообщить полиции.

— Во-первых, на каком основании полиция будет их задерживать? — возразил Джон. — Во-вторых, они рядовые исполнители, так что вряд ли они знают заказчиков. В-третьих, если их арестуют, желающие меня убить придумают более сложный план. Нет, ребята, ничего не получится. Не беспокойтесь ни о чем. Больше меня не ищите. Просто поживите пару дней за мой счет, расслабьтесь, погуляйте. Но мне, помнится, главный редактор дал вам какое-то задание?

На следующий день Джон должен был лететь в Брюссель. До отлета оставался час, когда он спустился на второй этаж гаража, вытащил ключи от «мерседеса» и подошел к машине, которая находилась справа от колонны. Он знал, что колонна скрывает его от системы видеонаблюдения. В поле зрения видеонаблюдения попадает только половина машины. Джон, пригнувшись, прошел между джипами своих друзей к двери, ведущей на лестницу. Возле двери он нажал кнопку, заводящую мотор автомобиля, и опрометью пустился вниз по лестнице. Спускаясь по лестнице, он завел мотор «вольво» (после долгих раздумий он решил ехать на этом автомобиле). Через пять минут раздался взрыв — на втором этаже горел его «мерседес». Через 30 секунд Джон уже выезжал на «вольво» из гаража, взяв направление в сторону аэропорта. Перед VIP-зоной аэропорта он уже был через полчаса. Он показал чиновнику специально подготовленный паспорт на имя Абдулы Салама. Чиновник, даже не глядя на него, шлепнул печать. В этот момент к нему подошла девушка в платке, одетая в униформу. «Сэр, посадка на ваш самолет заканчивается, поторопитесь», — сказала она.

В салоне все уже сидели на своих местах. Он посмотрел на часы: до вылета оставалось три минуты. Стюард захотел взять висящую у него на плече сумку, чтобы положить в специальный отсек над креслами, однако Джон не позволил, предпочел сам разместить свой багаж.

Двери закрылись, звук моторов усилился.

Первая часть тщательно разработанного Джоном плана выполнена без заминок. Согласно составленному плану, завтра дубайские газеты, а может, и телеканалы сообщат, что в отеле Hilton в арендованном автомобиле был подорван известный журналист Джон Смит. Будет объявлено, что найденный в машине труп из-за пожара невозможно идентифицировать, для опознания необходима сложная экспертиза, которая займет несколько дней.

Когда через пять часов самолет совершал посадку в аэропорту Брюсселя, Джон сладко спал. «Мы прибываем», — разбудил его стюард, слегка тронув за плечо. Джон встал возле дверей, и как только подали трап, первым вышел из салона.

Встречавший его Михаэль, торопил Джона: «До взлета самолета осталось всего сорок пять минут».

Михаэль забрал у него паспорт на имя Абдулы Салама. «Он тебе больше не понадобится, — сказал он. — Но мы должны поставить печать Бельгии, чтобы не вызывать подозрений».

Пересекая быстрым шагом здание аэропорта, Михаэль давал инструкции: «Вот это твой новый паспорт, это удостоверение сотрудника миграционного подразделения Совета Европы, а в этой борсетке твой новый телефон и еще кое-какие мелочи. Посмотришь в самолете или уже на месте».

Вылетевший из Брюсселя самолет прибыл в Исламабад через восемь часов. Поскольку прямых рейсов не было, ему пришлось снова лететь в Эмираты, правда, на этот раз посадка была в Абу-Даби. И уже оттуда через час самолет вылетел в Исламабад. На этом пути в салоне осталось всего 25 пассажиров, поэтому даже не понадобилось покидать его.

Наконец, самолет приземлился в международном аэропорту Исламабада. Джона встречал его друг — журналист Акбар Муршед — американец пакистанского происхождения, уже два года работавший в Исламабаде для одного из кабельных телеканалов США. Джон знал его еще по иракской войне. Он считался одним из самых отважных журналистов, посылающим репортажи, зачастую с риском для жизни, из горячих точек.

За 15 дней до этой поездки в Исламабад Джон встречался с ним в Нью-Йорке и попросил помочь выйти на Зубари.

— Джон, я подготовил три варианта твоего пребывания здесь, — начал он разговор уже в машине. — Первый вариант: ты остаешься там, где обычно останавливаются наши — отели Four Seasons, Crowne Plaza или Marriott. Второй вариант: выделить тебе комнату в нашем бюро, тогда мы будем соседями. Третий: у меня здесь есть довольно состоятельный дальний родственник, мы могли бы тебя поселить у него на вилле, а я бы занял соседнюю комнату.

— Во-первых, забудь имя Джон, сейчас меня зовут Гамлет. Если помнишь, был такой герой у Шекспира, так вот я, как и этот датский принц, тоже из Дании и работаю в миграционном офисе Совета Европы. Абсолютно нежелательно, чтобы кто-то из наших в отеле узнал бы меня. Одним словом, третий вариант кажется более привлекательным. Акбар, только вот не знаю, насколько удобно беспокоить твоих родственников.

— Дорогой учитель, — Акбар всегда именно так называл Джона наедине, — дорогой Гамлет, мои родственники улетели в Лондон знакомиться с невестой своего сына, так что сейчас их нет. Просто гостиница и наше бюро хорошо охраняются, а на вилле нам придется для собственной безопасности класть пистолеты под подушку, — пошутил Акбар.

Уже на вилле Акбар подробно рассказывал Джону об организации встречи с Зубари.

— Это Пакистан. Здесь тысячи граждан поддерживают связи с талибами, миллионы им симпатизируют. То, что талибы до сих пор не повержены, — результат поддержки пакистанцев. Среди полицейских есть сотни, которые передают талибам необходимую им информацию. Спустя многие годы пакистанцы наконец поняли, что журналисты обладают тем же иммунитетом, что и адвокаты. Они прекрасно осведомлены о праве журналистов на неразглашение источника информации и как это право защищается в американском суде. Поэтому на мое желание встретиться с представителем «Талибан», мой источник в полиции заверил, что сложностей не будет. Однако, когда я сказал, что нужно организовать встречу с конкретным человеком — с Зубари, — он ответил, что это невозможно, так как Зубари один из лидеров. А лидеры движения никогда не встречаются даже с незнакомыми талибами, не говоря уже о посторонних. Так что о встрече с чужаками и речи идти не может. И еще он сказал, что «благодаря такой осторожности, ваши спецслужбы до сих пор не могут напасть на их след». Я попросил его передать, что с ним хочет встретиться «американская горилла».

Джон в 1988 году называл своих собеседников-афганцев «афганскими гориллами». Зубари смеялся и говорил: «Джон, они тебя неправильно поймут, подумают, что ты их оскорбляешь. Откуда этим ребятам знать разницу между английским “guerilla” — “партизан” и “gorilla” — названием обезьян? Пишется по-разному, но звучит-то одинаково. Лучше ты называй их partisans, как русские, — партизанами». Но с тех пор Зубари всегда со смехом называл его «наша американская горилла».

— Два агента занимаются этой встречей, — продолжал Акбар. — Завтра, когда не будет полицейских, я встречусь с ними, и мы узнаем, удалось им что-то сделать или нет.

Кветта… Пакистан

 

По требованию связного Джон-Гамлет вместе Акбаром вылетели на север Пакистана, в самый крупный город Кветт. Они разместились в отеле Zaver Pearl Continental и стали ждать известий. На следующий день с ними встретился человек, который сказал: «Оправляемся в путь завтра». При этом он подчеркнул, что с ним поедет только «американская горилла». Просьбу Акбара взять и его, он просто-напросто проигнорировал. «Итак, завтра утром, в восемь», — сказал он напоследок, покидая гостиницу.

Акбар стал отговаривать Джона от поездки. «Это опасно, — твердил он. — Не езди туда, прошу тебя. Несколько лет назад один американский журналист тоже с ними говорил… ты знаешь, чем все закончилось. Послушай меня, не езди с ними».

Но Джон был непреклонен. Больше всего Акбару казалось подозрительным то, что они отказались взять его с собой.

Утром, в 7.45 Джон стоял уже внизу, в холле. На этот раз к нему подошел другой человек и пригласил сесть в старенький Chevrolet. Джон сел сзади. Рядом с ним сел какой-то человек. Машина отъехала от отеля. Сидящий рядом с ним человек, извинившись, завязал ему глаза полотенцем. Для Джона это не было чем-то необычным. Ему доводилось уже несколько раз вот так, с завязанными глазами, ездить на встречи.

Они были в дороге часа полтора. Машина остановилась. Когда сняли повязку с его глаз, он увидел двор, окруженный высоким забором. Его ссадили с машины и завели в один из домов. Как только он вошел, сопровождавшие его люди куда-то исчезли. В помещение зашел другой человек, одетый в национальную одежду пакистанцев, и пригласил его пройти в другую комнату.

— Перед тем как продолжить наш путь, вам придется пройти определенную процедуру. Снимите свою одежду и оденьте ту, что лежит на кровати. Это пакистанская одежда, мы приготовили ее для вас. Не волнуйтесь, она чистая. Мы не стали покупать для вас новую одежду, чтобы не привлекать внимания.

Как только он переоделся, в комнату вошел человек и, забрав его вещи и обувь, тут же вышел.

Еще через полчаса зашел другой человек с каким-то прибором. Извинившись, он сказал, что должен его тщательно досмотреть. Принесенным прибором он стал водить по всему телу Джона, с макушки и до пяток. Эта проверка длилась минут двадцать. Потом, ничего не говоря, он покинул комнату.

Прошло еще полчаса. В комнату зашел человек, с которым он приехал, еще раз извинился и объяснил, насколько важно было провести эту процедуру.

— Сейчас вам принесут еды. Поешьте, отдохните. Мы еще какое-то время здесь пробудем.

Уже стемнело. Джон абсолютно не знал, где находится. Он пытался сообразить: мы либо где-то недалеко от города, но не исключено, что и в самом городе, поскольку здесь полно таких домов с высокими заборами. Он не знал, сколько прошло времени, но думал, что не менее восьми-девяти часов. Он уже потерял надежду, что сегодня они поедут куда-либо. Вдруг его размышления прервали. В комнату вошли люди, опять завязали ему глаза, вывели во двор и усадили в машину. Машина тронулась. Джон снова подумал, что они в городе, и глаза ему завязали во дворе, значит, не хотели, чтобы он видел огни города.

Они ехали часа два. Он не видел, но по звуку определил, что неподалеку остановилась какая-то машина. Люди из той машины и сопровождавшие его что-то говорили на пушту. После этого они снова продолжили путь. Еще минут через пятнадцать машина опять остановилась. Ему помогли выйти из машины и сеть на мула, во всяком случае, ему показалось, что это был мул, поскольку животное было выше осла, но ниже лошади. Полчаса они как будто спускались с горы в низину. Судя по тому, что передние ноги у мула подгибались, а сам Джон все время клонился вперед, он был уверен, что это спуск. Наконец, его ссадили с мула, взяли под руки и повели по какой-то тропе, ввели в дом и сняли повязку с глаз. Джон огляделся. Несколько керосиновых ламп слабо освещали стены. Прямо перед собой он увидел одетого в афганский костюм человека с окладистой седой бородой. Он развязал руки Джону и сказал: «Добро пожаловать, американская горилла». Как только он это произнес, Джон узнал Зубари. Он очень изменился, можно сказать, до неузнаваемости, только сияющие, улыбающиеся глаза остались прежними.

Джон рад был видеть Зубари.

— Здорово, афганский партизан.

Они крепко обнялись.

— Сначала умойся с дороги, поедим немного, а потом и поговорим, — сказал Зубари.

— Ты мне сначала вот что скажи, — начал Джон. — До того как привезти сюда, меня всего осмотрели прибором, но это нормально. Мне только непонятно, почему так долго — больше двадцати минут.

— Понимаешь, тут о вашем ЦРУ ходят легенды. Мы знаем, что там вживляют в тело человека «маячок», благодаря которому могут определить маршрут следования с точностью до нескольких метров. У нас есть информация, что они проделывают это с такими, как ты, с теми, что рвутся сюда и без их ведома. К примеру, слегка отравился человек. Спецслужбы могут организовать, чтобы в больнице ему сделали бы эту операцию. Эти «маячки» делаются из пластика, распознать их обычными приборами невозможно. Потому и проверка столько длится.

Разговор Джона с Зубари длился больше четырех часов. Джон подробно рассказал ему о причинах этой встречи. Он пожаловался, что у него забрали фотографии подозрительных личностей, которые он вез с собой, чтобы показать Зубари. Услышав это, Зубари позвал кого-то. В помещении тут же появился человек, который, выслушав его, через минуту вернулся с фотографиями.

Зубари, посмотрев на фотографии, усмехнулся.

— А тебе известно, что, если эти люди находятся в Афганистане, вам их ни за что не поймать? Мы не выдали бен Ладена, прекрасно зная, что Америка нас оккупирует, свергнет наше правительство и создаст много других сложностей. Мы, афганцы, никогда не нарушим данное слово, ни за что не станем терпеть унижения. Лучше смерть. Если эти интересующие тебя люди находятся на нашей земле, под нашим покровительством, они останутся здесь под нашей защитой. В этом вопросе я тебе не помощник, хотя мы с тобой друзья, и ты когда-то помог афганцам.

— Мне они не нужны. Мне нужно только знать, кто заказчик.

— Не думаю, что стоящие за этим преступлением истинные заказчики напрямую связаны с этими людьми.

— По нашим расчетам, киллер — либо Кабири, либо Джаббар. Но, судя по информации, которой мы владеем, среди остальных, как минимум, трое участвовали в организации этого преступления. Я сам вычислю основного заказчика, но мне нужно знать, хотя бы среднее, промежуточное звено, тех, кто стоит посредине.

— Хорошо, я все понял.

Он дал задание все тому же человеку. Тот вышел. Через пять минут в помещение зашел другой человек, поздоровался с поклоном и встал перед Зубари, всем своим видом выражая готовность выполнить любое его приказание. Зубари на своем языке давал ему какие-то задания. Ловящий на лету каждое слово Зубари, человек пару раз прерывал его, задавая дополнительные вопросы. Наконец этот диалог, который растянулся на 20 минут, закончился. Пришедший забрал у Зубари фотографии и, приложив руку к сердцу в знак почтения, низко поклонился и вышел.

— Как время пролетело, — сказал Джон. — В восемьдесят восьмом году мы оба были молоды, в то время ты еще не носил бороду. Я довольно часто вспоминаю те времена, как будто все было только вчера. После Афганистана я был в нескольких горячих точках, но того романтизма, который я испытал тогда, больше никогда и нигде не испытывал. Время — самый большой философ в нашей жизни. Но для меня ровным счетом ничего не изменилось: не могу мириться с несправедливостью. В восемьдесят восьмом ты тоже был приверженцем демократических ценностей. Я верил в то, что такие, как ты, афганцы сделают из своей страны цивилизованное государства. А получилось наоборот. Почему все так вышло? Почему все пошло вспять?

— Послушай меня, Джон, вы — американцы, да и европейцы тоже, никогда не поймете наш менталитет. Вы заставляете нас жить по правилам, которые вы придумали и по которым живете сами. Ваша демократия — это создание условий для того, чтобы большинство жило так, как им того хочется. В Афганистане большинство не воспринимает вашу, так называемую, классическую демократию. Они без всяких выборов выделяют в своем кишлаке, своем квартале, среди своего клана аксакала, а потом прислушиваются и исполняют его советы. Когда у людей возникают какие-нибудь проблемы, они идут на совет к аксакалу, и он вместе с ними старается решить эту проблему. Мы жили так сотни лет и хотим жить так всегда. Вы называете терроризмом движение «Талибан». Вы думаете, что этот народ, у которого вы отняли все права, думает так же, как вы? Нет! Если бы они так думали, то американцы давным-давно бы разгромили «Талибан». А ведь семьдесят процентов афганцев — талибы. Как вы можете уничтожить это движение, ведь для этого вам придется извести всех афганцев. Разве можно без поддержки народа создать такую широкую сеть? Вы установили миллионные вознаграждения за головы наших лидеров. Так скольких лидеров за пять или даже пятьдесят миллионов выдали вашим военным на сегодняшний день? Ни одного. Даже если вы убьете многих, вы думаете, что вам удастся остановить народное движение? Афганистан — другой. Здесь люди десять тысяч лет вели кочевой образ жизни. Несколько раз в год они покидают насиженное место, перебираются на другие земли, устанавливают там свои шатры, и теперь уже это место их родина. А вы их убеждаете, что так жить нельзя. Но именно в такой жизни — их счастье! Что вам нужно от этого народа?

Джон внимательно слушал. Зубари знал, что Джон в пух и прах разнесет его философию, аргументов у него хватит, и он не преминет ими воспользоваться, но сейчас Зубари ведет эту партию.

— Вы считаете нас исламскими фундаменталистами, — продолжал он. — Неужели ты действительно думаешь, что я, твой друг мулла Зубари, подобно еврейским хасидам, которые отвергают науку, потому что полагают, что вся наука заключена в Торе и достаточно читать только ее, точно так же думаю о Коране? Просто я гораздо легче доношу свои мысли до народа, говорю про все свои высказывания — так написано в Коране. Пользоваться верой народа для его же пользы — что может быть благороднее! До оккупации «Талибан» собрал в Афганистане аксакалов на большой Совет, на котором было принято главное решение: необходимо остановить производство опиума. Решение аксакалов для афганцев — закон, который не исполнить нельзя. Только за год производство наркотиков резко упало — с четырехсот до ста восьмидесяти пяти тонн. Да и те производят на территории, которая находятся под контролем Северного альянса, а не «Талибана». А сегодня под «запретом» американцев производство достигло восьми тонн ежегодно. При этом афганцы — единственный народ в мире, который меньше всех употребляет опиаты. Вот, к примеру, Европа сразу поняла, что основы демократии — не для Китая, а вот арабы десятки лет пытаются объяснить европейцам, что не хотят демократии, и все без толку. Не хотят ничего понимать. У каждого народа есть свои нормы жизни, по которым они предпочитают жить. Навязывая силой им какие-то другие нормы жизни, вы делаете их несчастными.

— Друг Зубари, я не думаю, что ты сам веришь в то, что говоришь. То, что ты сейчас декларируешь, говорят все лидеры тоталитарных режимов. Ну, может, говорят не точно так, а какими-то другими словами, но мысли именно такие. Терроризм — детище тоталитарных режимов. Чтобы сломить сопротивление восьмидесяти процентов недовольных и сохранить власть, эти режимы используют стандартные, уже апробированные во многих странах, доводы: мол, Америка и Европа нас эксплуатируют, отбирают все народное достояние, все наши ресурсы. Эта идеология, соединившись с фундаментализмом, превращается в разрушительную силу. Ты говоришь, что афганцы хотят так жить, а я утверждаю — нет! Это вы их заставляете так жить, вынуждаете, не оставляя выбора. Вы ставите себе в заслугу резкое снижение производства наркотиков, но вы добились этого расстреливая тысячи людей, убивая безжалостно, без суда и следствия, как это делали печально известные тройки в большевистской России. Но ведь все это временно. Потом снова начнется рост. Откуда они будут находить средства для жизни, если не будут производить наркотики? Вы подумали об этом? Вряд ли. Вы запрещали им смотреть телевизоры, и что стало? Они сейчас с удовольствием смотрят всевозможные телеканалы. Нет, брат, афганцам — одному из древнейших народов мира — нужно дать свободу, даже если и против их воли. Повторяю: Западу прекрасно известно, что терроризм порождает тоталитарный режим. Все мы прекрасно понимаем, что пока есть тоталитарные режимы, терроризм не победить. Потому эта война между Западом и такими режимами никогда не прекратится. Поверь мне, пока США не установят здесь демократию, хотя бы в минимальных ее проявлениях, мы отсюда не уйдем. Тоталитарный режим в Китае совсем другой. Во-первых, они добились принципов демократии в экономической сфере, а это очень важный фактор. Во-вторых, это выборы мэров городов, в которых могут принимать участие беспартийные, независимые кандидаты. На сегодняшний день двадцать процентов мэров — беспартийные. В-третьих, что, пожалуй, самое важное: в отличие от российского коммунистического режима в Китае закон одинаков для всех. В России же партийная верхушка считалась элитой и была над законом.

— Мы сами совершенствовали бы свою систему, как считаем нужным. Мы бы создали не западную, а восточную демократию, в которой ведущей идеологией была бы духовность, но вы не дали нам такой возможности.

— Будь уверен, ваше движение день ото дня будет ослабевать, как это произошло в Ираке. На будущих выборах сторонников нового курса станет гораздо больше. Если бы Хамид Карзай не был втянут в коррупцию и взяточничество, этот процесс шел бы гораздо быстрее. Посмотри, что происходит в исламской Индонезии. По мере развития демократии, терроризм отступает. Все знают, что Афганистан на сегодняшний день не единственная страна, поставляющая террористов. Саудовская Аравия, Египет, Йемен, Судан… и все потому, что там у народа нет никаких прав. Было бы гораздо лучше, если бы «Талибан» сложил оружие и попытался прийти к власти путем выборов.

Джон никогда не верил в то, что здравый и рассудительный Зубари поддерживает терроризм. Наоборот, он думал, что такие, как Зубари, смогут гораздо быстрее вывести Афганистан из кризиса, нежели политик Карзай вместе со своим кланом.

— Джон, ваши власти только и ждут того, чтобы нас всех арестовать и раскидать по тюрьмам, а сторонники Карзая нас будут судить и, естественно, осудят по полной. Кстати, ты не боишься, что тебе за эти твои слова отрежут голову? — со смехом спросил Зубари.

Джон тоже рассмеялся.

— По счастью, вы сможете сделать это только один раз. Надеюсь, что ради нашей дружбы ты не позволишь мне мучиться, и нож будет достаточно острым.

Через день Джон простился с Зубари. Оба были настроены пессимистически.

— Знаешь, Джон, в жизни каждого человека есть такая временная точка, после которой он теряет возможность совершить какие-то глобальные изменения в своем будущем. Это можно сравнить с самолетом, который совершает посадку. На определенной высоте, он уже теряет шанс снова подняться, и от летчика уже мало что зависит, практически ничего. Вполне возможно, что это наша последняя встреча. Как поет Фрэнк Синатра в своей песне My Way: «В моей жизни было много странного, я совершал грубые ошибки, но я ни о чем не жалею, потому что это был мой жизненный путь». Береги себя, ты влез в очень опасную игру. В этой игре либо тебя убьют, либо ты убьешь — других вариантов просто нет. Теперь ты владеешь достаточной информацией, и, если даже отойдешь от всего, все равно останешься сверхопасным человеком.

— Я верю в будущее Афганистана, — сказал Джон на прощание. — Моя самая большая мечта — увидеть результаты твоей активной роли в построении будущего. Я не хочу верить, да и не верю, что ты утратил шансы что-либо изменить, что достиг своей точки. Спасибо тебе за помощь.

И, чтобы как-то разрядить обстановку, Джон решил пошутить напоследок.

— Говоря о том, что мы больше не встретимся, неужели ты намекал на то, что я отсюда живым не выберусь?

Зубари рассмеялся.

— Я могу гарантировать тебе безопасность во всем, кроме одного — налета вашего беспилотника. Увидишь афганца — иди смело, не бойся, а, если вдруг увидишь американский беспилотник, — спасай свою жизнь.

Оба расхохотались.

Обнялись на прощанье, и каждый пошел своим путем…

Через два дня, вернувшийся таким же способом обратно, Джон был в Исламабаде. В тот же день он вылетел в Нью-Йорк.

Зубари помог ему. Теперь он, собрал воедино все данные, которые ему предоставили Элвар и Питер, и свои собственные материалы. В самолете он пытался их проанализировать. Сейчас он на 90 процентов знал заказчиков этого преступления. Однако для доказательства у него не было никаких материалов.

Зубари подтвердил, что киллер — Кабири, при этом вынужден был признать, что им неизвестно, где тот находится на данный момент, в какой стране прячется. Зубари отметил также, что даже если они и найдут Кабири, тот сможет назвать только одного человека по фотографиям, которые показал Джон, потому что обычно у них бывает связь только с киллером. Этих людей талибы никогда не сдадут американцам. Однако задание и деньги киллер получает не от основного заказчика. С киллером вел переговоры в Мадриде европеец. Но тот не был похож на испанца, он выглядел, скорее всего, как представитель более северных стран. Уже вдогонку Зубари прислал ему сообщение: «Джон, хочу сделать тебе подарок — важную информацию. По моим собственным каналам, мне удалось узнать, что нынешний президент Азадана Кямиль Фаизов, бывший министр внутренних дел Радиль Закиров и председатель таможенного комитета, не помню фамилии, — одни из организаторов и заказчиков этого преступления. Только вот, как вы будете доказать их вину, я не знаю. Если бы это было в Афганистане, то там это просто: кровная месть — и все! Я тебе абсолютно точно говорю, что именно они помогли киллеру приехать в Азадан, выяснить заранее весь маршрут президента и потом вовремя убраться из страны. Найти этого киллера — слишком сложная задача. Полученные им за этот заказ деньги позволяют ему спокойно, в течение нескольких лет, скрываться в Австралии или в Новой Зеландии. Но даже если вы и найдете его, то все равно ничего не сможете выпытать».

Элвар подозревал в Азадане причастными к этому убийству человек пятнадцать. Среди них есть и эти люди. Но ошибка заключалась в том, что Элвар включил в этот список чуть ли не всех, кого ненавидел…

В Нью-Йорке, уже из отеля он перво-наперво связался с Питером и Элваром и сообщил о необходимости встретиться. При этом он отметил, что было бы целесообразно встретиться в Америке. Питеру он направил дополнительный текст: «Питер, если ты посредством своих друзей мог бы узнать, при чьем посредничестве бывший министр внутренних дел Азадана смог организовать это убийство, до нашей цели останется только один шаг».

Питер, читавший это сообщение, несомненно, понял намек Джона. Тот имел в виду, что к этому делу приложили руку чеченцы. Через час оба ответили, что согласны встретиться через две недели в месте, которое предложил Джон. Но Питер в отдельном сообщении, написал: «Ты предлагаешь мне работать по методу бандитов. Как тебе не стыдно».

Однако Джон знал, что Питер поворчит-поворчит, но обязательно что-нибудь придумает.

Бабул… Азадан

 

Министр внутренних дел Радиль Закиров за свою почти 20-летнюю службу имел в Бабуле предприятия, приносившие ему миллиардный доход. Это были Дома торжеств, рестораны, где люди проводили свадьбы, похороны или другие важные события в своей жизни. Двадцать процентов всех ресторанов города, хоть и были оформлены на разные имена, тоже принадлежали ему. Из-за политики нового президента, он чуть было не лишился всего. К тому же над ним как дамоклов меч постоянно висела угроза ареста.

После убийства президента, все вернулось на круги своя. Он снова пинком ноги открывал любые двери, в том числе и высшего руководства. И, несмотря на свой преклонный возраст — ему было далеко за семьдесят, — ждал нового назначения.

«Радиль, родной, подожди немного, пусть подозрения улягутся, ты снова вернешься на свой пост», — обещал ему новый президент Кямиль Фаизов.

«Да куда ты денешься, мы же тебя сюда поставили как чучело специально для этого», — думал Радиль, глядя на заискивающего перед ним президента.

У этого ничтожного человечка, ростом чуть выше полутора метров, однако, были очень большие претензии, ему хотелось владеть всем и навсегда. Трусливая душонка сделала его жестоким человеком. Как-то раз прошлый диктатор заорал на него грозно, так он чуть штаны не обмочил со страху. Каждый раз, когда это снова происходило, он испытывал потребность собственноручно пытать какого-нибудь арестованного, разумеется, предварительно заковав его в наручники.

Страх превратил его практически в импотента. Из-за панического ужаса перед диктатором он не был способен ни на что, и месяцами страдал от полового бессилия. А из-за события, которое произошло 18 лет назад, он окончательно и бесповоротно стал импотентом. Тогда группа полицейских из его ведомства устроила государственный переворот. Во главе переворота стоял его заместитель. Этот заместитель вместе с несколькими вооруженными полицейскими зашел к нему в кабинет. Охрана не оказала ему сопротивления. «Пусть будет проклят диктатор, я собственноручно готов пролить его кровь», — пытался подлизаться Радиль к своему заместителю. Однако тот, не обращая внимания на слова, подошел к нему вплотную и приставил пистолет к голове. Радиль… потерял сознание.

Он не помнит, когда пришел в себя. Помнит только, как его помощник сказал: «Господин министр, было бы лучше, если бы вы поменяли брюки и переодели бы нижнее белье…» Он увидел под ногами лужу, и все понял. А довольный собой заместитель министра брезгливо сказал: «Да этот бедняга от страха описался, вон как воняет, даже пули жалко для этой пустой башки», — и вышел из кабинета.

Ставший с того времени импотентом, Радиль очень обрадовался появлению виагры. Он привозил этот препарат из Лондона.

Мечта любого карлика — длинноногая красотка. Завидев такую девушку, все карлики горят желанием унизить ее, обладать ею и властвовать. До сорока двух лет Радиль не мог себе позволить этого, но потом, когда у него появились деньги, он заказывал себе самую высокую, под два метра девицу. Он доставал ей разве что до пупка. Во время секса он требовал, чтобы она говорила ему: «Ты — мой бог, я никогда не встречала такого мужчины, как ты». Девица, лежащая под ним, послушно повторяла: «Ты — мой бог», потом с ироничной улыбкой добавляла: «Я никогда не видела такого мужчины, как ты». Она откровенно иронизировала, а он улетал на небеса от счастья, даже не чувствуя этой иронии.

Виагра не помогла. Если бы у него была возможность, он бы засадил создателей виагры в тюрьму на долгие годы по обвинению в государственном перевороте…

Но сейчас Радиль пребывал в отличном настроении. Рестораны приносили ему ежедневно прибыль в сто тысяч долларов, очень скоро он получит новое назначение — министр внутренних дел. На даче его ждала очередная длинноногая красавица (он приказал своим охранникам доставить ее туда).

Радиль в сопровождении охраны выехал за город. Охрана Радиля состояла из трех чеченцев и двух близких родственников… Это было ошибкой Радиля. Но он не мог знать, что Питер, как того и ожидал Джон, дал согласие и связался с чеченцами.

— Мы выполним это дело, — сказал Питеру чеченский боевик. — Но нужно будет заплатить каждому чеченцу из охраны Радиля по пятьдесят тысяч долларов. Выполнив задание, они должны будут покинуть Азадан, и мы должны выплатить им хотя бы двухгодичную зарплату.

Питер кивнул.

— Требуется узнать только одно — как и кто подготовил этот теракт? Может, выяснив все, его надо убить? — в глазах чеченца зажегся огонек.

— Ни в коем случае. Он нужен нам живым, — ответил Питер.

Чеченцы, ненавидящие своего хозяина, с удовольствием взялись за исполнение этой работы. Они привезли Радиля на дачу и провели к нему в спальню длинноногую девицу. После этого в считанные минуты отключили ни о чем не подозревавших родственников Радиля, связав им руки и ноги и засунув в рот кляп, потом заклеили рот еще скотчем. Лишь после этого они нацепили маски и направились в спальню. Они тихонько открыли дверь. Перед их взором предстала комичная картина. Без одежды Радиль еще больше походил на карлика. Лежащей под ним девушке он, как обычно, приказывал постоянно твердить: «Ты — бог». Один из чеченцев дал команду другому начать видеозапись. Занятый своим «божеским» самоутверждением Радиль ничего не замечал и не слышал. О том, что что-то происходит, он понял, когда увидел расширившиеся от страха глаза девушки. Он обернулся и увидел направленные в свою сторону два пистолета с глушителем и трех человек в масках. Его первой реакцией было желание прикрыться девушкой. Чеченец неверно понял его. Он подумал, что Радиль хочет схватить лежащий под подушкой пистолет. Одним прыжком он достиг кровати и, схватив Радиля за голову, попытался оторвать от девушки. Девушка, почувствовав, что Радиль больше не цепляется за нее мертвой хваткой, вскочила с постели, чтобы убежать. Другой чеченец легким ударом отключил ее. Затем он отставил пистолет, вытащил из кармана нож, который поднес к лицу Радиля и нажал кнопку — из ножа выскочило лезвие. Как только Радиль увидел это тонкое лезвие, он, как и полагается трусу, тут же потерял сознание. Чеченец взял стоящую тут же на столике бутылку с холодной водой и выплеснул ему в лицо. Радиль очнулся. Чеченец снова запрокинул ему голову и приставил нож к горлу.

— Ты, дерьмо, — шипя, как змея, произнес чеченец, — если ты ответишь на два наших вопросам, можешь и дальше жить своей грязной жизнью, если же нет… — он вплотную приставил к горлу лезвия, из пореза на коже проступили капли крови. — …Мы отрежем тебе башку, как курице. Понял? Отвечай!

— Понял.

— А теперь четко, не торопясь, со всей последовательностью расскажи, кто участвовал в теракте против бывшего президента, как вы провернули это дело. Только все обстоятельно и подробно.

— Клянусь, я ничего не… — он не успел договорить фразу, как лезвие ножа чуть глубже вонзилось в шею, кровь уже не капала, а текла. Он заблеял, как резаный баран. — Не убивай! Умоляю! Все расскажу!

Чеченец отвел нож от горла, вытер кровь с его шеи и заклеил порез пластырем.

— Надень халат, подонок. Сядь сюда и, глядя прямо на камеру, начни все подробно рассказывать. Мы прекрасно знаем, как все было на самом деле, нам нужно только твое признание. Если ты где-то соврешь, мы уже даже спрашивать ничего не станем, просто отрежем тебе твою поганую башку.

Чеченец, конечно же, ничего не знал, но как опытный в подобный делах человек, прекрасно видел, какой трус перед ним сидит, и понимал, что вряд ли Радиль отважится на вранье.

— Нет, нет, я все расскажу. Все, что знаю. Это убийство организовали нынешний президент, бывший министр по налогам и сборам и я. Живущий в Англии Дагбей тоже принимали в этом участие. Дагбей профинансировал всю операцию. Кто еще за границей принимал в этом участие, я не знаю, это известно только президенту. В мои обязанности входило следующее: встретиться в Германии со связным, передать ему подробный план перемещения бывшего президента, который составил для нас вице-президент. Помимо этого, я также должен был по требованию этого связного в случае необходимости помочь киллеру попасть в ту страну, которую он укажет. Однако киллер, после того как выполнил заказ, исчез. И никто не знает, когда и как он покинул Азадан.

Радиль еще полчаса подробно рассказывал обо всем, что знал, однако, больше ему нечего было сказать, но и замолчать он боялся. Почувствовавший это чеченец грубо прервал его.

— За всю свою грязную жизнь ты пролил кровь сотен невинных людей. А ведь они точно так же, как ты, не хотели умирать. Слушай меня. Сейчас ты выполнишь все, что я тебе прикажу. Да не бойся ты, — сказал он с презрением. — Сними халат.

Снявший халат Радиль был похож на цыпленка. Чеченец толкнул к нему пришедшую в себя девушку.

— Давай, обними этого «бога», — приказал он ей.

Видеокамера все фиксировала. Обнимавший девушку карлик с трудом доставал до ее бюста. Чеченцы, смотревшие на эту комичную сцену со стороны, не выдержали и расхохотались.

После всего этого они позволили девушке одеться, связали обоим руки и ноги и усадили рядышком.

— Мы уходим. Если вдруг ты вздумаешь кому-то рассказать обо всем, что произошло, мы эту пленку переправим на телевидение. Понял?

Карлик кивнул.

Один из чеченцев достал из кармана пиджака Радиля ключ от секретного сейфа, открыл его и вынул аккуратно сложенные там пачки денег. Сложив все сто тысяч долларов в сумку, он спросил у девушки:

— Этот подлец с тобой расплатился?

Девушка отрицательно помотала головой.

— Сколько платит тебе этот карлик? Тысячу?

«Нет».

Он стал перечислять предполагаемую сумму, которую она получает за оказанные услуги. Наконец, когда он произнес «двести», она кивнула.

— Ну, ты и подонок, — не выдержал чеченец. — За то, что она обслуживает тебя, такого недомерка, ублажает твое тщедушное тельце, ты платишь ей всего двести баксов?! Тебе не стыдно?!

Он вытащил из одной пачки тысячу долларов и сунул в карман ее платья.

— Я знаю, что ты наглый тип, но, если ты только посмеешь отобрать эти деньги… — припугнул он Радиля.

Дальше можно было не продолжать, он был готов отказаться от всего, лишь бы они ушли.

Нью-Йорк… Метрополитен-тауэр

 

Расположенный на Пятьдесят седьмой улице, между Шестой и Седьмой авеню Метрополитен-тауэр входил в десятку необычных архитектурных ансамблей Нью-Йорка. 77-этажная трехгранная призма из тонированного стекла, облицованная черным мрамором, — все это придавало зданию особое величие. Питер, живший на 71-м этаже, с нетерпением ожидал прихода Джона и Элвара.

Пять часов назад Джон встретил в аэропорту Кеннеди самолет из Москвы, на котором прилетели Питер и Элвар. Он хотел устроить встречу в гостинице, однако Питер сказал, что лучше, если они соберутся у него.

Как только они вошли в комнату, Элвар тут же бросился к окну, чтобы посмотреть на вид, который открывался отсюда. Сверху казалось, что знаменитый Центральный парк находится у тебя прямо под ногами. Подчеркнуто старомодное здание отеля «Плаза», расположенное по правую сторону от парка, по левую — высокая башня отеля Pierre — весь этот вид создавал ощущение сказки.

— Питер, какая у тебя роскошная квартира! — всплеснул руками Элвар.

— Давай меняться, — пошутил Питер. — Ты здесь оставайся, а я пойду к тебе в отель.

Все дружно рассмеялись.

— Питер, давай придвинем стол к этому окну. А если разрешишь мне выкурить сигаретку после пары рюмок водки, будет просто великолепно.

— Стол придвинуть разрешаю, а вот насчет сигарет, посмотрим, я еще подумаю.

Джон с Элваром придвинули стол к окну. Питер вышел из спальни с вентилятором. Он установил вентилятор на маленьком столике, включил его на минимальную скорость, потом открыл окно. Затем он принес спички, зажег одну и, убедившись, что дым выходит в открытое окно, сказал:

— Элвар, садись на этот стул возле вентилятора и дыми, сколько вздумается, но не вздумай поменять место или выключить вентилятор.

Бар у Питера дома был сделан по особому дизайну. На одной стороне были ящички, где горизонтально лежали бутылки с красным вином. Посередине, перед зеркальной поверхностью, были выставлены водка, джин, виски и разный коньяк ХО. С другой стороны сквозь его стеклянные дверцы холодильного отсека видны были бутылки с белым вином и шампанским. Сверху за ножки были подвешены различные бокалы для вина, коньяка, шампанского. На мраморной стойке выстроились стопки для водки и виски, тут же было ведерко со льдом. У стойки стояли высокие стулья.

— Из-за сигарет Элвара мы не можем как нормальные люди посидеть за барной стойкой. Помогите мне перенести все эти напитки на стол.

Они поставили на стол водку для Элвара, виски для Джона и белое вино, которое пил Питер. В качестве закуски положили маслины, сыр, соленые огурцы, орешки.

— Прежде чем мы выпьем, рекомендую посмотреть видеозапись, которую я привез с собой, — Питер достал из сумки DVD последней модели и перед тем, как включить, сказал: — Это мой первый и, наверное, последний документальный фильм. Чтобы вписать свое имя в историю… да, ладно, давайте лучше смотреть.

Улыбаясь, он включил аппарат. На экране еще ничего не было, но зазвучавшая музыка Хило предвещала тревожные события и вызывала волнение. Под звуки музыки на экране наконец появились первые титры: Peter H. Production. Следом шел текст: «Эти события произошли в городе X., стране Y., действующие лица в фильме реальны». Потом титры сообщали, что фильм снят по просьбе Джона, автор и продюсер фильма Питер благодарит всех, кто помог ему снять этот фильм. Питер остановил показ. Все трое засмеялись.

— Все, что вы потом увидите, огорчит вас, — сказал Питер. Глаза его стали грустными.

Джон, который хорошо знал Питера, объяснил эту грусть тем, что Питер осведомлен о содержании фильма. Такое выражение лица у Питера обычно появлялось, когда он сталкивался с несправедливостью или попадал в ситуацию, когда вынужден был говорить с безнадежно глупым человеком. Обычно в таких случаях он пытался какой-то шуткой успокоить себя. Он нажал кнопку, и они увидели пленку, заснятую чеченцами в загородном доме Радиля.

После просмотра Элвар дал волю эмоциям, которые били через край.

— Если бы он был здесь, клянусь, я бы выкинул его с семьдесят первого этажа. Я же говорил, что этот подлец приложил к этому делу руку. И почему этого гада отпустили? И что мы теперь можем сделать? Президент страны сам руководил этим делом. Кровь такого человека пролили…

Джон пытался его успокоить.

— А для чего тогда наши перья?! Мы не отстанем от них, пока они не получат по заслугам. Этой кассете цены нет. Только вот для завершения дела этого все равно не хватит. Этот подонок будет орать, что его вынудили все это сказать, что он делал признания под давлением. Любопытно, как он ведет себя после этого случая?

— Я видел его за день до приезда сюда. Теперь он ходит с охраной в десять человек. По лицу чувствовалось, что он встревожен, однако виду не подает.

Джон продолжал анализировать.

— Вполне вероятно, что он рассказал нынешнему президенту о случившемся, но, конечно, в своей интерпретации. Наверное, сказал, что, несмотря на приставленный к горлу нож, держался до последнего, никого не выдал, убедил их в том, что ничего не знает. Не исключаю, что по этой же причине и бывший министр по налогам тоже усилил охрану. Мы должны укрепить нашу доказательную базу, чтобы добиться присвоения этому преступлению международного статуса. Вот тогда никто из них не уйдет от наказания. Я разработал план, который про себя назвал «Последний аккорд». Хочу вас с ним познакомить.

Италия… Остров Сардиния

 

Вилла, похожая на ранчо, расположенная в 25 метрах от Средиземного моря, была скрыта от любопытных людских взглядов высокими деревьями. Принадлежала вилла Андрею Дезинскому. Человек умный, но беспринципный, Дезинский после развала Союза втерся в доверие к семье президента России. Путем крупных махинаций и мошенничества разбогател, сколотил миллиард и стал одним из первых российских олигархов. Растранжирив деньги за очень короткое время, Дезинский вдруг понял, что капитал-то растаял. «Если срочно не предпринять что-нибудь, через несколько лет меня ждет полное разорение», — говорил он сам себе. — Но у меня есть капитал — моя голова, мои мозги»… Он даже не сомневался, что после убийства президента Азадана к власти придет вице-президент. Разработанный им план, должен был превратить его в одного из богатейших людей. Однако вот уже прошло около года, а он ни на шаг не продвинулся к своей цели. Две недели назад у него состоялся следующий разговор с руководителем проекта «Операция президент».

— Джордж, — спросил он, — сколько денег мы потратили на этот проект?

— Уже перевалило за миллион.

— Что мы на сегодняшний день смогли сделать? Что мы знаем, кроме того, что этот журналист Джон Смит мотается из одного конца мира в другой? Ничего! Ты, называя цифру в миллион, не учитываешь свои собственные расходы — полмиллиона долларов, которые получаешь в год, полеты бизнес-классом на самолетах по всему миру, номера в лучших гостиницах, счета из дорогих ресторанов, где вы угощаете своих гостей. Я этот проект осуществлял для того, чтобы заработать деньги, а не превратиться в банкрота. Если ты в течение месяца не сможешь добыть факты, которыми владеют журналисты, я уволю тебя.

После этого разговора прошло три дня. Но вчера Джордж позвонил и сказал: «Кажется, осталось совсем немного до достижения нашей цели. Надо встретиться». И вот теперь Дезинский сидел возле 15-метрового бассейна, спустив ноги в воду, и ждал Джорджа.

Он поболтал ногой в воде. «Интересно, какие новости мне принесет Джордж?»       — Добрый день, босс.

Дезинский вздрогнул. Он так увлекся, воображая новости, которые принесет Джордж, что не слышал, как тот вошел.

— Переходи сразу к делу, — не ответив на приветствие, потребовал Дезинский.

— Журналисты готовы назвать нам имена заказчиков из Азадана.

Дезинский сверлил его взглядом.

— Но есть одно условие.

— Что за условие?

— Мы, должны узнать имена тех кто принимал этот заказ, и передать им.

— Как? Ты — идиот. Как ты сможешь узнать это? Если бы это было возможно, зачем нам нужны были бы эти журналисты.

— Дело в том, что заказ принимал некий ирландец. Об этом мне сообщал журналист. И это значительно облегчает нашу работу.

— Он назовет нам имена, которые мы и без них знаем, к примеру, того же бывшего министра. Этого недостаточно. Нам нужны доказательства.

— Будут доказательства. Журналист обещал. Судя по этому сообщению, он передаст нам видеозапись «интервью» одного из заказчиков.

— Ты думаешь, у ирландца можно выдрать эту информацию?

— Он живет в Лондоне. Перед тем, как прийти, я собрал о нем все данные. Теперь я знаю о нем практически все: кто его друзья, в какие бары он ходит, с какими проститутками поддерживает связь и многое другое. Мне потребуются дополнительные средства. Если все пойдет по задуманному плану, у нас, самое позднее, через десять дней будет эта кассета.

— Действуй! — сказал Дезинский и повернулся лицом к воде, давая понять, что разговор закончен.

Джордж вышел. Как удивился бы Джон, узнав в нем Неизвестного.

Нью-Йорк… Тайм-Уорнер

 

Джон, сидящий в кабинете на 58-м этаже, просматривал сообщения на своем компьютере. В углу экрана загорелся красный значок, сигнализирующий о поступлении срочной информации. В первую очередь он открыл секретный сайт Неизвестного, сигнал погас, значит, важное сообщение было именно от него. Он нажал на клавишу, на экране появился текст сообщения.

«В соответствии с вашей просьбой, встретился с клиентом и передал ваше предложение. По полученным от него данным, интересующую вас личность зовут Джейк. Поскольку имя может быть вымышленное, мы попросили клиента предоставить нам другие, более подробные данные об этом человеке. На сбор новых данных у него ушло два дня, после чего он сообщил все, что нашел, и мы уверились, что это именно тот самый человек. Во время встречи с этим Джейком, он передал нам не только фото, но и другую ценную информацию. Пересылаю вам фото интересующей вас личности, взамен надеюсь получить от вас обещанную видеозапись. Вы можете разместить ее на этом же сайте».

Джон открыл фото. Их было четыре: два снимка человека в профиль — подальше и поближе, два в фас, сделанные так же — с близкого и дальнего расстояния.

Джон сразу же ответил Неизвестному.

«Спасибо за информацию. Предполагаю, что клиент, наверняка, сделал запись их разговора. Если он поделится с вами этой информацией, пошлите ее и мне. Можете забрать видеозапись завтра в 9, с этого же сайта».

Джон посмотрел на часы — четвертый час, значит в Брюсселе десятый час, можно смело звонить Михаэлю.

Михаэль ответил после первого же гудка.

— Привет, Джон, извини, тороплюсь, должен быть у шефа, быстро говори, что хотел.

— Я пошлю тебе фотографии, прошу тебя, помоги выяснить, кто на фото.

— Из какой страны?

— Не знаю, но, кажется из Великобритании.

— Ну, спасибо тебе, друг. Как я найду человека по фотографии в четырехсотмиллионной Европе? Ладно, все, бегу. Пока.

Джон позвонил на мобильный Роберту.

— Роберт, здравствуй. Надо встретиться.

— В Вашингтоне, через три дня.

— Это крайне срочно, Роберт.

— Просто я буду только через три дня в стране. Но если так срочно, ты можешь встретиться с моим заместителем. Ты его знаешь, мы как-то раз вместе обедали.

— Роберт, для завершения расследования мне нужно узнать кое-что об одном человеке в Европе. Если возможно, поручи своему заму встретиться со мной, и я при встрече передам ему информацию. Может, он за время твоего отсутствия сможет что-то выяснить.

— Это совсем необязательно, ты можешь передать ему эту информацию. Наш сотрудник будет у тебя через полчаса. Положи в конверт данные и передай ему. Через три дня встречаемся на нашем обычном месте в восемь вечера. До встречи.

Вашингтон… отель «Watergate»

 

Роберт выглядел немного уставшим. «Наверное, не спал несколько дней», — подумал Джон. Он коротко рассказал о результатах расследования. Роберт, до этого сидевший безучастно и несколько даже апатично, сразу оживился.

— Ай, да Джон! Да ты провернул такое дело, гораздо больше, чем ЦРУ и ФБР, вместе взятые, — восхищенно сказал он. — А теперь слушай относительно человека, которым ты интересовался. Его зовут Даниель Матью. Он работал в полиции в Северной Ирландии. В настоящее время, несмотря на свои сорок пять, на пенсии. Не фигурирует ни в одной картотеке, связанной с преступлениями. Одним словом, один из образцовых граждан Великой Британии. Как он попал в твой список?

— Этот человек принимал заказ на убийство президента. Я не знаю, в качестве кого он потом фигурировал. Скорее всего, он передал кому-то этот заказ. Но то, что он приложил к этому делу руку, — никаких сомнений.

— Хорошо, Джон, я попрошу своих коллег в Великобритании, чтобы они поглубже покопались и побольше разузнали об этом Даниеле. Мне очень хочется, чтобы ты завершил свое расследование.

Через два дня Джон получил ответ и от Михаэля. Он написал, что на фото — Даниель Матью, полицейский на пенсии.

Азадан… Бабул

 

То, что азаданцы, которым шести месяцев не хватило, чтобы понять и осознать, что такое свобода и демократия, восприняли положительно возврат к прошлому, к привычным традициям, не могло не радовать нового президента. Хотя было уже 11 утра, он все еще находился под приятным впечатлением от вчерашней вечерней программы по телевидению. Участвующие в этой программе известные поэты и ученые пели ему осанну, награждая его такими эпитетами, как «гениальный президент», «дальновидный президент» и многое еще в таком же духе. Он никак не мог забыть отзвуки этих слов и довольно улыбался, гордясь собой. В эту самую минуту в кабинет зашел помощник и сообщил, что какой-то человек звонит из Лондона и хочет поговорить с президентом на очень важную тему. Несмотря на настойчивость помощника, человек отказался назвать свое имя. Президент еле сдержался, чтобы не обругать помощника и не выставить его за дверь за то, что тот испортил ему весь кайф.

— Передай, что он звонит самому президенту, а значит, должен представляться, возьми его контактный телефон и скажи, что если у президента будет время и желание, то он ему перезвонят. Иди.

Через несколько минут помощник снова зашел и сказал:

— Звонивший очень странный и наглый человек — так и не сообщил ни имени, ни номера телефона. Он заявил, что эта информация больше важна для вас, нежели для него. И еще сказал, что вы его очень хорошо знаете: в Израиле вместе с ним охотились со снайперскими винтовками.

Президент понял, что звонивший — это Андрей Дезинский. Событие, о котором он говорил, произошло 20 лет назад. Андрей, пользуясь своим дальним родством с президентом, продал 10 тысяч единиц оружия типа карабин. Это старое оружие, оставшееся после второй мировой войны, он приобрел по 20 долларов за штуку в России и продал Азадану по 500 долларов. Тогда и ему перепало 10 тысяч.

Через полчаса в кабинет снова зашел помощник.

— Снова звонит этот человек. Что мне сделать: обругать и швырнуть трубку или…

— Поговорю!

Он поднял трубку и махнул рукой, давая помощнику понять, чтобы тот вышел.

— Слушаю.

— Кямиль, — сразу, не здороваясь, начал разговор человек на том конце провода. — Нам срочно нужно встретиться, чем скорее, тем лучше для тебя.

— Что ты загадками говоришь, прямо скажи — что надо?

— Кямиль, мы ведь давно знаем друг друга. Год назад в вашей стране произошла страшная трагедия, так вот сейчас снова может вспыхнуть пожар. У меня есть материалы. Будет лучше, если ты с ними ознакомишься. Если мы ничего не предпримем, самое большее, через месяц эти материалы будут обнародованы по всему миру. Теперь решай. Если тебе безразлично, считай, что я даже не звонил.

Кямиль, опасаясь, что собеседник сразу положит трубку, быстро сказал:

— Погоди немного, — он сделал паузу, как будто смотрит в свой ежедневник, чтобы найти свободное время для встречи. — Я смогу выбрать время только через неделю.

В трубке раздался ироничный смех.

— Кажется, ты ничего не понял. Через два дня может быть слишком поздно. Ладно, позвоню через неделю… если у меня будет время. Пока.

— Хорошо, — с волнением сказал Кямиль. — Когда ты хочешь встретиться?

— Не я, а ты заинтересован встретиться со мной как можно скорее, сию же минуту.

— Но ты же в Лондоне…

— Откуда тебе известно, где я? Ну, да ладно. Пошли через четыре часа в аэропорт человека, которому больше всего доверяешь. Пусть встретит меня у дверей маленького самолета «Фалькон» и отвезет в одну из твоих резиденций. Нужно, чтобы комната была оборудована видеотехникой. У меня будет только пять часов на все разговоры с тобой. Все, договорились…

Через пять часов «тайота» остановилась у резиденции президента. Из машины вышел Дезинский. Его легко пропустили.

После просмотра видео президент сидел белый как смерть. Он хотел обругать последними, грязными словами своего министра-полицейского, но не мог, язык точно прилип к небу. Он смотрел на Андрея, ничего не произнося. Дезинский, имеющий садистские наклонности, получал истинное наслаждение, глядя на сидящего перед ним идиота. Он даже забыл об истинных целях этой встречи. Через какое-то время дар речи вернулся к президенту.

— Подонок… сука… а мне говорил, что ничего не сказал! — возмущался президент. — Что же мне теперь делать? — размышлял он вслух. — Журналисты разнесут это по всему миру. Меня отдадут под международный трибунал.

Он говорил сам с собой, как сумасшедший, забыв, что находится не один, что рядом с ним Дезинский.

Наконец, насладившись полностью этой картиной, Дезинский, иронично улыбаясь, стал его успокаивать.

— Да не убивайся ты так. Из любой ситуации есть хоть какой-то выход.

Его слова не сразу дошли до отупевшего президента.

— Какой? — спросил он с надеждой.

— В первую очередь, ты должен сегодня же, немедленно, арестовать обоих бывших министров по обвинению в этом преступлении. У тебя есть доверенные люди в прокуратуре и полиции?

— У меня там родственники служат, это как раз не проблема. Но вот суд. Эти люди, чтобы спасти свою шкуру, будут все валить на меня. К тому же с ними наверняка захотят встретиться представители Совета Европы.

— Если мы с тобой договоримся, ничего этого не будет. Я назову тебе свои условия, а ты подумай.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Республиканская нефтяная компания должна заключить контракт с одной ирландской компанией, которая восемь лет на этом рынке занимается куплей-продажей энергоносителей. Ваша компания должна перепоручить все экспортные функции этой компании на двадцать пять лет. — Дезински был прекрасно осведомлен о том, что через 25 лет энергетические ресурсы Азадана иссякнут. — Тридцать процентов дохода ирландская сторона будет перечислять лично тебе. Если ты согласен, этот контракт должен быть подписан в течение двух дней, не позднее. Решение всех проблем мы берем на себя.

— Но как я объясню народу этот договор? Может, хотя бы сойдемся на тридцати процентах и пятилетнем контракте?

— Дорогой мой, я правильно понял? Ты не знаешь, как объяснить народу этот контракт, зато ты хорошо знаешь, как объяснить своим гражданам убийство президента?

— Нет, но я прошу тебя, поменяй, хоть немного, условия контракта.

Дезинский открыл портфель и достал оттуда прошнурованную папку, в которой было как минимум 200 страниц, отчего она была больше похожа на увесистую книгу.

— Это договоры. Они составлены известными британскими юристами. Ты даже строчки не должен здесь менять, потому что у тебя слишком мало времени.

Кямилю как назло ничего в голову не приходило, никакой другой вариант по спасению собственной шкуры.

— Хорошо, — с трудом выдавил он из себя. — Выхода нет.

— Во-первых, и в твоих, и в моих интересах, чтобы никто не знал о моем участии во всем этом. Во-вторых, президент компании, с которой будет заключен контракт, ирландец, и никто не знает о его связях со мной. В-третьих, вместе со мной прилетели четверо технических сотрудников и адвокат, они ждут в моем самолете. Они останутся здесь и помогут подготовить контракт к подписанию к завтрашнему дню. Как только они скажут, что все готово, в Бабул прилетит директор компании, чтобы поставить подпись под контрактом. Сразу же, как я улечу, прикажи арестовать этих двух министров. По закону ты можешь держать их в полной изоляции семьдесят два часа. Вместе с президентом компании прилетит еще один человек. Ты должен с ним встретиться. При встрече он скажет тебе, что надо делать дальше. Это все. Теперь прощай. Думаю, Кямиль, мы больше с тобой не увидимся.

После подписания контракта, два бывших министра уже находились в заключении 72 часа. Азаданское телевидение каждый час показывало и без того хорошо знакомые всем лица министров и торжественно объявляло об аресте этих лиц, причастных к убийству президента.

Человек, которого послал Дезинский, инструктировал родственников Кямиля — один был заместителем генерального прокурора, другой министра внутренних дел. Если они все сделают как надо, можно будет расслабиться — большая часть дела сделана. Радиль знал, что не сможет заснуть этой ночью. Так было всегда. Его организм чутко реагировал на страх.

В час ночи, дверь камеры, в которой содержался бывший министр внутренних дел, открылась. Два атлета, одетые в обычные костюмы, схватили его и буквально вынесли в коридор. Радиль только сейчас понял, куда его заключили. Перед тем, как доставить его сюда, ему завязали глаза, и он не знал, где находится. Это — не тюрьма, он понял это сразу, как только его вывели из камеры. Это был бункер, находившийся на 70-метровой глубине. Его построили полвека назад для укрытия генералов и губернаторов от авианалетов и бомбардировки стратегическими ракетами. Уже двадцать лет, как этот бункер не мог бы никого и ни от чего спасти. И он сам предложил использовать это помещение в качестве зиндана — подземной тюрьмы — для особо строптивых, чтобы сделать их поразговорчивее. В течение десяти лет он замучил тут десятки людей. Для него был оборудован даже кабинет, куда, если он приказывал, привозили и проституток.

Его доставили сюда, и никто с ним до сих пор не говорил. И вот сейчас, когда его вели по коридору к лифту, он подумал, что все закончилось и его наконец отпустят. Его вывели наверх, посадили в машину. Машина тронулась с места. Они выехали за город и поехали на юг. Чем дальше они ехали, тем отчетливей Радиль понимал куда. Это была тюрьма, тоже его собственное детище. Здесь содержались все временно арестованные.

Машина остановилась во дворе тюрьмы, обнесенной высоким забором с колючей проволокой. Его вытащили из машины и поволокли к дверям здания. Радиль упирался, не желая идти.

— Я не уголовник! Почему вы меня сюда привезли? — закричал он.

— Заткнись! Ты и есть самый главный уголовник, — услышал он в ответ и сник.

Офицер открыл одну из дверей камеры. Тащившие Радиля люди, швырнув его на пол, заперли дверь и ушли. Придя в себя, он поднял голову и увидел перед собой знакомое лицо. Горькая улыбка на лице этого грузного человека красноречивее всяких слов говорила о том, какое удовольствие он испытывает от появления Радиля.

— Господин министр… ну, как, нравится вам камера? Ведь вы сами построили эту тюрьму, — сказал он.

Радиль сразу вспомнил его. Это произошло десять лет назад. Он хотел подвести итог большого совещания, которое проводил. Около 500 полицейских разного чина, участвовавших в этом совещании, все в один голос говорили о гениальности президента-диктатора и о нем — достойном ученике президента. Настроение у него было великолепное. Тут он заметил, что человек из среднего ряда просит слова, а сидящий рядом удерживает его.

Радиль жестом пригласил его на трибуну и приготовился выслушать очередную хвалу в свой адрес.

— Майор Полад из районного отделения полиции, — представился этот человек, взойдя на трибуну.

Речь, которую он произнес, произвела эффект, подобный последней сцене в гоголевском «Ревизоре».

— Господин министр, я не согласен со всем, что здесь говорилось. В районах процветает коррупция, люди влачат нищенское существование. И все говорят, что государственные чиновники чинят весь этот беспредел с согласия президента, что собранные взятки передаются наверх, министру, а оттуда уже идут президенту. Я хочу…

В этот момент его попытались оттащить от трибуны. Но он, пока его тащили к дверям, продолжал громко выкрикивать то, что хотел сказать коллегам.

Ближайшие родственники Полада были арестованы под разными предлогами. Люди, по чьей рекомендации Полад попал в органы, были с позором уволены…

Полад вышел на свободу только через десять лет, когда сменилась власть. Ему предложили вернуться в органы, но он отказался, отговорившись тем, что возраст вышел, немолод уже… И вот при Кямиле Фаизове он снова попал в тюрьму.

Полад по взгляду Радиля понял, что тот его узнал.

— Не бойся, я не такой подлый, как ты, ничего тебе не сделаю. Ни-че-го. Даже, несмотря на то, что могу свернуть тебе голову, как цыпленку. Ты ведь сломал жизнь не только мне, но и всем моим близким, всему моему роду. Сейчас я снова задаю себе вопрос, почему меня арестовали? Думаю, чтобы я увидел твою мерзкую харю в такой же ситуации, как моя.

Дверь камеры открылась и чья-то рука втолкнула нового «постояльца». Это был мужчина среднего роста, крепкого телосложения, тонкие усики оттеняли его верхнюю губу. Дверь за ним сразу же закрылась.

— Hi, guys, my name is Iversen.

— На каком языке он говорит, — пробурчал Радиль.

— Английский, — с презрением пояснил Полад. — Какой же ты несчастный неуч, министр.

— What is your name?

— Полад.

— Nice to meet you, — сказал новенький, протягивая руку Поладу.

В ответ Полад протянул свою. Ему показалось, что что-то кольнуло руку, но он тут же забыл об этом.

— What is your name, sir?

— Радиль, — ответил вместо него Полад.

Иностранец, больше не обращая на них никакого внимания, замурлыкал себе под нос какую-то мелодию и стал вышагивать по камере, поглаживая свою роскошную шевелюру.

Через три минуты Полад почувствовал дурноту, в глазах помутнело. Он рухнул сначала на колени, потом медленно стал заваливаться навзничь. Иностранец тут же подскочил к нему, зачем-то надел перчатки, потом приподнял голову Полада, оттянул веки и внимательно посмотрел в глаза. Судя по всему, он остался доволен, так как произнес «all right». Затем он аккуратно опустил голову Полада на пол и посмотрел на Радиля.

— Come… help… come, come, — крикнул он Радилю, одновременно жестом подзывая его к себе. — Take his head. — Однако, сообразив, что тот ничего не понимает, сказал по-русски: «Поднимать голова».

Радиль наклонился. Он успел только вскрикнуть. Нож вонзился ему прямо в сердце. Он был убит наповал. Иностранец осторожно поднял Радиля, упавшего, как мешок, на Полада, и аккуратно положил тело рядом. Потом он повернул Полада на бок. Подняв его руку, он положил ее на грудь Радиля, вложил в руку торчащий, как свеча, из груди Радиля нож и зажал пальцы. Иностранец знал, что через четверть часа пальцы разожмутся.

Проделав все это, он выпрямился во весь рост, полюбовался как бы со стороны на творение своих рук, затем снял перчатки, сунул их в карман и внимательно осмотрел себя — не запачкался ли где кровью. Убедившись, что костюм его в порядке, он подошел к двери и постучал условным сигналом. Выйдя из тюрьмы, он направился к машине, которая была спрятана неподалеку среди деревьев. Машина тронулась. На всякий случай он снял парик и содрал наклеенные брови и усы…

Азадан… изолятор МНБ

 

— У вас высокое давление, нужно что-то предпринять.

— У меня всегда повышенное давление. Кто просил вас интересоваться моим давлением в час ночи?

— Не знаю, наверное, дежурный офицер. Примите, на всякий случай, еще таблетку из вашей аптечки, а завтра надо будет провести полное обследование. Будьте здоровы. До свиданья.

Врача, вышедшего из камеры, где содержался бывший министр по налогом и сборам, попросили написать подробный отчет. Его буквально вынуждали писать о критическом состоянии заключенного. Он послушно написал, что у заключенного артериальная гипертензия, и это создает непосредственную угрозу инсульта. Он попытался пояснить, что такая угроза существует не только для этого пациента, но и для всех других людей, страдающих повышенным давлением, но его грубо прервали: «Не читай нам лекций, нам до других дела нет, нас интересует твое мнение об этом человеке. Пиши и отправляйся к жене».

После ухода врача, дверь в камеру снова открылась. На этот раз зашли два санитара в масках. Один из них, по-видимому старший, объяснил заволновавшемуся заключенному, что из-за повышенного давления, врач рекомендовал поставить ему капельницу.

— Неужели нельзя было подождать до утра?

Однако никто не обратил внимания на его слабое сопротивление. Они быстро, весьма профессионально установили возле койки аппаратуру. Все это они проделали в полной тишине.

— Все, отключай, — прервал молчание старший, насчитав пятнадцать капель, попавших в кровь заключенного. Зрачки больного начали расширяться, в глазах появилась тревога. Постепенно тревога стала проходить, руки и ноги обмякли, на лице начала проступать идиотская улыбка. Через пять минут погас ничего не выражающий взгляд, глаза закрылись.

— Вот и все, инсульт и паралич мозга. В таком состоянии он может прожить как растение хоть месяц, хоть десять лет. Это уже не человек…

Через два дня все средства массовой информации Азадана сообщили: убит один из убийц президента — бывший министр внутренних дел Радиль Закиров. Он был зарезан в камере своим личным врагом Поладом. При этом указывалось, что сотрудник, который по ошибке поместил их в одну камеру, уволен.

А еще через неделю появилась информация и о другом фигуранте: в связи с осложнившимся состоянием здоровья экс-министр по налогам и сборам переведен в тюремный госпиталь. Заключенный находится в отделении интенсивной терапии. Как только врачи позволят, следствие будет продолжено.

            Нью-Йорк

 

Последние события в Азадане сбили Джона с толку. Он думал, что Неизвестный ошибся, называя ему имена бывших министров. Это было ясно как день, что арест двух министров, а через день наспех заключенный контракт на экспорт нефти с никому не известной фирмой, связаны между собой. И в центре этой связки, он был уверен, стоит босс Неизвестного. Джон первым делом отправил сообщение Неизвестному: «Сэр, ваши действия далеки от джентльменства. Я просил согласовать со мной использование информации, которую вам передал, как мы об этом договаривались заранее. Нарушение вами нашего соглашения вынуждает меня предпринять определенные шаги».

Через два часа пришел ответ «Сэр, ваши обвинения в неискренности в наш адрес — это удар ниже пояса. Очень сожалеем, что вы так незаслуженно обвиняете нас, своих истинных друзей. Мы не воспользовались информацией и полагаем, что азаданцы по ряду причин прибегли к этому, не получив ее. Напрасно вы думаете, что в мире мало людей, которые могут вынудить путем шантажа президента Азадана подписать выгодный им контракт. Мы надеемся, что вы нас правильно поймете и более не будете оскорблять наши чувства подобными письмами».

Джон задумался: «Может, он действительно ошибается, и они ничего не знают?» Но, с другой стороны, что же иное, как не нейтрализацию, означает убийство Радиля Закирова в тюрьме и перевод другого министра в больницу? Получалось, что Джон вместе с друзьями в течение этого года выполняют поручение какой-то бандитской группы. От этой мысли Джона даже передернуло. Он поднял на ноги всех — коллег, друзей, знакомых. Даже Берту подключил к делу. Он хорошо знал, что Берта — компьютерный гений. Не выходя из дома, она с помощью компьютера могла собрать сведения о любой фирме: связи, нынешнее финансовое состояние, кто истинные хозяева. Как всегда письмо к ней Джон заканчивал шуткой: «Дорогая Берта, найти эту информацию для меня так же важно, как Шекспиру выяснить быть или не быть. А поскольку ты до сих пор не выполнила мою основную просьбу — родить ребенка, то выполни хотя бы эту. Я же клятвенно обещаю тебе, что до конца жизни — твой должник».

Лондон… окрестности парка Belsize

Неизвестный, то есть Джордж, сидя в особняке Андрея Дезинского, с тревогой в голосе, в котором слышались истеричные нотки, говорил своему боссу:

— Этот ваш Джон за месяц узнает, кто в действительности является главой ирландской фирмы. Его связи с иностранными разведцентрами намного шире, чем мы думали. Число людей, интересующихся работой этой фирмы, растет день ото дня. Если срочно не принять меры, мы опозорены. Все, что мы сделали до сих пор, будет перечеркнуто, но это полбеды, нас просто могут обвинить в преступлении.

Внимательно слушающий его Дезинский, выпил полстакана водки и с хрустом откусил малосольный огурец.

Джордж никак не мог понять этого человека. Имея миллионы, он тем не менее всем напиткам мира предпочитал «Столичную», причем непременно из граненого стакана, а в качестве закуски малосольные огурцы. При этом он был знатоком вин и коньяков. Но пил их только на великосветских приемах, удивляя собравшихся рассказами об их истории и разнообразии букетов. В советские времена во время работы в лаборатории Дезинский и его друзья, пьющие обычно только спирт, доставали, хоть и редко, бутылку водки с этикеткой, где латинскими буквами было написано «Stolichnaya» — вот это был для них настоящий праздник. В таких ситуациях они говорили: «Наконец будем пить что-то стоящее». Это чувство праздника и до сих пор оставалось ему не чуждо.

Глубоко вздохнув, Дезинский сказал хладнокровно:

— Не паникуй, еще ничего не случилось! И без этого нам надо приступить ко второй части операции. Что ты разволновался? Просто, повысь гонорар на пятьдесят процентов и сократи сроки. Первое, что надо сделать, максимум в течение недели убрать этого похожего на бандита азаданского журналиста, злейшего врага нашего друга президента. Этот бедный Кямаль только при одном упоминании его имени чуть ли не рыдал, — усмехнулся он. Говорит: «Ты не знаешь, что за грязные статьи он пишет обо мне и членах моей семьи». Вот ведь негодяй, — рассмеялся Дезинский. — Так что давай, Джордж, поторапливайся.

Нью-Йорк…

 

Звонок Питера разбудил его в семь утра. Питер — ньюйоркец — хорошо знал, который сейчас час. «Наверное, что-то неотложное, что он не мог ждать», — подумал Джон и взял трубку. Новость ошеломила Джона: Элвара убили…

Гробовое молчание растянулось на несколько минут. Перед глазами Джона, как на киноленте, прошли кадры с лицом Элвара в разных ситуациях. Чрезвычайно наивный и искренний. И последний «кадр» — лицо Элвара, три недели назад в Нью-Йорке. Они тогда покупали его сыну компьютерные игры. Элвар никак не мог выбрать игру, поочередно рассматривая одну за другой. Наконец, Джону это надоело, и он спросил:

— Сколько твоему сыну?

— Шесть.

— Тогда ищи игры здесь. Все рассматривать нет смысла.

Элвар с гордостью ответил:

— Ему всего шесть, но голова варит, как у восьмилетнего.

— Видишь, на коробке написано «6+», выбирай из этих.

Элвар, делая покупки, без умолку говорил о сыне. И теперь Джон думал и об этом мальчишке, которого никогда не видел и которого судьба так жестоко лишила отца.

На следующий день Джон получил сообщение от Неизвестного: «У нас есть сведения о том, кто убил вашего друга. Можем встретиться и обсудить. Мы готовы сделать все возможное, чтобы раскрыть это преступление».

Подозрения Джона насчет Неизвестного и его босса не развеялись. Он не собирался ничего делать для них, пока не выяснит, что за фирма стоит за нефтяным контрактом Азадана. И еще. Инстинкт ему подсказывал, что его ожидает очень неприятный сюрприз. Но он решил пока поиграть с этими людьми. Для этого у него были две причины. Первая — если это те люди, которые шантажировали нынешнего президента Азадана, значит, они играли какую-то роль в убийстве Элвара, как минимум в качестве советчиков. Второе — если на них нет вины, то терять такого партнера было бы глупо.

«Спасибо, что в такую трудную минуту вы с нами. Надеюсь, на встречу в ближайшие дни, насчет этого скоро дам дополнительную информацию», — ответил Джон Неизвестному.

До полета Джона в Москву на встречу с Питером (конечно, инкогнито и с помощью Михаэля), Неизвестный чуть ли не каждый день регулярно настаивал на скорой встрече. Он отмечал, что промедление приведет к новым убийствам, покушениям, чтобы отвести от президента Азадана все подозрения в совершенных преступлениях. У Джона это чересчур живое участие вызывало подозрения, хотя он даже себе не мог толком объяснить почему.

Лондон… окрестности парка Belsize

 

— Джордж, этот Джон Смит создает нам проблемы. Когда ты выманишь его из норы? Может, нужны дополнительные средства? Может, подкупив большой суммой кого-нибудь из «верных» ему людей мы выманим его из Америки?

— Нет, это нереально. Среди его друзей нет таких, кого можно было бы купить.

— О чем ты говоришь? Один мудрый диктатор как-то мне сказал: невозможно найти в мире человека, кто устоял бы перед взяткой. Вопрос просто в размерах взятки. Чем она больше, тем легче решение. С этим я полностью согласен.

— Этот диктатор ошибался на сто процентов. В мире много людей, которые не берут взяток.

— Ну хорошо, что нам теперь делать? Сколько ждать? Чего ждать? Пока этот журналист накинет петлю на нашу шею?

— Нет, конечно, чтобы выманить его из норы, надо убить его друга Питера. Ждать точно нельзя. Я уже несколько раз писал ему, что если мы срочно не встретимся, разыграется очередная трагедия…

Снова самолет Москва — Франкфурт

 

Джон, выпив бокал виски, попытался проанализировать свою жизнь за последнюю неделю и шестнадцать часов. Люди, которые в течение долгого времени хотели убрать его, ничего не добились, даже убив его друзей — Элвара и Питера. Можно ли объяснить логикой это предположение? Джону трудно было ответить на этот вопрос. Во-первых, они не знали, что Питер и Элвар помогали мне в чем-то, хотя и знали, что они мои друзья. Если за ними была слежка, то знали, что они были в Америке. Допустим, узнали, что те прибыли в Америку и встречались со мной. Допустим, узнали, что мы обсуждали убийство азаданского президента.

Далее. Весьма вероятно, что опытный ирландский полицейский, знает, что спецслужбы им интересуются. При таком раскладе, какие шаги он и связанные с ним люди должны предпринять? Логика подсказывает, что они должны не предпринимать ничего, и не только сейчас, когда они под наблюдением, но и в ближайший год. Так или иначе, но сейчас нет оснований, чтобы к ним прицепиться. Их поведение показывает, что это очень умные люди, бог знает, какие за ними числятся преступления, но ведь они ни разу не попали под подозрения. Во всяком случае, этого уроженца Глазго ирландская полиция знает как законопослушного гражданина. Соседи тоже его хвалят. Нет, он не похож на человека, способного на глупые поступки.

Он теперь ни с одним незнакомым человеком не станет встречаться. Сейчас его основное занятие — это пить пиво в пабах со своими хорошими знакомыми и друзьями. Нет, это неубедительно, что они убили Питера. В самой России у Питера было достаточно врагов. Его аналитические статьи о коррупции и взятках в России были опубликованы не только в его журнале, но и во многих популярных мировых СМИ. Антидемократичность режима, заинтересованность спецслужб России в дестабилизации ситуации в Чечне и на всем Кавказе, их обогащение за этот счет — все это доказывалось в его статьях. Но было много и тех, кто уважал Питера и знал о его любви к России.

Безусловно, если президент Азадана прознал про то, что Питер стоит за организацией видео с признанием бывшего министра, то он тоже стал непримиримым и злейшим его врагом.

Статьи Элвара о Кямиле Фаизове и его окружении производили эффект взорвавшейся бомбы. Его журнал был единственным, за которым люди становились в очередь в газетные киоски. В смерти обоих его друзей, есть рука Азадана. Так думал Джон и даже не заметил, как самолет пошел на посадку.

Джон сошел с трапа самолета, и сразу же позвонил Берте. Если Берта что-то разузнала, она ему сообщит. Она не работник спецслужб, так что не будет по несколько раз проверять сообщения, потом фильтровать и передавать только какую-то часть, которую считает нужной. Наоборот, она всегда готова поделиться с Джоном даже своими предположениями.

Берта по первому же слову узнала Джона.

— Здравствуй, Джон, где ты?

— Во Франкфурте.

— Очень хорошо. У меня для тебя много интересных сообщений, оттуда в Брюссель каждые два часа летит самолет, срочно прилетай.

— Слушаюсь!

Купив в автомате электронный билет, он снова позвонил.

— Через два часа буду в пивном баре на Плазе.

Брюссель…. Площадь Плазы

 

Как только Берта зашла в пивной бар, она сразу же увидела Джона. Он сидел в углу, перед ним стояла большая кружка темного пива. Она с улыбкой на лице подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в щеку.

— Привет, сыщик.

— Привет, ассистент сыщика. Расскажи, что обнаружила.

— Нет, сначала хочу напомнить то, что ты мне обещал. Ты писал, что если я это дело выполню, то ты выполнишь любое мое желание. Помнишь?

— Да, конечно, помню.

— А если я вдруг скажу: хочу за тебя замуж, что ты будешь делать?

— Берта, я совсем забыл, что ты представитель народа, имеющего самые запутанные законы о браке.

— Прости, я твое поручение не выполнила. И через девять месяцев не рожу. Просто через месяц мы с моим мужем поняли, что для того, чтобы жить вместе, у нас слишком мало общего. Это совсем разные вещи: встретиться, вместе пообедать, поговорит о каких-то вещах или жить под одной крышей и делить постель. Поэтому мы поняли — лучше остаться друзьями. Через девять месяцев разошлись, но дружим по-прежнему. Встречаемся раза два в месяц и ужинаем в ресторане. Не бойся, замуж за тебя выходить я не мечтаю. Если я не смогла поладить с человеком с таким мягким характером, как мой друг, то с тобой… — она развела руками.

Джон завершил ее мысль:

— А с таким сумасшедшим, как я, тем более…

Оба расхохотались.

— Я ничего такого не говорила, учитель, ты сам сказал. Теперь к делу. Мы должны засесть за компьютер. И я тебе все объясню, иллюстрируя все переснятыми файлами. Давай, допивай свое пиво и пошли домой.

Когда они вошли в квартиру, Берта тут же обняла Джона, но он мягко отстранился.            — Прости, Берта, сегодня в Москве убит Питер. А за неделю до этого в Азадане, в Бабуле, убит мой друг Элвар…

Берта, знавшая Питера, чуть не расплакалась.

— Ради бога, прости меня, Джон, я ничего не знала…

Молча оба уселись к компьютеру.

Берта за короткий срок проделала титаническую работу. Созданная в Ирландии фирма принадлежала бывшему российскому олигарху Андрею Дезинскому. Фирма была создана в 1992 году. Недавно была внесена тысяча долларов для ежегодной перерегистрации. С 2000 года фирма стала участвовать на торгах акций. С 2002 года начала заниматься операциями экспорта-импорта. Президент фирмы — работник Дезинского. В прошлом году в налоговой декларации указал доход — полмиллиона долларов. За почти двадцатилетнюю историю существования фирмы о прошлом и настоящем хозяине никаких пояснений нет. Но в руки Берты попали уникальные фотоснимки. Джон рассматривал на экране фото трех мужчин и одной девицы в купальном костюме. Берта начала объяснять:

— Это Джордж Грин.

Джон не поверил своим глазам, он узнал Неизвестного. Вероятно, фотография была сделана два-три года тому назад.

— А это теперешний президент фирмы. Он хорошо сохранился, похож на свои фотографии, напечатанные в азаданской газете. Кто третий — не знаю. Но женщина — любовница Дезинского. Она из Петербурга. Женщины очень словоохотливы. Я эту женщину разыскала. Сейчас она живет в Кельне. Когда она расходилась с ним, добилась, чтобы он там ей открыл салон красоты. Я с ней встретилась. Безусловно, как все русские женщины, она презирает бывшего любовника. Снимок она вспомнила. Снимались в 1991 году, в Монте-Карло. А еще вспомнила, что они говорили о создании какой-то фирмы. Дезинский тогда плохо говорил по-английски. И когда начинались сложности с языком, прибегал к ее помощи.

Непостижимо, каким образом Берта нашла так много фотографий Дезинского и сохранила в компьютере. Он не смог скрыть восхищения. За такой короткий срок нарыть столько материалов. Джон повернул Берту к себе и страстно поцеловал в губы.

— Берта, я в своей жизни не получал такого удовольствия от журналистского расследования. Спасибо.

Потом, показав на Неизвестного, сказал:

— На этого человека нужно собрать как можно больше данных.

— На него материалов более чем достаточно. Происхождение — польский еврей. Его дед в 1939 году, когда немцы и русские оккупировали Польшу, бежал в Англию. Там он и укоротил свою фамилию Гринберг до Грин. Внук закончил Оксфорд, но по специальности ни дня не работал. Знает несколько языков. С того дня, когда Дезинский сбежал из России, он работает при нем помощником. Сейчас руководит несколькими его проектами. Думаю, что рабочий график и программа ирландского проекта тоже проводится при его руководстве. Нет никакого документа, указывающего на то, что Дезинский владелец этой фирмы. Но он не тот человек, чтобы такие деньги под честное слово поручить этому ирландцу. Видно, что адвокат, специализирующийся на состояниях, заключил с ними тайное соглашение, и это соглашение хранится в сейфе какого-то банка, известного только Дезинскому. Нам найти туда доступ практически невозможно. Но если нужно, мы можем найти этого адвоката…

Джон задумался. Берта молча сидела рядом.

В голове Джона выстроилась последовательность развития событий. Заказчики покушения на президента, финансирующие это дело, приемщик заказа, киллер — все это известно. Что приемщик заказа — ирландец, и что он один организовал эту операцию, — это маловероятно. У него есть партнер, скорее всего шеф. Эта часть расследования до конца не доведена, и поэтому нельзя считать работу законченной.

Фигура Дезинского вышла на арену после убийства президента. Его извращенный ум принимает решение: воспользоваться этим событием и начать шантаж вице-президента, заработав в итоге большие деньги. Фраза в статье Элвара на следующий день после убийства президента: «Мы не дадим пропасть его крови, сами проведем расследование, найдем преступников», — натолкнула его на мысль использовать журналистов. А, узнав, что в расследование вовлечен и Джон Смит, он только укрепился в мысли, что дело беспроигрышное.

Когда он выполнил все что задумал, осталось одно — заполучить материалы, собранные Джоном. Долгое время они пытались вытащить Джона из Америки на какую-то встречу и там убить. Элвара, наверное, убрали его люди, быть может, из команды президента.

Питер был прямой враг Дезинского. В его книге, посвященной русским олигархам, большая часть была уделена экономическим преступлениям именно его, Дезинского. И сейчас, когда в самой России, количество врагов Питера увеличилось, для расправы над ним было самое подходящее время. Самое главное спровоцировать Джона на действия и убрать его тоже, пока он не улетел в Америку. Ведь Дезинский сможет спокойно жить только при одном условии — когда нет на свете нас троих.

Допустим, материалы, собранные на Дезинского, попадут в прессу и будут иметь большой резонанс. Однако если в этом направлении не будут продолжены решительные действия, максимум за месяц все забудут об этих сенсационных материалах. Так было всегда. И сейчас так будет.

Джон поднял голову и бросил на Берту отсутствующий взгляд. В результате расследование, на которое он потратил больше года, ни к чему не привело. Он снова у разбитого корыта. Погибли самые близкие друзья, основные фигуранты убийства президента процветают, экономическая мафия в лице Дезинского празднует победу…

Эпилог

Спецслужбам удалось через ирландца выйти на Антонио Моралеса. Испанская полиция, на несколько часов выманив его из дома, провела у него дома негласный обыск. В результате им удалось завладеть блокнотом, где он вел записи о творимых им преступлениях. Здесь подробно были описаны десятки громких дел: от ограбления банка до убийства президента Азадана и Харири. Записи Антонио были похожи на художественные произведения. Их основная цель — показать тупость полиции и спецслужб и схожесть обеих с баранами. В записях с сарказмом, подробно было изложено, с какой легкостью их можно обмануть. Очень откровенно было сказано, какое он получает удовольствие от каждой проведенной операции. Как несколько месяцев отходит от этого блаженства и как внутри него зреет потребность в совершении нового преступления. Все известные психиатры подтверждают наличие в нем прогрессирующей болезни — мании величия. В последних записях он уже сравнивал себя с богом. Процесс доказательства вины Андрея Дезинского и убийц президента Азадана не доведен до конца.

Джон продолжит свое расследование. Он будет продолжать его до тех пор, пока не будут наказаны убийцы его друзей…